– Продолжим разговор на равных? – криво улыбнулась она. – Или решишься пренебрегать мной, как примитивной смертной?

– А сукой ты такая неординарная!

– Сукой я смогу надрать тебе зад.

– Так мы настолько на равных? – усмехнулся Джеймс с налетом усталости. – Детка, иди к черту.

Вызывающее поведение бывших влюбленных стало причиной всеобщего замешательства.

– Грустно, что харизму и остроумие ты обменял на глоток спирта. Сдаешь позиции, – Нина подвела черту под перепалкой и гордо двинулась к служебному выходу, избегая назревающей ссоры.

В компании повисла гнетущая атмосфера.

– Браво, – сухо процедил Грей, высказав разочарование за всех.

– С ума сошел? – полные злобы глаза Эрин неумолимо вперились в Джеймса, как в давнишнего врага. – У тебя появился шанс все исправить, а ты навалил дерьма! Непроходимый тупица!

Возмущенный излишней осведомленностью Эрин в вопросах его личной жизни, Джеймс сердито уставился на Грея. Несомненно, гнилостный осадок в душе подтверждал правоту ее слов, и все же из соображений личной неприязни Джеймс упрямо замер на месте, не показывая и толики солидарности в том, что оказался круглым идиотом.

Эрин схватила его за края куртки и окатила жгучей ненавистью, готовая прикончить демона на месте.

– Какого черта ты все еще здесь?

Он дернулся из рук Эрин, смерив ее уничтожающим взглядом. Не хотелось давать девчонке Грея иллюзию власти, но пришлось, скрепя сердце, последовать к выходу.

Разве Джеймс мог остаться верным гордости и поступить иначе?

Угрюмое от сгущающихся туч небо моросило мелким и частым дождем. В узкий переулок почти не добирался свет огней, располагая к доверительным беседам. Нина стояла, привалившись спиной к кирпичной стене. Сперва почудилось, что, обняв себя руками, девушка хотела укрыться от непогоды, хотя на деле она позволила себе поддаться слабости вдали от посторонних глаз. Стоило Джеймсу вторгнуться в ее одиночество, и Нина расправила плечи. Она была так трогательна в попытке утаить свою уязвимость.

Джеймс приблизился, встал рядом, не произнеся ни слова. Не знал, что сказать. Он косо смотрел на Нину сверху вниз, хотел подметить знакомые тонкости, но с каждой найденной взгляд его становился все угрюмей: лоб рассечен шрамом, из-под рукава куртки выглядывала изувеченная кисть, вид которой заставил забыть о попытках отыскать в Нине что-то человеческое. Джеймс осторожно взял девушку за руку, приблизив порез к глазам. Сквозное ранение, удар холодным оружием. Едва затянулось.

– Это он сделал? – сведя брови спросил Джеймс, ощущая, как внутри нарастает бешенство. Он даже думать не мог о боли, опалившей руку девушки. Он знал, каково это – сходить от боли с ума.

Ее запястье плавно выскользнуло из-под его пытливых глаз. Нина не отвечала.

– Я убью его, – заявил Джеймс, принимая молчание за подтверждение догадки. Одновременно он чувствовал несокрушимую силу, способную стирать города, и рядом с Ниной – бессилие.

– Уже было дело, – фыркнула она. – Лоркан вернется и продолжит играть мной, как ему вздумается. Это неизбежно.

– Должен быть выход. Обмануть, шантажировать, пойти на сделку…

– И ты на все готов? – резко отозвалась Нина, не скрывая раздражения к его стихийному стремлению. Пустословие гневило ее.

– Да.

С минуту она не выпускала Джеймса из недоверчивого взгляда, пока ему отчего-то не показалось, что сталь ее глаз потеплела. Так и не удостоив ответом, Нина сунула руку в карман и, вынув пачку сигарет, принялась судорожно перебирать в пальцах, будто это помогало прийти к ясности мыслей.

– Это не твои, – негромко констатировал Джеймс, заметив необычную для Нины находку.

Девушка подняла к нему лицо, с вызовом приподняв бровь.

– Я слишком хорошо тебя знаю.

– Меня ты не знаешь, – она решительно зажала в зубах сигарету, высказывая протест.

