Нарцисса то и дело взывала к Снейпу по каминной сети, забрасывала письмами и едва не каждый день присылала сыну с утренней почтой вкусности из дома. Из-за ее гипертрофированной заботы страдал не только Северус, но и сам Драко. Пусть мальчик и пытался, но пока не мог отделить себя от родителей, от имени семьи и чужих достижений.

Не раз и не два Снейп становился свидетелем того, как в коридорах или классе зельеварения сталкивались Малфой и младший Уизли. И если рыжий гриффиндорец просто пыхтел, краснел и бросался общими обвинениями, большая часть которых сводилась к тому, чтобы приравнять всех слизеринцев к змеям, темным магам и чистокровным снобам, то Драко неизменно пытался или давить авторитетом своего отца, или статусом собственной семьи. Впереди у обоих первокурсников были годы, чтобы научиться спорить по-настоящему, нащупав что-то поболезненней бедности одного и скандального прошлого отца другого. Пока же мальчишки просто повторяли чужие слова.

Но сегодня во время ужина мелкие засранцы превзошли друг друга, сцепившись из-за второй проблемы этого года для Снейпа. Гарри Поттера.

Северус как раз успел разрезать на кусочки свой бифштекс, когда в Большой зал с пыхтением ввалился младший Уизли и с недовольным видом проследовал к столу своего факультета. В проходе он едва не столкнулся с Драко, который как раз собирался покинуть зал.

— Смотри куда прешь, Уизел, — бросил младший Малфой и картинно отряхнул рукав мантии.

— Сам смотри, мерзкий слизень! — ощетинился рыжий мальчишка, да так громко, что их услышала половина студентов. Даже кое-кто из преподавателей, не обладавших таким же острым слухом, как Снейп, оторвались от своих тарелок. — Ходишь тут, будто весь Хогвартс твои владения.

— С учетом того, где ты живешь, у тебя не должно быть с этим проблем, — ответил Драко надменно. — Вы, Уизли, так привыкли сидеть на голове друг у друга, что и проход толщиной в игольное ушко должен казаться тебе широким.

Рональд Уизли покраснел и сжал ладони в кулаки.

— А ты только и можешь, что кичиться своим богатством. Но что ты без него, Малфой? — выдохнул он зло. — И надо еще посмотреть, достойна ли твоя семья всего того, что имеет. Тебе просто повезло, что твой отец такой хитрый змей и сумел выкрутиться много лет назад!

Северус пару раз слышал подобные реплики от разных людей, входивших в Орден Феникса, а потому не удивился, когда шестой Уизли озвучил слова то ли своей матери, то ли отца, а то и вовсе Грозного Глаза, навещавшего семейство в Норе по просьбе Дамблдора.

— И чем ты задурил голову Гарри? — отвлекая Снейпа от раздумий, с обидой ляпнул рыжий гриффиндорец. — Кто в здравом уме, кроме такой, как Гермиона, будет пропадать в Библиотеке целыми днями? А я видел тебя там! Ты вечно подсаживаешься к Гарри! Что ты ему втираешь, змей? Не пытайся набиться ему в друзья!

Зельевар покосился на стол Рейвенкло, но не увидел за ним Поттера. Так уже несколько раз было по вечерам, если мальчишка предпочитал провести лишний час в Библиотеке вместо ужина. Отсутствие мисс Грейнджер за столом Гриффиндора лишь укрепило Северуса в его догадке. Как и сама стычка Уизли с Малфоем.

Эти перебранки гриффиндорца и слизеринца всякий раз напоминали Снейпу прошлое, когда почти так же на него самого наседал Поттер. В одиночку или с компанией. И причиной что тогда, что сейчас было существо с яркими, как трава, зелеными глазами.

Разница была лишь в том, что шестой Уизли был или осторожнее, или хитрее, раз никогда не лез к Драко при Гарри Поттере, будто заранее зная, что рейвенкловец не ринется его защищать. Лили всегда… до пятого курса… принимала сторону Северуса в любых спорах. Но насчет ее сына Снейп был не уверен. Он пока слишком мало знал о младшем Поттере.

— Ты придурок, Уизел, — ощетинился Драко.

— Мистер Малфой! Мистер Уизли! — яростно вскричала Минерва МакГонагалл, успевшая подойти к студентам. — Что вы здесь устроили! По двадцать очков с каждого за неприглядную ссору на глазах всей школы!

