Джеймс остановился у дома, вышел из машины вместе с Ниной. Поначалу можно было подумать, что она задержалась рядом с ним из чувства уважения, но как только их взгляды вновь пересеклись, поняла, что глупо притворяться, будто им нечего друг другу сказать.

– Возвращаться стало привычкой? – осторожно начала Нина.

– Я дал тебе время остыть, но уходить не собирался.

Они смолкли, уступая окружающему затишью. Не решались ни попрощаться, ни выговориться.

– Если пригласишь на чай, я не откажусь, – вдруг бросил он с деланой небрежностью.

– Смело, – Нина скрестила руки на груди, криво усмехнувшись.

– Стоило попытаться, – губы Джеймса сложились в улыбку, окончательно растопившую сердце.

Нина вглядывалась в его игривое лицо, ощущая, как глухая пустота внутри затягивается и расцветает весной. Все это время Джеймс был недостающим элементом ее жизни, и если Нина прогонит его вновь, то уже не сможет себе этого простить.

Рядом с ним ей хотелось становиться лучше. Хотелось оживать.

– Если вздумаешь меня поцеловать, возможно, я не стану сопротивляться.

– Заманчиво.

– Ты думаешь оскорбительно долго.

Он приподнял ее голову за подбородок и, сбивчиво дыша, приблизился в нежном поцелуе, заставив Нину вздрогнуть и замереть, словно в первый раз. Она млела под его лаской, под руками, обнимавшими талию, и приходила в восторг от переполнявшего счастья. Аккуратные влажные касания его слегка шершавых губ сменились уверенным движением языка, перерастая в туманившую голову страсть. Нестерпимое желание между ними накалилось настолько, что Нина не сдержала стон. Джеймс шумно втянул воздух, напрягаясь грудью.

– Дьявол, – выдыхая напротив ее губ, прорычал он, – кажется, чай подождет до утра.

Джеймс подхватил ее под колени и понес в дом на руках. Пока шел, Нина скользила губами по его шее, небритой скуле, шраму, не отрываясь ни на секунду от разгоряченной кожи. Войдя в прихожую, демон пинком закрыл за собой дверь и опустил девушку на ноги. Она повела его за собой, зазывно уходя во тьму коридора спиной вперед, но Джеймс порывисто прижал Нину к стене и обрушился с долгим поцелуем. Его язык вновь скользнул между ее губ, вызвав всхлип мучительного удовольствия. Тело разгорелось дрожью нетерпения.

Внезапно вспыхнувший в кухне свет разорвал поцелуй. Вздрогнув от неожиданности, Нина отпихнула Джеймса, и тот мгновенно отпрянул, как обожженный.

– Привет, – сбивчиво дыша, проронил Джеймс, заметив в кухонном проеме Грея со стаканом воды.

– В последний раз, когда ты вернулся, у меня прибавилось головной боли, – тот изогнул бровь с бесстрастием на лице.

– Не рад мне?

– Без восторгов.

– Мы все еще друзья? – прищурился Джеймс.

– Определенно, – улыбнулся Грей и вдруг разразился хохотом. – Видели бы вы себя со стороны.

Он погасил свет и, не прекращая смеяться, отправился в свою комнату. С непривычки глаза Нины не видели ничего, кроме едва выделяющихся во мраке силуэтов.

Щеку тронуло скользящее прикосновение.

– Все в порядке?

Нина пыталась разглядеть лицо перед собой, но лишь по голосу могла судить, что оно выражало обеспокоенность.

– Завтра ты снова исчезнешь?

– Нет, – раздался шепот в ответ. – Никогда больше.

Джеймс поднял ее, держа под бедра, и отправился в спальню.

Они раздевали друг друга, рьяно сбрасывая все, что препятствовало желанной близости. Не размыкали объятий, словно секундное расставание могло вновь разлучить их на годы. Губами Джеймс следовал плавным чертам обнаженного тела, заставляя Нину выгибаться под чувственной лаской; поцелуями осыпал округлости груди и шею, когда девушка запрокидывала голову, одурманенная экстазом. Они занимались любовью, двигаясь навстречу друг другу со всей страстью и одновременно доходя до пика наслаждения. Нина прижала Джеймса к себе, перехватывая губами его хриплый стон.

