В ушах зашумели адреналин и чей-то взволнованный голос.

– Живой? – от встряски чужие прикосновения ощущались, как сквозь густой туман. – Кости целы?

«Да откуда ж мне знать», – рвалось с языка, но, когда малейший вдох отзывался резью в груди Люциуса, слова требовали слишком больших усилий.

И все же, восстановив сбивчивый ритм сердца, он смог сдавленно произнести:

– Порядок.

Лицо Грейсона выражало недоверие.

Фоном до них доносился испуганный дамский плач. Каждая прохожая была преисполнена желанием помочь пострадавшему незнакомцу, и, если бы не грозный вид Грея, вероятно, Люциуса растерзали бы с десяток заботливых рук. Не дожидаясь, когда кто-то отважится подойти, Люк усилием воли поднялся на ноги и, пошатываясь из-за легкого головокружения, поспешил скрыться за стенами здания.

– Другое дело, – одобрительно пробормотал Джеймс, распечатывая упаковку.

– Я чуть не умер из-за твоих сигарет.

Тот равнодушно окинул взглядом испачканную рубашку Люциуса и пожал плечами:

– Но не умер же.

– Вообще-то здесь не курят, – в их разговор вклинилась журналистка, укоризненно глядя на Джеймса.

На его лице не читалось ни стыда, ни гнева. Устремив на девушку острый взгляд, Джеймс обдал ее ледяной волной презрения и выжидательно смолк. От его вида даже Люциус ощутил бег мурашек. Интервью приостановилось. Офис накрыла напряженная тишина.

– Притворюсь, что вы не стали тратить отведенное время на меня, ведь оно так ценно для вас, – заговорил Джеймс, показательно щелкнув зажигалкой. – Этого не было, продолжайте.

Но на этом его действие не окончилось. Джеймс вынул из куртки пистолет и с пугающей беззаботностью принялся изучать на наличие патронов, обозначив расстановку сил. В довесок намереваясь подчеркнуть обыденность происходящего, он самым непринужденным жестом пригладил назад короткие волосы.

Поведение Джеймса производило эффект куда более устрашающий, чем любое словесное запугивание. Журналистка побледнела.

– Чего же вы ждете? Задавайте вопросы, – Джеймс сбил пепел с сигареты на ковер. – Желательно побыстрее.

Тонкие губы Лоркана изогнулись в кривой улыбке. Люк отчего-то тоже не мог сдержать усмешку – развязность фамильяра прямо-таки очаровывала. Сложно вообразить, что в мире существовало что-то, способное сломить Джеймса Митчелла.

Свинцовые темные воды верно тянули ко дну. Демон закрыл глаза – искрящиеся просветы лунного света сомкнулись в черноте, и тело вверилось блаженной невесомости. Последний глоток воздуха застрял в легких.

Демон безропотно отдал себя стихии, тонул в затишье. Даже мысли смолкли. Смерть в объятьях морской глубины – за это ли он боролся? Джеймс не знал ответа и едва ли хотел искать.

Хмельной от крепкой дряни рассудок не поспевал за погружением, он был бессвязен и пуст. Отчетливо ощущалась лишь тяжесть вины на сердце, она утаскивала вниз, как если бы утопленник накинул на шею груз.

Однажды Джеймс был вымотан расставанием с покровителем, с самим дьяволом, но даже чувство покинутости не терзало его тогда столь сильно, как неустанный шепот раскаянья теперь.

Но чем ближе ко дну, тем тише…

Грей заставил себя вернуться домой, пренебрегая внутренним голосом. Вновь толкнул дверь через силу. Не из необходимости ночевать под крышей – надо ли говорить, что у владельца автомастерской такой необходимости не было вовсе – нет. Скорее, из чувства какой-то ответственности за убитого горем друга.

Порог встретил едким смрадом с примесью табачного дыма, что аж слюна наполнилась горьким привкусом. Неподобающая атмосфера для дома, который когда-то пах соленым ветром и женскими духами. Грей нехотя прошел в тьму негостеприимных стен. С каждым днем они обретали вид все более враждебный.