Драко едва заметно побледнел и покосился через весь зал на Снейпа, но тот не стал вмешиваться. Пусть сын Люциуса и не был зачинщиком ситуации, но позволил втянуть себя в спор, что не красило отпрыска благородного дома Малфой. Если декан за него заступится, мальчишка в следующий раз не сделает попытки удержать в узде эмоции, и, в конце концов, из него может вырасти еще один Люциус, который довольно легко терял самообладание. Как крестный, Снейп то и дело напоминал Драко о выдержке, а как декан твердил об этом слизеринцам на каждом собрании факультета.

Похоже, пора провести очередное.

Уизли открыл было рот, собираясь что-то сказать но тут же его захлопнул под грозным взглядом преподавателя трансфигурации. Мимику рыжий мальчишка контролировал еще хуже, чем Драко, а потому ужасно напоминал раскрасневшегося от обиды и жалости к себе карапуза, которого отругали только за то, что он пытался вернуть украденную другим ребенком игрушку. Уизли распирало от собственной правоты и злости.

«Такой он и есть, — сообразил Северус. — Каким еще мог вырасти младший сын в большой и очень бедной семье, где приходится донашивать одежду и пользоваться старыми учебниками братьев. Даже палочка у него не своя, а доставшаяся в наследство. Такие дети особенно жадно оберегают то, что считают своей собственностью. Будь то вещи или люди».

Пусть Дамблдор никогда ни о чем не рассказывал прямо, Северус давно научился читать между строк там, где это получалось. И изображать прекрасного слушателя во время посиделок коллег. А потому прекрасно знал, что этим летом директор не раз и не два наведывался в Нору.

Альбус ничего не делал просто так. Во всех его поступках был смысл и двойное дно, а потому лишь кто-то, вроде добродушной Помоны, знавшей об этих визитах через Фоссетов, мог поверить, что Дамблдор просто рад повидать старых знакомых и выпить чашку чая из разномастной чашки на кухне Уизли.

Фоссеты жили недалеко от Норы и считались среди других семейств вполне приличными людьми. Помона когда-то учила миссис Фоссет, ныне благостную чуть дородную молодую женщину, хозяйку уютного двухэтажного домика, окруженного яблоневым садом и парочкой теплиц. Спраут не раз с восторгом отзывалась об аккуратном хозяйстве своей бывшей студентки, а потому никого не удивляло, что женщины поддерживали связь, и именно Помоне Мегги Фоссет жаловалась на безалаберных Уизли. Даже о Лавгудах миссис Фоссет писала в своих письмах с теплотой, пусть и считала отца и дочь весьма своеобразными людьми. Но эксцентричность Лавгудов ей простить оказалось гораздо проще, чем нахальных, даже наглых рыжих, для которых, похоже, такие понятия как «частная собственность», «уважение» и «воспитанность» были лишь пустым набором звуков.

Младшие Уизли без зазрения совести лезли в сад Фоссетов за яблоками, миссис Уизли вполне искренне считала, что вправе применять манящие чары, призывая в свой дом овощи с грядок живших неподалеку магглов, а мистер Уизли без стеснения утаскивал в Нору все, что плохо лежало или стояло.

Так миссис Фоссет своими глазами видела, как Артур уволакивал стул с лужайки одного маггла, а в другой раз — вынесенное в честь хорошей погоды на улицу радио. Этим же летом из дома Фоссетов при загадочных обстоятельствах пропала стеклянная баночка с чаем, а через день Джиневра Уизли, заглянув в гости к Фоссетам, без всякого смущения рассказывала о том, какой вкусный чай она пила во время визита директора Дамблдора. Джинни же и поведала миссис Фоссет о том, что визит не первый, а потом, смущаясь от удовольствия, заговорила о Гарри Поттере, которого директор снова упомянул в беседе с ее родителями.

После всего этого у Снейпа не осталось сомнений, что Альбус рассчитывал как-то использовать Уизли, и связано это было с младшим Поттером. И разобиженный на все Рональд служил явным тому доказательством. Детьми директор всегда манипулировал умело, а уж с таким глуповатым и ленивым созданием, как младший рыжий, не нужно было прибегать к сложным ухищрениям.