– Это правильно, – сонно пробормотала Нина, смыкая глаза под грузом усталости.

Лениво перебирая ее волосы, Люк оставил на лбу Нины долгий поцелуй, вдохнувший жизнь в преданное девушке сердце.

– Побудь сегодня со мной. Пожалуйста.

Минуя все испытания, глубинные страхи и сомнения, Люк боялся тихого одиночества. Малейшая мысль о том, чтобы остаться покинутым в холоде чужих стен, вселяла неуютное ощущение.

Устраиваясь удобнее, Нина зарылась лицом в его шею, и уже через пару минут мерно засопела. Сам Люк долго не мог уснуть. Прижимая к себе Нину, он хотел запомнить этот вечер и попутно доставал из памяти времена, когда они были счастливы, скрепленные романтической привязанностью.

Как долго он мечтал раствориться в объятьях вновь. Имела ли его мечта право стать осуществимой?

– Дьявол тебя дери, Грей! – возмутилась Агнес, дослушав историю, охватывающую последние три года. – Как тебе наглости хватило сплавить мою малышку на металлолом! В ней же души больше, чем в вас, чертях, всех вместе взятых!

– Несс, это была уже не малышка, а гниющая бабка!

Нина слегка улыбнулась краешком губ. Бурная реакция Агнес на продажу «Шевроле» оказалась вполне ожидаемой. Эта машина была для тетушки все равно что старый друг – вместе они навидались перипетий дорог и судеб.

«Тетушка». Звучало как что-то пришедшее из другой жизни, но отзывающееся приятным волнением. Среди собравшихся за кухонным столом Нина ощущала себя как возле пылающего камина – по-домашнему уютно, спокойно, в безопасности. Круг близких привел ее в тихую радость, наводившую на мысль о том, что, похоже, до смерти подобные моменты не имели для Нины особой значимости.

Все походило на вечера в «Барнадетт».

Агнес осталась такой же, какой и была: не терпящей возражений, взрывной, излучающей тепло, в одежде мужского кроя и с непослушными огненно-рыжими кудряшками; не похожей на Стелманисов, красоте которых присущи серые тона и лед во взгляде.

Грейсон рядом с ней заметно преобразился, отбросив скорбь и хандру. Он выглядел так, будто не участвовал в кровопролитной битве вовсе, и сиял небывалым весельем. Грею хватило одного сна, чтобы оправиться, и теперь он препирался с Агнес как ни в чем не бывало.

Люциус, еще не совсем окрепший, как всегда загадочно поглядывал на Нину с тенью усталости и каких-то отстраненных раздумий. По его щекам расходилась тонкая сетка заполненных кровью капилляров, совсем не портя внешней привлекательности. Встретившись с изумрудно-зелеными глазами, Нина забылась под наплывом мечтательного оцепенения, упуская из виду болезненность демона.

Ричард держался бесстрастно и отстраненно, Джеймс улыбался с неприкрытым сарказмом, Кай наблюдал за всеми со стороны, заинтересованно приподняв подбородок.

Не хватало Эстель…

– Да, ребята, наворотили вы дел, – вздохнула Агнес, неодобрительно обведя всех карими глазами. – Свора демонов, среди которых моя племянница. Эстель бы вам по очереди шеи свернула.

– Эстель? – переспросил Джеймс. – Разве не ты тут мастер боевых искусств?

– Я, по-твоему, мантры трижды в день слушаю, чтобы демонам зад надирать? Хотя, признаться, руки так и чешутся, – Агнес сердито покосилась на Грея.

– Вдох-выдох, Несс, ты делаешь успехи, – закивал Джеймс.

– Какие дальнейшие действия? – с нажимом спросил Ричард, привлекая к себе внимание. Все это время он неприметно стоял под покровом тени, скрестив руки на груди.

Взгляд Несс заметался между Ричардом и Джеймсом.

– Вы по-прежнему любовнички? – приподняла она бровь.

– Да так, хулиганим на досуге… – строгое лицо Ричарда осталось совершенно неподвижным, чем вызвало у Джеймса яркое удивление.

– Боже правый! – воскликнул тот с восторгом, который мог бы сопутствовать открытию тайны зарождения человечества. – Не могу тебе отказать, парень, я весь твой!

