– Возьмём как можно больше еды, воды, отправимся обратно, – говорю.

– А что с ними? – спрашивает Аделари.

– Хельдис, как ты хочешь поступить? Останешься в башне или уйдёшь?

– Я ни за что на свете не останусь в башне, – отвечает.

Чувствую отчаянную грусть башни. Она не виновата, что её прежний хозяин устроил здесь загон для собственных дочерей. Она просто хочет, чтобы здесь кто-то жил.

– Я бы предложил тебе остаться в нашей деревне, – говорю. – Но Дарграг вряд ли вместит тебя с сёстрами. У нас просто не найдётся достаточно места.

– Если придётся, – отвечает Хельдис. – Я построю свой собственный дом, своими руками. Но тут я точно не останусь.

– Что ж, выбор ваш. Но должен тебя заранее предупредить, что путь из башни через пустыню очень труден и нужно будет подождать, пока уйдёт песчаная буря. И даже добравшись до цели, жить станет в разы тяжелее: ты будешь либо сама добывать еду, либо делать что-то полезное в обмен на неё. Одежду тоже придётся либо шить самой, либо выменивать. Башня больше ничем не поможет.

– Неважно, – говорит. – Я ухожу из башни.

– Уверена, что выдержишь шестидневное путешествие? – спрашивает Аделари. – Ребёнок всё-таки.

– Справлюсь.

– Ладно, – отвечаю. – В таком случае я помогу тебе всем, чем смогу.

Завтракаем, а затем некоторое время сидим в расслаблении.

– Почему ты такой грязный? – спрашивает Аделари.

– Однажды я тебе это расскажу.

Девочки отправились по комнатам собирать одежду, чтобы отправиться в подходящем облачении, ни одна из них не захотела остаться. Мы с Аделари пакуем еду, воду, серебряные столовые приборы я решил оставить из уважения к башне.

На следующий вечер мы отправляемся в путь.

Переходить пустыню толпой из ста двадцати человек оказалось гораздо веселее, пусть и не так быстро. Мы потратили на три дня больше, чем понадобилось мне одному.

Девять дней в пути, из которых самым большим приключением был странный бизон, который устроился на ночлег рядом с нами.

Еды и воды хватило с запасом.

Две с половиной недели мы с Аделари отсутствовали. Нас наверняка считают погибшими, вот жители удивятся, когда мы оба вернёмся.

Уже подходя к хребту и знакомым местам, я увидел кое-что странное: дым в небе.

Выйдя чуть дальше, мы предстали перед ужасающей картиной: Дарграг пылал.

Раннее утро, солнце едва встало, но уже можно видеть чёрное пятно Дарграга вдалеке и пламя над ним. Многочисленные точки факелов, снующих вокруг деревни. Надеюсь, что это случайный пожар, а не налёт. Местность здесь сухая, всё из дерева, загорится один дом – сгорит вся деревня.

– Ждите здесь, – говорит Аделари. – А я проверю.

– С ума сошла? – говорю. – Сама жди здесь.

Смотрим друг на друга, два человека, решающих кто из них главнее. Девушке около двадцати: разумеется, она не видит во мне человека, который может ей приказывать. Даже мои заслуги по её освобождению не в счёт – это скорее признак сумасшествия, а не холодного расчёта.

– Дамы, – говорю. – Ждите нас здесь и никуда не ходите. Мы с Аделари проверим деревню и позовём вас, когда будет безопасно.

– Это ваша деревня? – спрашивает Хельдис. – Почему она горит?

– Это мы и хотим узнать.

Вдвоём с Аделари бежим по пустыне, выбирая скрытый за камнями маршрут. Чем ближе мы приближаемся, тем очевиднее становится, что это вылазка Фаргара. Множество людей с факелами носятся вокруг деревни, орут, ревут, ругаются. Все светловолосые, бородатые, в грязной одежде и с копьями.

Битва, если она вообще была, давно закончена – мы подошли к самому концу рейда. Никого из наших не видно. Теперь это просто кострище и кучка варваров, испытывающих первобытный оргазм перед бушующей стихией. Человек сто пятьдесят, не меньше.

Как я и говорил – они напали ночью, поэтому лучники в дозоре не успели вовремя поднять тревогу.

– Ты же не думаешь, что наших перебили? – спрашиваю.