Джеймс склонился над девушкой, укоризненно заглядывая в глаза, и легким движением перехватил сигарету из губ.

– Ошибаешься.

Нина не сопротивлялась, дав ему повод убедиться в своей правоте. Она не курила и не хотела пропускать через себя дым. Она просто была упрямой.

Джеймс зажег сигарету и затянулся, не отпуская из головы их неуклюжий разговор. Он не ожидал теплой встречи, все тепло он развеял сам три года назад, но теперь чем дольше смотрел на Нину, тем громче душа страдала по упущенному времени. Джеймс задумчиво уставил взгляд вниз, отрицая все, от чего нервно потряхивало руки.

В застоявшейся тишине слышался треск табака.

– Все еще слушаешь винил? – Нина неловко прервала молчание.

Джеймс часто заморгал, удивленный тем, что она помнила о нем не самый выдающийся факт. Возможно, что-то человеческое все еще теплилось в ней, иначе откуда такое внимание к утратившим значение мелочам? Джеймс запрокинул голову и едва слышно рассмеялся, предавшись воспоминаниям о «Барнадетт». Да и какое-то слабое утешение, что не все еще потеряно, будило веселость.

Нина улыбнулась его смеху, расцветая лицом. Радость, заместившая всю дьявольскую спесь, сильно тронула Джеймса, откликнувшись в его душе мириадами искр надежды. Признание само собою вырвалось наружу из глубин сердца:

– Я скучал. Мне столько всего нужно тебе сказать, что вечера не хватит…

– И не нужно.

Нина взяла его за руку, и от ее прикосновения дыхание перехватило в легких. Не успел Джеймс отойти от приятного волнения, как вязкий туман уволок сознание в прошлое.

Впервые увидев Нину на пороге «Барнадетт», он принял ее появление с показным недовольством. Всячески избегая ее, Джеймс хранил тайну своей сущности в надежде уберечь девчонку от столкновения с другим миром или, что более резонно, избежать ответов на вопросы. Но Нина озадачивала своим равнодушием к безумным вещам, не соотносившимся с понятием нормальности. Для рожденной человеком она была поразительно пуста в проявлении эмоций, слишком мертва даже на фоне демонов, словно и сама встала вровень с ними. Джеймс присматривался к Нине со смутным интересом, не понимая, отчего она не мается дурными предчувствиями и уж тем более страхом.

Особенно Джеймса расположило ее нежелание играть в благородство. Эта искренность, проглядывающая из-за внешней отчужденности, импонировала до глубины души. Но он одергивал себя, ловя на чрезмерной увлеченности, не знал, чего ожидать. Нина умела преподносить сюрпризы – но всегда ли они будут приятными?

«Ты когда-нибудь любил?» – ее вопрос был неожиданным, но как будто бы и горячо ожидаемым. Джеймсу хотелось поговорить об этом, и, возможно, останься они с Ниной наедине, рассказал бы все: о неуверенности в том, что был знаком с этим чувством до смерти, о неуверенности в том, что знает его сейчас, и о том, что запутался.

Притяжение между ними не поддавалось объяснению, довериться сведениям о любви, обретенным из книг, представлялось непросто. Робость прикосновений Нины вгоняла в трепет, взаимность опьяняла, и все это казалось таким несвойственным демонской природе, что даже наводило на подозрения, словно Джеймс был подобен брошенному одичалому псу, чуждому человеческой ласке.

Покидая Порт-Рей, он не рассчитывал встретиться с Ниной вновь. Даже если бы перестал сомневаться в своих чувствах, судьба не благоволила их долгому и счастливому концу. Пока демону суждено бесконечно скитаться по миру, Нину ждала тихая смерть от старости.

Так думал он, пока не узнал об ином…

Реальность казалась ему мерклой и мглистой, возвращение стало странно болезненным. Слишком много он испытал за столь короткое время. Джеймс не мог найти слов, чтобы дать название тому, что с ним произошло, но это удивительное явление позволило ему взглянуть на Нину иначе, как когда-то глядел он, не стесненный обидами.

– Что это было? – не вполне оправившись от шока, спросил Джеймс.

Нина смотрела на него с изумлением, свойственным пробужденному сердцу. Она пронесла через себя все сокровенные чувства, и отныне преграды рассыпались.