– Ты невероятно наблюдательный.

Она была так мила, когда не могла заставить себя открыто озвучить недовольство, когда ничто не провоцировало на гнев, который сделал бы это за нее.

– Не прекращу, пока не попросишь, – ответил Джеймс, лукаво улыбаясь.

– Что?

Джеймс вдруг посерьезнел. Он зачарованно глядел, как показная дерзость на лице Нины сменилась недоумением. Как изогнулись ее темные брови и вздрогнула нижняя губа. Как цепко она поймала его в плен стальных глаз, обрамленных длинными ресницами, выбивая твердь из-под ног.

В реальности он наверняка бы призвал Нину вспомнить пару вежливых фраз, саркастично научил бы ее любезности. Но сказал радикально другое. То, что никогда не позволил бы себе в жизни. Во всяком случае так откровенно. Но разве во сне задумываешься о таких вещах?

– Поцелуй меня.

Он и сам не поверил в то, что хотел именно этого.

Ожидая, что Нина развернется и уйдет в свою комнату, он успел пожалеть о сказанном, как вдруг девушка отважно приблизилась к нему. Она поднялась на носочки, схватила рукой за его затылок, склонив лицо к себе. Сделала это, чтобы доказать ему, что не струсит, не дрогнет перед вызовом – и замерла, не зная, что делать дальше.

Не упуская момента, Джеймс обнял Нину за талию обеими руками и, прижав девушку к груди, накрыл поцелуем, заронившем в сердце искру пламенного чувства. Нежное прикосновение губ вскоре стало обжигающим, а робость сменилась нетерпеливыми покусываниями, разжигая в теле какую-то отупляющую первобытную страсть. Поддавшись ей, демон испустил стон.

В самозабвении он не сразу понял, как девушка стихла в его объятьях, безвольно позволяя взять над собой верх. Прервав поцелуй, Джеймс остановился в сантиметре от ее рта, обдавая прерывистым дыханием. Все происходящее походило на принуждение, делая наслаждение мучительным. Он не успел отдышаться, осознать затруднительность своего положения, как Нина все же подалась навстречу. Она осторожно прижалась к его губам, дав знать, что ничего еще не окончено, и Джеймс снова готов был раствориться в пылу чувств, теперь уже со знанием того, что его непреодолимое влечение взаимно.

Именно таким было его потаенное желание, когда он думал о Нине. Однако трудно было в этом признаться.

Какой-то свет возник в бесконечной тьме. Коснулся сознания и поманил выйти из вязкого сна. Джеймс совершил над собой усилие, чтобы открыть глаза. Веки казались налитыми свинцом, разум туманно опознавал сковавшие тело перевязки. Демон обнаружил себя в постели. Настольный светильник скромным сиянием боролся с ночной тьмой спальни, очерчивая границы неясного пространства и расставив предметы по местам.

– Очнулся, – женский голос донесся, словно издалека. К сожалению, он не принадлежал девушке из видения.

В кресле у письменного стола встрепенулся Грей. Он уснул в ожидании, подперев голову рукой, и теперь, щурясь спросонья, смотрел на Джеймса.

Горло терзала жажда, пить хотелось, как после хорошей попойки. Джеймс с трудом попытался пошевелить языком, но тот оказался сухим и шершавым, как наждачка.

– Какого черта происходит? – слова слетели с губ глухим хрипом.

Грей навис над постелью. Молчание его не было дружелюбным, как и суровый вид. Глаза подернуты усталостью, под ними залегли черные круги; лицо смотрелось каким-то серым, и презрительное выражение не добавляло ему здоровья. Грей недовольно скрестил руки на груди, прежде чем ответить:

– Мне и самому хотелось бы знать. Мы нашли тебя на пороге в крови.

– Мы?

На полу среди подушек и пледов зашевелилась золотистая голова – Эрин тоже ночевала здесь. Она улыбнулась и помахала рукой, но приветствие ее осталось без ответа. Хоть рассудок и был неясен, нутром Джеймс на дух не переносил Эрин. Первое впечатление наложило негативный отпечаток, и этой неприязни он не сопротивлялся даже из уважения к Грею.