Из арочного проема гостиной тянулась широкая полоса света, в комнате негромко бормотал телевизор, рассеивая с экрана белое сияние. Джеймс развалился на диване, подперев голову рукой, и неспеша потягивал из стакана виски. Взгляд демона казался пугающе пустым и… стеклянным. Отсутствие в нем зачатков трезвых мыслей вызывало тревогу.

«Только глянь на него, – Грей услышал потусторонний голос, не принадлежавший никому из ныне живых, – убожество».

Странный неприкаянный призрак всюду пребывал рядом, поучая в не самой доброжелательной манере. Грей готов был поклясться, что видел ирреальный образ воочию – бледного демона с темными ниспадавшими почти до плеч волосами. Циничная ухмылка и глаза цвета чистой лазури, неизменно оттененные осуждением, преследовали, словно тень в солнечный день.

Винсент де Бриенн, покойный фамильяр, ворвался в жизнь своего убийцы вместе с новостью о возвращении Лоркана. Когда надежда, что дьявол смертен, сломалась вдребезги, тут же появился Винс, чтобы отнять и надежду на искупление.

Но сейчас Грей наблюдал вещь страшнее незваного призрака – моральное разложение. Джеймс погибал на глазах, упиваясь собственным несчастьем. Грей отвернулся от него, нервно потирая шрам на переносице.

– Ты что делаешь?.. – низкий голос устало осекся.

В ответ раздался раздраженный вздох. Джеймс неуклюже зашевелился: отставил стакан, не без труда принял вертикальное положение. Грею не впервой было видеть его в таком состоянии. Каждый по-своему переживал бессилие после разрыва связи с Лорканом. Уже тогда Джеймс пристрастился к заполнению душевной пустоты выпивкой, но, надо признать, так плохо, как сейчас, он не выглядел ни разу в жизни.

За три года скитаний Джеймс отрастил волосы, и теперь они черными патлами обрамляли исхудавшее лицо, касались плеч. Его запросто можно было принять за уличного бродягу: тощий, с болезненно заострившимся чертами, щеки покрыла неопрятно спутанная борода. Покачиваясь, Джеймс брел, как человек в глубокой старости, искал опору, старался держаться прямо, но, похоже, в его хмельной голове мир следовал иным законам гравитации.

– Отвали, – он задержался возле Грея, – у меня все в порядке.

– Мы оба в курсе, что это не так.

О соблазнительности самообмана Грей знал не понаслышке и осуждал всякое его проявление, как и в целом страдальческий образ жизни.

– Ты можешь корить себя сколько угодно, но заливать проблемы алкоголем – удел не самых сильных.

В пьяном мареве карих глаз мелькнула какая-то мысль, Джеймс вперился в ночь за окном. Под звездным небом вовсю бесновалось море, с плеском разбиваясь в пену о песок пустынного пляжа. Место, далекое от проклятых холмов и скал. Его выбрала Нина.

Грей в сердцах одернул себя, подумав о Нине Стелманис. Над ее именем в этом доме нависло негласное табу, никто не хотел сохранять в душе щемящие чувства. Особенно Джеймс. Грей осторожно взглянул на него из-под бровей: безутешный демон стоял неподвижно, повернувшись к шуму волн.

Джеймс запутался. С тех пор, как он познакомился с миром иначе, по-человечески, его бесповоротно тянуло к новым ощущениям. Идея познать не разгаданные ранее чувства захлестнула подобно мании, и в провинции стало тесно. Существовало ли что-то более волнующее, чем любовь? Что-то приводящее в больший восторг, чем сумасшедшая скорость и рев байка в ушах? Долгие странствия Джеймс провел в поисках ответов, упустив то, что имел.

Он питал к Нине нежные чувства, жалел о своем выборе уйти, осознавал, что отпущенное им недолгое время провел в безрезультатных блужданиях – и вместе с тем ненавидел ее за тайну, которую Нина держала при себе до последнего. Жестокий факт, что она добровольно стала марионеткой Лоркана, не мог не вызвать эмоционального всплеска.

Теперь Джеймс не знал, что чувствовал. Что должен чувствовать, а что хотел. Он не справлялся с новым переживанием, не мог подавить ярость и отвращение, которые никак не уживались с любовной тоской и… надеждой.

Картина не из приятных.

Джеймс долго смотрел на горизонт, где тьма, усыпанная звездами, сливалась с водой, и скорбно, практически шепотом произнес: