– Ты же сказал, они должны нас бояться. Как же мы их напугаем, если никого не тронем?

– Мы убьём только тех, кто не захочет подчиниться, – говорю. – Этого будет достаточно.

Происходит невероятное: жители Дарграга, вторгшиеся в Фаргар. Несколько лет назад ни одна из деревень не могла такого вообразить. Это было настолько же невозможно, как человек, летящий по воздуху.

А теперь мы идём среди домов исконных врагов и они прячутся от нас в страхе.

Вокруг всё зелено, у каждого дома грядки с растительностью. Здесь, должно быть, сельскохозяйственные культуры растут в разы крупнее, чем у нас. И видов больше. По всем критериям жить по этому сторону хребта лучше. Если бы не агрессия Фаргара, Дарграг никогда не спрятался бы за горами.

– Нам надо входить в дома, – говорит Холган. – И проверять, не спрятались ли сбежавшие. Они всё ещё вооружены и нападут, как только мы отвернёмся.

– Они не представляют угрозы без командира, – говорю. – Сначала выведем его из строя.

Животных вокруг действительно много. Причём не только марли, но и невиданные прежде существа всех размеров: от мелких и пернатых, до больших и волосатых.

Приближаемся к дому старосты – он стоит на скале, а путь к нему – ступени, выбитые в камне. Дом же больше похож на дворец. Деревянный, широкий, под его крышей уместилось бы пять домов попроще.

Именно сюда направлялся военачальник, когда мы видели его в последний раз.

– Поднимаемся аккуратно, – говорю. – Силы этому типу не занимать – запросто сбросит со скалы.

Шагаем по каменным ступеням, глядя по сторонам. Ни один житель не вышел к нам с луком или копьём: все сидят дома, никто не показывается. Если бы не редкие головы, мелькающие в окнах, деревня выглядела бы покинутой.

На вершине нас встречает массивная дверь, запертая на засов изнутри. К счастью, окно рядом открыто, поэтому мы влазим через него и оказываемся в полумраке зала с троном посередине.

Неплохая самооценка у правителей Фаргара. В подчинении обыкновенная деревушка, но мнят себя королями, что возвышаются над подданными.

– Делимся на небольшие группы, – говорю. – Разойдитесь и ищите гиганта.

Однако не успел я договорить, как перед нами падает нечто... чёрный скакун гигантских размеров. Я бы сказал, лошадь, но на лошадь он походил лишь отдалённо. Рога, повёрнутые назад, мускулистый торс, местами покрытый чешуёй, мощная нижняя челюсть и клыки, торчащие вверх. Он будто бы светится огнём изнутри.

Я успеваю только поднять копьё, когда это существо встаёт на дыбы и бьёт Хоба по щиту. Парень улетает к дальнему углу зала, а тварь поворачивается ко мне. Бью её остриём меча в грудь и клинок погружается в плоть.

К счастью, скакун у гиганта не такой прочный, как он сам.

К несчастью, у него настолько толстый слой мышц, что достать до жизненно важных органов – ещё нужно постараться.

Тварь наклоняется, чтобы откусить мне полголовы и я ныряю вниз в последнюю секунду.

– Окружить! – кричу.

Холган заходит с левого бока, я справа. Остальные соплеменники ещё не успели влезть в окно.

Бегу на тварь, собираясь проехаться под ней и вспороть брюхо – наверняка это самая слабая часть твари. Но она замечает меня раньше. Я вижу копыто, направленное на меня, поднимаю щит в последний момент и получаю удар на противоходе. Воздух мгновенно вылетает из лёгких, я лечу в пространстве, потеряв всякую ориентацию. Ударяюсь о противоположную стену и гляжу как Хоб пытается встать.

У нас нет ни малейшего шанса против этого монстра.

С яростной атакой Холган бежит к твари, целясь копьём под нижнюю челюсть. Если удастся, удар войдёт прямо в мозг, но и отца скакун отправляет в воздух. Лежу на боку, стараюсь унять боль в руке и в груди, пытаюсь подняться.

Больше ни один из нас не стоит на ногах. Подмога только влазит через окно.

А тварь надвигается на отца, собираясь его растоптать.

– Эй, – кричу. – Уродина!

