Так хотелось вернуть тепло.

Так хотелось быть человеком.

Джеймс вошел в спальню следом за Ниной, думал объясниться, но даже заметить не успел, как девушка задремала. Сон унес ее, едва голова коснулась подушки, и комнату затянула безмятежность. Скользя взглядом по переплетению шрамов на обнаженных плечах Нины, демон словно хотел воссоздать по ним картину ее жестокого заточения. Мысли невольно сводились к собственным знаниям о мучительности пыток, отчего демон поморщился так, как если бы память могла причинить физическую боль. Джеймс бережно накинул на Нину одеяло, укрывая ее раны, и бесшумно вышел из спальни.

В полумраке кухни дожидался Кай. Парень сидел за столом с поникшими плечами и совсем не производил впечатление фамильяра дьявола. Обычный мальчишка, на первый взгляд.

– Значит, ты теперь человек? – в чуткой тишине его голос прозвучал резко.

Проникающий с улицы свет фонаря обращал фигуру Кая в черный силуэт, но даже так Джеймс различал роспись татуировок на обнаженных предплечьях.

– Жалкое подобие. То, что я знаю о себе прошлом, не позволяет называть меня человеком.

Молчанием Кай дал знать, что предвкушает продолжение. Тьма становилась все более сокровенной, вбирая в себя тайны уединенной беседы.

– Война делает из людей животных. Я истязал, меня истязали. Страшнее то, что в этом нет вины дьявола.

Джеймс набрал из-под крана воды, опустошил стакан. Признание заключало горькую для него правду.

– Ну а ты? – он посмотрел на Кая из-под бровей. – Как тебя угораздило связаться с Лорканом?

– Проиграл себя в карты.

– Видимо, игрок из тебя так себе.

– Удача была для меня чем-то призрачным, эфемерным, – Кай печально усмехнулся. – А теперь она, кажется, покинула меня окончательно.

– Свою удачу я просрал сам.

– Что между вами произошло? – Кай указал подбородком куда-то за пределы комнаты.

И Джеймс начал рассказ. Про «Барнадетт» и про Лоркана. Про историю о создателе и непокорных созданиях. Историю о втором шансе.

А потом скрепя сердце перешел к тому, что случилось дальше.

Высокий, мускулатурой не блещущий, но жилистого сложения, с лицом в щетине и сильно отросшими за три года черными волосами, закинутыми за плечи. Не очень красивый в общепринятом понимании, но умеющий приковывать к себе внимание какой-то магнетической харизмой. Знакомые, в прошлом милые сердцу карие глаза глядели на Нину сверху вниз, черствостью и бесстрастием селя в душу с трудом преодолимое желание запереть дверь на все засовы. Переживая внутреннее волнение, Нина замерла в плену тяжелого взгляда, не рискуя обронить ни слова.

Уж не насланный ли туманом мираж дразнил ее?

– Привет, – сдержанный голос Джеймса отвечал сдержанности его лица.

«Привет» – так буднично и несерьезно для внезапного возвращения того, кто решил ограничиться запиской, прежде чем бесследно исчезнуть. Нина собралась с силами, чтобы не выдать болезненного содрогания. Понадобилось мужество и усилие воли, чтобы побороть охватившую оторопь.

– Проходи.

Джеймс вошел в дом, и одуряющий древесный аромат наполнил прихожую, вызывая призраков давно минувших дней.

– Грей с тобой? – осведомился он, озираясь в новых для себя стенах.

– Ушел спать.

Сконфуженным и неестественным прямо-таки до глупости был их разговор для первого разговора… бывших возлюбленных? Друзей? Неприятелей? Чужаков? Несколько секунд длилось мучительное молчание, томя сердце неизъяснимой тоской по жажде оказаться в объятьях и любить так пылко и нежно, как никто никогда не любил, пока Нина не отбросила дурацкие сантименты и не решилась с хозяйским видом взять инициативу в свои руки.

– Соскучился по Порт-Рею?

– Нет, – махнул головой Джеймс, и с несвойственной ответу уверенностью добавил, – не знаю.

– Постелю тебе наверху.

