Строит нас всех в ряд и ходит между людьми, стуча прутиком по рукам, коленям, спинам.

– Стойка с копьём – это стойка человека, к которому невозможно подобраться. Попробуешь пойти на него с ножом – получишь копьё в грудь и ляжешь на землю, не сделав и шага. Поэтому вам нужно стоять прочно, уверенно, неподвижно.

Подходит ко мне, толкает в бок, я отступаю на несколько шагов.

– Чего пятишься? – спрашивает. – Ты должен стоять на одном месте, даже если тебя теснят. Несколько копейщиков в ряд – непроходимая стена.

Переходит к Бугу, смотрит на его боевую стойку.

– Подними голову, парень. Ты теперь гордый воин и всегда держишь голову прямо.

– Эй, Гарн, – обращается ко мне Брас. – Это правда, что вы одолели гумендовца с братьями?

– Правда, – говорю. – С Бугом и Хобом.

Думаю, не стоит ему рассказывать, что с тех пор Буг просыпается по ночам и громко орёт. Однажды он и вовсе подошёл к моей кровати, приложил руку к губам и тихо прошептал: «Ты громко сопишь, он услышит». Слишком большой стресс для подростка – отобрать жизнь. Но это пройдёт, даже психологической травмы не останется.

– Но только потому, что были втроём. Останься я с ним наедине, сейчас бы с тобой не разговаривал.

– Это круто, – говорит.

Брас растёт таким же крупным, как его отец. Через несколько лет ему в руку можно будет дать дубинку, и он станет крошить черепа без видимых усилий.

– Я хочу научиться сражаться, чтобы чувствовать себя в безопасности, – говорит. – Пусть лучше меня боятся, а не я.

– Правильно. Всё верно говоришь.

Стоим в боевых стойках, ноги на ширине плеч, копья держим в двух руках, направленными вперёд и слегка вверх. Шесть человек, шесть будущих воинов. Боковым зрением вижу, как люди со стадиона с интересом поглядывают в нашу сторону. Возможно, на следующее занятие придёт чуть больше человек.

А пока и сами позанимаемся.

Перво-наперво, чтобы выковать меч – нужен инструмент. Чтобы ударить молотком по мечу, нужно выковать молоток. Чтобы положить меч на наковальню – нужно выковать наковальню.

Более того, нужны клещи, чтобы держать раскалённый метал. Нужна кочерга, чтобы вытаскивать шлаки и нагревшуюся руду.

На производство инструментов уходит больше всего времени.

Спустя две недели после получения первой крицы у меня, наконец, наковальня достаточной прочности, чтобы выдержать удары. Пришлось пять раз её переплавлять, чтобы получить сталь нужной марки. Без промышленного оборудования всё становится в разы сложнее.

На заводе я управился бы за один день. При условии, что никто не видит, потому что в мои прямые обязанности не входила ковка вообще.

– Всё почти готово, – говорю Хобу, стоящему рядом со мной.

Вытаскиваем из печи заготовку, лупим по ней молотками, пока она не становится тонкой и вытянутой. Засовываем обратно.

– В металле есть примеси, которые очень трудно вывести, особенно с таким простым инструментом. Поэтому приходится отбивать его до тех пор, пока не выйдет большая часть. Сера, фосфор, оксиды кремния, ничего из этого нам не нужно.

Поддуваем огонь мехами, ждём, пока металл раскалится до жёлтого оттенка, вытаскиваем, складываем вдвое, снова бьём, пока заготовка не станет тонкой.

– Знаешь, почему мы топим печь углём, а не деревом? – спрашиваю.

– Температура?

– Не только температура. Изначально железо мягкое и почти ни на что не годится, но если его нагревать углём, то атомы угля проникают в железо и получается сплав. Почти любой сплав прочнее чистого металла из-за того, что в структуре имеет атомы разного размера, благодаря чему уменьшается их возможность сдвигаться под внешним воздействием.

– А что такое атомы?

– Это что-то вроде кирпичиков, из которых мы состоим.

– Люди состоят из кирпичей?

– Да, только они круглые и очень-очень маленькие.

– Круглые кирпичи? – удивлённо вздыхает Хоб. – Где ты всего этого набрался? С Аглитом общался?