Ричард не сдержал усмешки. Он редко улыбался и еще реже шутил.

В кухне наступило молчание, вопрос Ричарда так и повис без ответа. Нина поспешила воспользоваться всеобщей нерешительностью: все это время ее голове зрела идея.

– Ричард, мне понадобиться твоя помощь.

– Al suo servizio, mademoiselle[5].

– Буду считать, что ты не послал меня.

Когда-то отношения Нины и Ричарда оставляли желать лучшего, расстались они в сдержанных эмоциях. Ричард ревностно боролся за дружбу Джеймса и секрет фамильяров, Нина отзывалась на неприязнь ответной враждебностью. По прошествии лет их препирательства казались даже забавными, но время исчерпало поводы для разногласий: Ричард отпустил старых друзей, а Нина стала частью общей тайны. Делить им больше было нечего.

Они вышли на улицу переговорить с глазу на глаз. Солнце уходило за черту горизонта, бросая янтарные отблески на тихую гладь моря. В лучах заката золотые глаза Ричарда искрились драгоценными самоцветами. Его линии лица можно было назвать правильными, а красоту строгой и в некотором смысле смазливой – в этом он остался неизменен. Однако усматривалось в лице Ричи что-то незнакомое, чуждое ему. Отсутствие надменности.

– С возвращением.

– Благодари Люция. Он заранее додумался, что потребуется прикрыть шумиху, – голос Ричарда разливался бархатным звучанием. – Не представляешь, каких сил мне стоило, чтобы вытащить вас из-за решетки и свести ажиотаж вокруг обезглавленного трупа на нет.

Их личный адвокат – Ричард Салливан – даром внушения лжи нередко брал друзей под защиту. Он мог найти тысячу убедительных предлогов, чтобы быстро свернуть скандал или убедить в чем-то совершенно невероятном, не поддающемся здравому уму. Звучало чертовски хорошо, но, говоря откровенно, возможности Ричи имели границы, и если заставить весь Порт-Рей забыть об аномалии он не смог бы при всем желании, то пошептаться с полицией и журналистами, чтобы скрыть не менее выбивающиеся из нормальности факты, не составляло труда.

– Все еще не знаешь, куда примкнуть? – Нина вспомнила о прошлом, когда Ричард отрицал идею очеловечивания демонов, ведь груз чувств так непрост. Скорбь, сострадание, любовь, последующие душевные травмы – все это он расценивал как обузу.

– Я не принял сторону. Боюсь оказаться в точке невозврата, когда уже не смогу выбирать, – приглушенно ответил он. – Что тебе нужно от меня?

Нина поняла нежелание Ричарда затрагивать эту тему и перешла к делу:

– У Лоркана остался особняк и выкупленные предметы искусства. С этим можно кое-что сделать.

– Выгодно продать?

Она отрицательно мотнула головой.

Солнце выглянуло из-за облаков, рассеяв пасмурность над городским кладбищем. Лучи светлой надежды золотом заблестели в шелестящих кронах деревьев, как живые, гоня прочь серость с земли и щемящую сердце тоску.

Грей сторонился похорон Эрин, не хотел мешать присутствием семейному горю. Местный священник читал заупокойную молитву при тягостной тишине, и ветер разносил над могилами его дребезжащий от старости голос. Издали наблюдая за ходом погребального обряда, Грей метался в каких-то тупых мрачных чувствах, не совсем определенных. Он сожалел, что все закончилось именно так, что пришлось проститься. Полный воспоминаний, испытывал даже какую-то долю обиды за счастье, развеянное прахом, но в смерти девушки не видел божьей несправедливости. Она рассудила, что ложь будет лучше для них. Знала о последствиях выбора и ушла, теперь уже навсегда.

Грей и не думал, что, нырнув вместе с ней со скалы, утонет в обмане, притворстве и пучине морального краха.

Вместе с Эрин в тот день была погребена способность Грея любить. Демон принял решение запереть свое сердце, чтобы никогда больше не впускать в него скорбь. В бессмертии она неминуема.

И все же в этой истории Грей обрел то, что никто не мог отнять у него или оспорить, – самого себя и неоценимый дар оставаться собой со всеми присущими личности чувствами и эмоциями. А главное – свободу от страха перед собственным существом.