Какие бы жуткие испытания прошлого ни изрезали их тела шрамами, в объятиях друг друга они исцелили все раны.

Спальню заполнило учащенное дыхание. Сотрясаемая мелкой дрожью напряженных мышц, Нина постепенно приходила в чувство. Пристальный взгляд Джеймса погружал ее в мечтательно-восторженное состояние.

– Ты смотришь на меня так, будто сейчас скажешь, что был влюблен с самой первой встречи.

– А разве это неправда?

Нина обняла его и перевернула на спину, оказавшись сверху.

– Не думаю, – ее глаза весело искрились.

– Я не очень помню нашу первую встречу, – он свел брови в напускной задумчивости и невесомым движением отбросил с лица девушки прядь волос.

– О, поверь, ты был неотразим и галантен.

– Как всегда.

Она коснулась губ Джеймса в мимолетном поцелуе и легла рядом, положив голову на его испещренную шрамами грудь.

– И что мы будем делать дальше? – Нина погладила один из множества рубцов, Джеймс мягко сжал ее запястье.

– Любить.

– Пока смерть не разлучит нас?

Он интригующе замолк, будто вопрос нуждался в размышлении, после чего на полном серьезе произнес:

– Нет.

Нина приподнялась, чтобы окинуть его возмущенным взглядом.

– Я тебя и в аду найду, раз уж туда нам дорога.

Джеймс прижал ее к груди, и Нина замерла в объятии, опасаясь нарушить трогательную интимность момента.

Кто знает, сколько времени было отведено их любви в вечности, но, пока они были пьяны друг другом, стоило насладиться этим сполна.

Лицо Люциуса встретилось с прохладой зеркальной поверхности, и он очутился в хижине на краю мира. Скрываясь в черноте подпространства, он пристрастился к зыбким видениям о мирах с альтернативной хроникой и изнывал от стремления оказаться в реальности до боли узнаваемой, но любопытно разнящейся со той, что была известна. К счастью, Люк располагал свободой и бессчетным числом лет, чтобы найти способ стереть границы возможностей и осуществить самую смелую задумку в своей жизни.

Морозный воздух стиснул стены чердака. С неизменно озадаченным видом Огастес прильнул к телескопу. Каждую ночь он навещал небосвод, как родной дом.

– Я знаю, почему ты смотришь на звезды, – Люк притулился спиной к рабочему столу и с загадочной улыбкой скрестил руки.

– Научный интерес, – отозвался Огастес, не находя в этом ничего особенного.

Люк взял в руки музыкальную шкатулку и жестом фокусника откинул крышку, выпустив томящуюся внутри мелодию.

– Ты обратил ее душу в созвездие, когда еще не был так жалок.

Огастес обернулся к Люциусу с неприкрытой иронией во взгляде.

– Я еще в своем уме и прекрасно помню, как сам рассказал тебе это.

В беседах с дьяволом Люк нечасто затрагивал тему любовных дел. Завороженный другими мирами, он напрочь забыл потребность в любви и внимании. Впрочем, на второй план ушел интерес ко всему, что происходило в нынешней реальности, когда существовало огромное множество других.

Люк захлопнул шкатулку и поставил на место.

– Что расскажешь сегодня? – поинтересовался Огастес как бы невзначай.

Больше всего Люциус любил именно этот вопрос, ведь на него он готов был распространяться часами. Подскочив с места, демон двинулся к Огастесу, сопровождая свой рассказ выразительной мимикой.

– Представь мир, где никакого Порт-Рея не существует. Нашей страны вообще нет на картах, она безымянная и не представляет собой ничего, кроме чьего-то вымысла.

– С чего бы? – удивился Огастес.

– Потому что история там пошла иначе, – заулыбался Люциус. – Ты же вроде здесь ученый, должен понимать.

– А ты просто безумец.

– Ах, я ли? – со смехом парировал Люк, отвесив театральный поклон.

В сердце теплилась мечта попасть в мир, где имя Люциуса Страйдера существовало лишь буквами на страницах книги.