Он принес с гуляний бутылку вина и распивал ее под усладительные вопли издевательств. Нина не понимала веселого настроения, и вовсе не оттого, что никак не могла разделить его с дьяволом. Чем именно он хотел задеть ее? Даже если новоиспеченная демоница все еще была бы способна испытывать к Джеймсу теплые чувства, они стали бы последней вещью, занявшей ее мысли в таком загнанном положении.

Нина закашлялась, отхаркивая кровь:

– Почему мне должно быть не плевать? – прохрипела она. Вязкая слюна с металлическим привкусом едва позволила произнести слова.

Но Лоркан не ответил. Лишь кивнул слугам в костюмах для продолжения пыток.

– Не трогайте лицо, – напомнил дьявол. – Оно так прекрасно в страданиях.

На несколько секунд Кай растерял все мысли. Его нечистое от жестокости сердце пленили серые водянистые глаза, исполненные утомлением, а чернота, залегшая в углы болезненной худобы пленницы, одновременно увлекала и сбивала с толку. Увиденное резко разнилось с его воспоминаниями о первом знакомстве с Ниной. Вместо пленительной красоты он смотрел на тело, в котором едва теплилась жизнь. Оно выглядело таким мертвенно бледным и… опустелым.

– Уходи, – вместо голоса с губ Нины сорвался глухой звук.

Под напором роящихся в голове вопросов Кай не сразу опомнился. Он вцепился в прутья, как будто собирался быть требовательным, но после сам удивился от внезапных просительных интонаций:

– Почему ты здесь?

– Я тебя не знаю, уходи, – Нина недоверчиво сузила глаза.

– Но мы ведь уже встречались, – поспешил возразить он. – Помнишь меня? Я Кай.

– Впервые вижу, – ее проснувшийся голос звучал надтреснуто, срываясь в свистящий шепот, и казалось, что каждое слово могло оказаться последним.

Кай было решил, что тронулся умом: его первое знакомство с Ниной не могло быть красивой сказкой или ложным видением. Вымотанная в пытках, она наверняка не помнила их первого знакомства. Печальный звон цепи заставил отбросить неуверенность на потом. Пошатываясь, Нина поднялась на ноги, и лицо ее перекосилось болезненной гримасой. Блеклая, немощная, будто вот-вот готовая растаять на глазах. Прихрамывая, Нина с трудом передвигала ноги навстречу Каю, и каждый шаг явственно давал знать о себе острым чувством – мышцы то и дело судорожно вздрагивали. Массивная цепь от ее шеи туго натянулась через камеру, когда до дверей оставалось не больше полуметра. Скверное впечатление от безобразного вида Нины вблизи только усилилось. Вернее, от осознания невероятной разницы между девушкой, которая могла стать предметом грез большинства мужчин, и той, что стояла перед Каем с протянутой рукой.

– Будем знакомы, Кай.

Видит дьявол, нутром он совсем не хотел этого делать, но рука его слепо и безрассудно отозвалась на приветственный жест. Кай просунул ладонь между прутьев, и как только та соприкоснулась с холодными пальцами, девушка жадно схватила демона и прикрыла веки.

Дикая волна неведомых до сей поры воспоминаний захлестнула Кая, как буйное пламя. Дыхание замерло одновременно от ужаса и неожиданности. Картины прошлой жизни завращались бешеной вереницей вместе со всеми оттенками страха: первый разгон на мотоцикле, первая затяжка сигаретой, первый секс. Между тем что-то прельстительно сладкое с отголосками радостного волнения дотронулось его сердца – Кай смотрел в чьи-то глаза цвета темной хвои, проникаясь забытой эйфорией. Все, что неслось вихрем человеческих впечатлений, отзывалось внутри потерянным счастьем. Оно было так чужеродно и ослепительно, что стало тошно. Кай выдернул руку, словно рисковал вот-вот угодить в капкан.

– Какого дьявола? – все, что смог бросить он сквозь сбивчивое дыхание.

Но ответа не последовало. Нина схватилась за голову, как сраженная болью и, не выдержав слабости в ногах, упала на бетонный пол без чувств. Поглощаемый темными пятнами мир грузно раскачивался в стороны, Кай привалился плечом к двери, чтобы не рухнуть самому. В груди отчаянно не хватало воздуха. Цепляясь одеревеневшими пальцами за стену, демон взбирался по лестнице на ватных ногах сквозь накативший дурман. Он не помнил, как оставил кабинет Лоркана, как, спотыкаясь в головокружении, лихорадочно продирался наружу из сжимающихся стен особняка. Как оказался во дворе под слепящим солнцем и склонился пополам, опасаясь, что его вот-вот стошнит. Вдыхал свежий воздух так ненасытно и глубоко, как будто тот мог закончиться в любую секунду.

Кай не находил объяснения пережитому. Это было так сладко, волнующе и… жутко.

Грей не знал, от чего пробудился посреди ночи: от неприятного сновидения или холода постели. Смятая простынь пустовала без Эрин. Девушка исчезла.

Все свободное время Грей отдавал Эрин, с особой страстью привязываясь к силе, которую находил в состоянии влюбленности и к возможности быть до конца искренним, быть любимым. Он забывал про монстра, с которым делил свое тело. Уходил с головой в отношения, как в неведомый до этого мир, далекий от тревог, лишенный всякой чертовщины.

Грей покинул кровать, тихо вышел из комнаты в коридор, где свет боролся с ночною тьмой. Сонная тишина казалась неподвижной, словно и не следовало никого искать. В доме Эрин царила безмятежность и какая-то… пустота. Однако дойдя до арочного проема кухни, Грей увидел ее.

Девушка уснула лицом на столе, слегка приподнимая плечи в равномерном дыхании. Обличить ее было не в чем – воздух не пах ни дымом, ни тлеющей травой. И все же выражение Грея изменилось: брови насупились, губы сдвинулись в суровую линию.

– Все в порядке? – он устало сложил руки на груди, мысленно обвиняя Эрин только в одном – в скрытности. Что-то оставалось между ними недосказанное, важное.

Девушка подняла голову, раскрыла мутные от сна глаза. Сквозь прищур узнала Грея в слепящем свете и вновь опустила лицо.

– Отказаться от чего-то – непросто, если тебе нужна помощь…

– Нет проблем, – раздалось невнятное бормотание. – Я справляюсь.

– Я рад.

– Отнеси меня в кровать.

Грей бережно взял Эрин на руки, подхватив под колени. Она зарылась носом в его плечо, как беспомощный зверек, доверившийся человеку, и Грей стиснул объятье крепче.

Он уложил ее в постель, накрыл одеялом. Побуждаемый каким-то беспокойным чувством, подоткнул со всех сторон края, будто создавал щит. Эрин мгновенно засопела, и Грей повалился на кровать сам. Лежал, уставившись в потолок, пока все волнение не сплелось в единую мысль о том, что он действительно хотел защитить Эрин, даже когда лично представлял для нее опасность.

«Эй, Аполло, ты как там?»

«Идиот», – Винсент тут же осудил попытку Грея воззвать к темной стороне.

«Заткнись, я не к тебе обращаюсь. Нам с этим парнем давно уже пора было разрешить некоторые недоговоренности».

Грейсон косо посмотрел на Винсента. Тот смеялся над ним. Над тем, как глупо Грей выглядел, общаясь с самим собой. Прежде Винс имел все шансы успешно пристыдить его, но с некоторых пор Грей начал больше доверять Эрин, нежели призраку. Она чаще оказывалась права.

Имя лишило чудовища эфемерности, подарило ему более конкретную форму существа, с которым можно было выйти на контакт. Грей прикрыл глаза и обратился внутрь себя:

«Буду честен, мне страшно. Я думаю, ты тоже боишься. Стать уязвимым, лишиться силы, которую придает тебе слепой гнев. Но никто не виноват в нашем страхе, и я должен просить у тебя прощения за то, что пытался отгородиться и подавить, притвориться, что никого больше не существует. Я знаю, ты слушаешь. Наверное, нам нужно время на примирение».

Винсент не сводил с него заинтересованного взора. Если безумные монологи могли спасти Эрин от Грея, то плевать, что думает по этому поводу покойник.

«И что? Легче тебе стало?»

«Зачем спрашивать? – улыбнулся Грей. – Сам ведь знаешь».

С этой улыбкой он и уснул.