– На пороге…

Он с трудом вспоминал случившееся, лицо того, кто в него стрелял, причину, по которой схлопотал пулю. К странному замешательству, мозг куда красочнее воссоздавал иное – погружение в холодную воду, шум в ушах и перекрытые легкие, а после – легкость небытия. Отчего-то лихорадочный бред забился в память крепче, чем события того злополучного вечера.

– Я… А как я сюда дополз? – Джеймс не мог связать события воедино.

– У меня вопрос получше: когда ты обзаведешься, наконец, инстинктом самосохранения? – Грей не шутку вспылил. – Сколько можно нарываться на проблемы? Я чуть с ума не сошел!

– Это правда, – подтвердила Эрин.

Грей волновался за него даже после всех грубых слов и после того, как Джеймс старательно избегал его общества. Пренебрежение его заботой отозвалось в груди печальным эхом.

– Извини, – выдохнул Джеймс, произнеся то, что показалось ему наиболее уместным; но это не остудило ярости Грея.

– Возьму на себя смелость уведомить, что ты не бессмертный. Бесспорно, твоя голова до отказа набита плюшем, но тело – увы. То, что пуля ушла ниже по ребрам, – чистое везение…

Джеймс с отсутствующим выражением вперился в потолок. Он думал о сне и вдруг задался вопросом: может, стоило умереть? Чтобы не знать другую, новую Нину.

Или пора было признать, что он чересчур категоричен к ней.

– Сколько мне восстанавливаться, док?

– Неужели в тебе проснулось послушание? – фыркнул Грей. – Что бы я сейчас ни сказал, ты все равно встанешь на сломанную ногу по первой блажи.

Какое-то время он смотрел на Джеймса с подозрением, но в долгом безмолвии Грей сдался:

– Обычно ты быстро регенерируешь… – негромко произнес он.

– Нет, – Джеймс отрицательно дернул головой, не сводя с потолка глаз. – Времена уже не те.

– Тогда неделю. Может, больше. Смотря насколько хорошо будешь себя вести, а иначе, Митч, помяни мое слово, я лично сломаю тебе вторую ногу, чтобы покончить с этими выходками.

Через неделю он сможет ходить. И куда он отправится?

Не важно, сейчас не время думать об этом.

Светский прием в «Эль Диабло» искрился золотом: в оборках воздушных штор, в бокалах с шампанским, в свете сверкающих канделябров. Пока иные думали, что Лоркан собрал банкет веселья ради, Кай точно знал: дьявол намеревался впечатлить приезжего владельца предметов искусства, чтоб подшофе вечер кончился полюбовной сделкой. Дорогие полотна лишний раз убеждали Лоркана в собственном величии. Одна только мысль об обладании чем-то поистине уникальным будила в его груди небывалый восторг, хоть Лоркан и не испытывал эстетического экстаза так, как обычные люди. В представление дьявола о прекрасном вплеталось что-то больное и изуродованное.

В наблюдениях Кай заскучал и принялся взглядом искать Нину. Среди дамских вульгарных нарядов ее черное платье с фатиновыми подъюбниками выгодно выделялось. Нина не была обделена вниманием: женщины оборачивались, чтобы обсудить между собой ее гордую осанку и отсутствие интереса в лице, мужчины находили загадку в этой неприступности. Кай выловил Нину из толпы и взял за локоть.

– Отойдем?

Не дождавшись согласия, он вывел ее из зала. Кай спиной чувствовал негодование Нины, но следовала она за ним так, будто нисколько не была возмущена его наглостью. Они спрятались в пустой комнате для персонала, Кай рассудил, что лишние глаза им ни к чему и задвинул изнутри щеколду.

– Что ты делаешь? – Нина наконец могла позволить себе выразить протест. – Нас же хватятся!

– Не хватятся, – он упрямо протянул ей руку.

– Ты невыносим! – ей пришлось перейти на гневный шепот, чтобы не привлекать внимания.

– Я вытащил тебя из подвала! – зашипел Кай в ответ.

Нина открыла рот, чтобы возразить, но вместо этого крепко сжала челюсти и метнула в Кая полный неприязни взгляд.

– Ты сгоришь в аду.

– Кто бы говорил, – Кай искривил губы в победной ухмылке.