Аглит – наш деревенский безумец. Такие должны существовать в любой уважающей себя деревне.

– Нет, – говорю. – У торговца спросил.

Сам я пока не встретил зеленокожего путешественника, которого знает каждый житель Дарграга. Но прошлый Гарн, должно быть, встречал. Поэтому такой ответ должен устроить Хоба.

Вытаскиваем заготовку, изгибаем, бьём молотками, засовываем обратно в печь.

– Сколько раз нам надо проделать эту процедуру?

– Мы расплющим и сложим пополам тринадцать раз и получим таким образом четыре тысячи слоёв.

В последний раз мы вытаскиваем металл, кладём на наковальню, я критически осматриваю получившийся результат.

– Отлично, – говорю. – Выглядит именно так, как и должен. Но нам нужна ещё одна заготовка.

Снова повторяем процедуры нагрева, расплющивания и сложения, пока не получаем вторую заготовку рядом с первой.

– А теперь смотри, – говорю. – У нас две заготовки. В этом куске много угля, из-за этого он прочный. В этом куске – мало угля, поэтому он мягче. Из какого мы будем ковать клинок?

– Из того, что крепче?

– Нет. Если выковать меч только из высокоуглеродистой стали, он будет слишком прочным и если по нему сильно ударить – он сломается на части. Мы выкуем его сразу из двух кусков металла.

Нагреваем обе заготовки, бьём по ним, пока они не станут тонкими, а затем складываем пополам, высокоуглеродистой сталью наружу. Низкоуглеродистая – внутри.

Нагреваем, бьём молотками. Постепенно заготовка получает узнаваемую форму вытянутого клинка около восьмидесяти сантиметров. Теперь лезвие меча будет сделано из высокоуглеродистой стали, а середина из низкоуглеродистой, из-за чего меч станет прочнее, чем из стали одной марки.

– Всё, Хоб, – говорю. – Дальше я один: ты держи клинок, а я буду стучать. Осталось окончательное придание формы.

Наутро иду пасти марли с девочками, а вечером возвращаюсь к печи, мы с Хобом несколько часов занимаемся клинком, пока не получается меч именно таким, каким я его планировал. Прямой, с широким лезвием, изящный, красивый и уже смертоносный, осталось только заточить.

– Красавец, скажи? – спрашиваю.

– Да, – мечтательно тянет Хоб.

– Осталась гарда, рукоять и навершие.

Самая простая часть.

– Этот меч я намеренно делал из двух заготовок, поскольку хотел обоюдоострый меч, – говорю. – Если нужна лишь одна режущая часть, можно во время закалки намазать меч глиной и опустить в воду. Атомы углерода перебегут от обуха к лезвию, отчего сталь разделится на две разновидности: феррит и цементит. И во время остывания он изогнётся из-за перепада температур в глине, так делают катаны.

– Катаны?

– Да, это изогнутые мечи.

– А мне такой сделаешь? – спрашивает Хоб. – Только нормальный, не кривой как катана.

– Такой меч будет у каждого жителя деревни, – говорю.

Через два дня меч полностью готов: закалён, отполирован и наточен. Рукоять из чёрного дерева с вырезанными узорами, навершие с выбитым изображением скорпиона.

Машу им из стороны в сторону. Рублю тонкие ветки кустов: клинок срезает их как бумагу. С этой штукой я мог бы одолеть дикаря и в одиночку.

– Не будем никому показывать наше оружие, – говорю. – Ато отберут.

– Я и не собирался.

– Сделаем оружие для себя, чтобы начинать к нему привыкать. Потом покажем один из клинков Чеогану, пусть переходит с меди на сталь. А теперь скажи, меч какой формы ты хочешь?

С невероятно радостным лицом Хоб ответил, что хочет точно такой же как у меня.

Так проходит четыре месяца. Мне исполняется четырнадцать: в один из дней в мою комнату входят родители с пирогом на деревянном подносе. А ведь я даже не интересовался, как здесь идёт летоисчисление.

Четырнадцать, значит четырнадцать.

Моя дорога в этом мире только начинается.

Мы передаём знания Чеогану, наш деревенский кузнец постепенно переходит к ковке нового вида металла. На столах Дарграга появляются железные столовые приборы. Инструменты для сельского хозяйства становятся доступнее.