– Кто-то мог сбежать в горы, – отвечает девушка. – Но явно не все. Даже не представляю, скольких вырезали эти ублюдки.

Сидим за камнем, глядим, как горит поселение.

Вражеский отряд постепенно собирается рядом с деревней и я вижу их военачальника – огромного человека верхом на ужасающего вида скакуне, лишь издали напоминающем лошадь. Весь в чёрном, а на голове... маска со светящимися голубыми глазами, из-под которой без перерыва струится дым. Стоит почти неподвижно, пока вокруг носятся приспешники.

Человек, объединивший дикарей для убийств и грабежа. Именно таким должен стать я – моих людей должны бояться в Фаргаре, не наоборот.

– Они уводят наших марли, – говорит Аделари.

Действительно, фаргаровцы сожгли деревню, но животных не тронули. Сбили их в стадо и собираются переправить через горы.

– Даже если кто-то и уцелел, нам совсем нечего будет есть, – продолжает девушка. – И от скорпионов защититься не сможем.

Ситуация, хуже не придумаешь. Уйти из деревни спасать соплеменника, а по возвращении увидеть дом разграбленным. Наверняка забрали с собой всё ценное, что было в деревне. Всю еду, все металлические изделия, ткани, шкуры, и человеческие жизни заодно.

В происходящем есть крохотная положительная сторона: я увидел вражеских бойцов. Ни у кого из них нет доспехов, а оружие – деревянные копья с простейшими наконечниками. Это отряд голодранцев. Они берут толпой и яростью, но не подготовкой и амуницией.

Глядим с Аделари, как вражеский отряд удаляется в горы, уводя за собой скот.

– Идём искать выживших, – говорю.

Приближаемся к деревне, пламя угасает, пожрав всё, что могло гореть. Дым больше не прёт в небо чёрным столбом. Дарграг, пять сотен жителей. Первого мертвеца мы встречаем на стене: нашего постового изрешетили из лука, а затем добили копьями.

– Это Самир, – говорит Аделари, разглядывая мужчину.

Ходим вокруг деревни, ждём пока пламя полностью утихнет. В нос бьёт гарью, трудно дышать.

Не знаю, правильно ли так думать, но я обрадовался, увидев всего двух мёртвых людей за пределами деревни. Это означает, что остальные бежали под покровом ночи, спаслись от гнева налётчиков.

– Улдос и Таффи, – констатирует Аделари. – Они были слишком старые, чтобы быстро исчезнуть.

Вдвойне трудней смотреть на покойников, когда знаешь их имена. Эти двое не были мужем и женой, а всего лишь соседями. Они всегда помогали друг другу и вместе попытались сбежать посреди ночи.

Фаргар за это поплатится.

В стороне мы находим ещё одного покойника – Шиба. Похоже, старосту убили самым первым. Бедняга Хоб.

Вскоре пламя уменьшается достаточно, чтобы мы могли войти в деревню. От домов остались лишь угли, крыши обвалились; пепелище, а не деревня. Ещё с десяток покойников находим обугленными до такой степени, что невозможно опознать. Один из них – одноногий.

– Сука, – говорю.

Гаспар... Он не мог достаточно быстро бежать из деревни после начала атаки. И дать отпор тоже не мог. Костыли – не оружие. Самого умелого фехтовальщика в деревне подловили спящим, а ведь он не успел передать и половины своих знаний.

Фаргар за это очень сильно поплатится.

– Куда могли бежать жители? – спрашиваю.

– На север и юг, – отвечает Аделари. – Они вернутся, когда станет достаточно безопасно.

Так и случилось.

Не прошло и полдня, как со всех сторон начали стягиваться соплеменники, неся в руках пожитки. Крохи, что удалось спасти во время побега. Бедные, обездоленные дарграговцы, лишившиеся крова, но хотя бы не жизней.

К вечеру вернулись почти все.

– Хоб, – приветствую мрачного друга.

Похоже, отца убили на его глазах. Молчит, смотрит себе под ноги. Вся мировая скорбь отображается на лице парнишки.

– Иди сюда, – говорю.

Обнимаемся, его голова на моём плече, но он не плачет. Шок прошёл, осталось лишь внутреннее опустошение.

Измученные, уставшие жители ходят среди своих домов, осматривают сожжённые кровати и не знают, где будут ночевать. Это не говоря о ста двадцати девушках, что мы привели из пустыни.