Только отправившись в гостевую спальню, Нина смогла почувствовать облегчение. Отвлечься от лица, которое требовало неизвестно чего: предаться воспоминаниям, высказать наболевшее или выставить позднего гостя за дверь. Она выложила чистое белье на край кровати и принялась разворачивать непослушными пальцами под наблюдением волчьих глаз, но голос остановил ее:

– Я сам справлюсь.

Не возразив ни слова против, Нина поторопилась избавиться от общества демона.

– Доброй ночи, – бросила она напоследок.

– Доброй, – глухо раздалось в ответ.

Но доброй ночь не была. Под грузом сильного впечатления и жалости к себе Нина разразилась рыданиями и не смыкала век до самой утренней зари. Собственный печальный стон разрывал ее сердце, стянутое накопившейся болью.

Любовные страдания давно сгорели дотла, незачем было Джеймсу возвращаться – раны бередить.

Поспав всего пару часов, Нина проснулась совершенно разбитой, с опухшим лицом и свинцовой головой. При всем желании избежать раннего подъема, стрелки часов неумолимо подгоняли в кофейню, доставшуюся в собственность от Эстель. Безотлагательные дела требовали ясности мышления, но, видимо, предстояло обойтись малым, – хотя бы взяться за них.

Коридор за пределами комнаты пах свежезаваренным кофе, аж желудок непроизвольно свернулся узлом от голода. Не нарушая вязкой тишины, Нина скользнула на кухню, ведомая аппетитными ароматами, и так некстати застукала Джеймса, нависшего над расходящейся паром кружкой. Похоже, встреча не пощадила и его сна – демон выглядел больным, с отвисшими мешками под глазами, а исполненный глубокого презрения взгляд уставился на Нину, рождая в сердце страх.

Странно было знать, что некогда их связывало взаимное увлечение друг другом. Молчали они, как чужие.

Оставив слезы позади, Нина держалась перед демоном неколебимо.

За спиной раздался стук входной двери, и шарканье чьих-то ног оповестило о присутствии постороннего. В кухню вошел молодой человек и одарил Нину торопливым поцелуем в щеку.

– Мы едем?

Про себя Нина говорила о мимолетном увлечении как об обладателе располагающей наружности и недурного чувства юмора, с величайшей неохотой признавая, что интрижка служила ей утешением. Это звучало отвратительно и жестоко.

– Познакомишь? – друг не без ревности изучал Джеймса, явственно оценивая потенциального соперника.

– Нет. Всего лишь старый знакомый, надеюсь, он здесь не задержится.

– Тогда жду тебя в машине.

Удовлетворенный ответом, молодой человек скрылся в тени коридора и хлопнул дверью. Нина не слышала, как он ушел, мысли судорожно разбегались под пытливыми карими глазами. Безмолвие становилось все более невыносимым, сужая пространство. Кто-то должен был найти в себе смелость прекратить это.

– Не думал, что ты так жестока, – наконец промолвил Джеймс, делая глоток кофе.

Лицо Нины приняло выражение растерянности. Она было решила, что демон упрекал ее в непостоянстве и предательстве, однако тот развеял домысел сразу же, как только продолжил говорить:

– Станешь фамильяром, уйдешь к Лоркану, разобьешь бедному парню сердце. – Джеймс выдержал продолжительную паузу, дав время обдумать сказанное. – Считаешь, я не догадался, что ты заключила сделку? Мне стоило дойти до этого раньше.

От его убийственного спокойствия становилось не по себе.

– И долго ты планировала молчать? Ты собиралась вообще сказать об этом? – в низком голосе демона нарастало ощутимое раздражение. – Мне? Грею? Считаешь, нет достойных причин, чтобы посвящать его в такие удивительные повороты твоей биографии? – Джеймс повысил тон. – Как ты вообще могла пойти на это?

Он стыдил Нину, поставив ее в унизительное положение, словно она провинилась перед ним в чем-то непозволительном. Вменял ей вину, которую не вправе был вменять, вынуждал отозваться с не меньшей ненавистью.

– А что бы ты выбрал на моем месте?

– Да я лучше бы сдох, чем пошел на службу к Лоркану!