Никакого внимания в мою сторону. Отец лежит на земле, закрывшись щитом, а ужасная чёрная морда зависает над ним в ужасном молчании. Тварь медленно поднимает копыто и наступает на лодыжку Холгана. С ужасающим хрустом она ломается.

– А-а-а, – кричит.

Пытаюсь подняться, но не получается – ноги ещё ватные, а дыхание не восстановилось.

Тварь поднимает вторую ногу и опускает на вторую лодыжку отца. Холган вопит от боли. Что же делать? У меня нет ни арбалета, ни метательного ножа. Я всё оставил на поле битвы.

Тварь убирает ногу с раздавленной лодыжки и на этот раз заносит над головой отца. Ещё мгновение и его не станет.

– Холган! – кричу. – Лови.

И бросаю ему чёрную жемчужину. Шарик пролетает по кривой дуге и в последний миг, когда кажется, что он двинется дальше, Холган поднимает руку и ловит.

В следующий момент тварь начинает извиваться, словно от сильной боли. Она трясётся, с неё сыпется чешуя, ноги подкашиваются, а тело меняет цвет. Рога извиваются, а затем вовсе отскакивают от головы и звонко стучат по полу. Глаза западают внутрь, пасть раскрывается в ужасающей агонии.

С хрустом ломаемых веток, её ноги подгибаются и она падает вниз. Несколько секунд цвет её тела переливается, а затем всё прекращается. Ужасающий скакун мёртв.

Поднимаюсь на ноги, чтобы проверить, как там Холган. Надеюсь, он не сильно пострадал.

Подхожу к нему и вижу отца...

Мой отец теперь младенец. Ему несколько месяцев отроду.

Младенец лежит на полу, лишь голова выглядывает из-под доспеха. Когда я бросал жемчужину, то даже не представлял, что увижу нечто подобное. Это был отчаянный жест, желание сделать хоть что-то.

Поднимаю на руки карапуза. Он пускает слюни и произносит нечленораздельные звуки. Ноги у него в порядке – больше не раздавлены.

– Холган? – спрашиваю. – Ты меня понимаешь?

Глаза малыша бегают по сторонам, руки и ноги делают бессмысленные движения. Передо мной самый обыкновенный младенец с интеллектом младенца, никак не взрослый мужчина, помолодевший на десятки лет.

Даже не знаю, как это воспринимать. Я спас отцу жизнь. И навредил ему... навредил ли? Чувствовать ли мне вину?

– Что это? – спрашивает Хоб, подходя ближе.

– Мой отец, – говорю.

Хоб смотрит сначала на младенца, потом на меня.

– Как, твой отец? – спрашивает.

– Помолодел, – говорю.

Смотрим друг на друга, два удивлённых человека, пытающихся понять, как такое возможно. Парень потирает ушибленную грудь и слегка крутит ногой после больного приземления.

Подбираю чёрную жемчужину и верчу её в руках.

– Я нашёл эту вещь в башне, – говорю. – Она позволяет человеку отнять жизнь другого человека и помолодеть.

– Почему ты о ней не рассказал?

– Ан-чу сказал, что пользоваться ей нельзя и посоветовал выкинуть. Тот, кто отнимет с её помощью жизнь, потом будет страдать столько же лет, сколько отнял.

Хоб глядит на младенца, не в силах поверить, что я держу на руках отца. Понимаю его: я и сам отказываюсь воспринимать ребёнка как родителя. Что мне теперь делать? Нести его к Бугу и Вардису? Знакомьтесь, это наш отец. Он теперь младше нас, но мы до сих пор должны его слушаться.

– Так ты обрёк его на сорок лет мучений? – спрашивает Хоб. – Он же помолодел на сорок.

– Чуть меньше, – говорю.

– Не уверен, что я хотел бы оказаться на его месте.

– Ан-чу говорил, что цену придётся заплатить, только если ты воспользовался жемчужиной намеренно. Если ненамеренно, как сейчас, платить не надо.

Хоб протягивает палец и щекочет отца по носу. Малыш смеётся и пытается ухватить друга за руку.

– Холган помолодел, а тварь, значит, состарилась? – спрашивает.

– Похоже на то, – говорю.

Продолжаем смотреть на лицо ребёнка, какие-то черты узнаются. Холган: миниатюрная версия.

– Думаю, ты поступил правильно, – говорит Хоб.

– Да, наверное.

– Тварь бы его растоптала, если бы не этот шарик.

– Скорее всего.