Возвращаюсь к башне и на этот раз у меня куча времени, чтобы понять, как в неё попасть. Снова засовываю ногу между блоками, но в этот раз не ищу прямой путь, а двигаюсь туда, где есть другие выступы.

Ползу по внешней стене как геккон, перемещаюсь вбок, вверх, вниз, карабкаюсь, цепляюсь за щели. Медленно, но упорно продвигаюсь к окну на уровне десяти метров над землёй.

Пытаюсь не думать о том, что будет, если сорвусь.

Доползаю до окна, сажусь на подоконник. Вход внутрь закрывает ставень. Бью по нему, затем сильнее, ставень распахивается внутрь.

Пролажу и оказываюсь внутри башни.

Внутри очень холодно и внутри очень темно.

Немногочисленный свет из одного единственного окна освещает лишь помещение, в котором я нахожусь, а за дверным проёмом ожидает полумрак.

– А... – начинаю и осекаюсь.

Громко звать девушку нельзя, кто знает, что здесь может находиться, какие опасные тайны скрывает эта башня. Нельзя выдать своё присутствие раньше времени.

Вокруг находится не то склад, не барахолка: целая гора стульев, как сломанных, так и вполне исправных. Свалены в кучу, сложены друг на друга. Некоторые из них простые, другие с золотой обивкой и плавными изгибами.

Выхожу из помещения и тут же натыкаюсь на девушку в белой ночной сорочке. Лет шестнадцать на вид, босая, волосы по пояс, красивые, прямые, струящиеся. Немного похожа на привидение.

– Привет, – говорю осторожно.

Девушка в ужасе убегает. Мчусь за ней, чтобы она не переполошила других обитателей башни, если они есть. Нагоняю её на лестнице, хватаю за плечи и мы оба падаем на холодный каменный пол.

Пытается вырваться, но сил не хватает. Держу её в захвате, не даю пошевелиться.

– Успокойся, – говорю.

– Ч-ш! – шипит.

– Успокойся, я пришёл за своей подругой.

– Ч-ш!

В какой-то момент я касаюсь её живота и понимаю, что она беременна. Мгновенно отпускаю её, она в панике поднимается и отступает к стене.

– Я не знал, что ты беременна, – говорю.

– Тихо! – отвечает.

Прижимает палец к губам и прислушивается, я прислушиваюсь вместе с ней. Стоим оба как две статуи: никаких звуков. Гляжу по сторонам: одна лестница наверх, другая вниз. Целая куча боковых помещений. Освещение – только открытое окно, через которое я влез. Несколько факелов на стенах, но они не горят. Две бочки у противоположной стены, стол с тремя ногами, открытый сундук, треснувшее зеркало...

А вот это интересно.

Своё отражение я видел только в миске с водой, поэтому не мог рассмотреть как следует.

Подхожу, гляжу на самого себя – худое лицо с резкими скулами, взгляд суровый, не соответствующий моему внутреннему миролюбивому характеру. Вырасту, стану весьма привлекательным, хоть на обложку книги помещай.

Только сейчас я задумался, куда делся предыдущий Гарн, хозяин этого тела. Похоже, его растоптала марли, парнишка умер в возрасте тринадцати лет, но уборщик спас его тело, переместив меня в пустую оболочку.

Мне нравится эта внешность.

Ещё с десяток лет и я буду запугивать людей одним хмурым взглядом. Приятно иметь такой врождённый бонус.

– Что происходит? – едва слышно спрашиваю.

Девушка из ниоткуда достаёт платок, рвёт его на части и подходит ко мне вплотную. Из ткани она скатывает два шарика и протягивает мне.

«Засовывай в уши» – шепчет беззвучно.

Делаю, как она велит. Немного странная логика, конечно: в этой башне нельзя шуметь, поэтому надо заткнуть уши. А чтобы тебя не увидели, закрой глаза.

Берёт меня за руку и ведёт по лестнице вверх.

Идём по бесконечным этажам в темноте, я передвигаюсь почти на ощупь и не понимаю, как она что-то видит. На одном из этажей она останавливается и мы идём в боковую комнату. Запирает дверь, зажигает свечу на столе и протягивает мне... кусок хлеба. Давно не видел хлеб. Один отдаёт мне, другой начинает есть сама.

Кушает очень медленно, периодически вздрагивает и замирает, прислушиваясь.

– Спасибо... – говорю.

– Ч-ш! – шипит.

Молча жую хлеб, пока девушка стоит у двери и прислушивается к звукам снаружи. В комнате находится стол, кровать, шкаф и несколько полок со сгнившими книгами.

– Не могла бы ты...

– Ч-ш!

– Я ищу свою подругу...

– Ч-ш.

Становлюсь возле двери и теперь мы вдвоём слушаем, не доносятся ли из башни подозрительные шумы. Вскоре что-то начинает стучать. Я отчётливо слышу шаги на лестнице, тихие, шаркающие, они приближаются сверху. Девушка тушит свечу.

Мы не двигаемся и стоим в полной темноте, пока стук приближается.

Сердце колотится, представляя самых ужасных монстров, что могут обитать в башне. Восемь ног, две головы, глаза пылают огнём, а из пасти сочится яд.

– Ухр, – доносится с другой стороны.

Голос явно человеческий, но из-за самодельных берушей не разобрать слов. Под дверью появляется тоненькая полоска света, значит человек по ту сторону двери ходит с факелом.

– Отхр, – звучит.

Пытаюсь достать затычки, чтобы разобрать слова, но девушка хватает меня за руку. Смотрим друг на друга и она медленно мотает головой: «Не надо».

Шаги постепенно удаляются, а мы продолжаем стоять неподвижно у двери.

Вскоре звуки полностью исчезают. Достаю беруши и спрашиваю:

– Кто это был?

– Отец, – отвечает девушка.

– Почему ты прячешься от отца?

– Он меня выпьет, и ребёнка моего тоже выпьет.

– Что это означает?

– Он приложит ко мне губы и выпьет всю без остатка, останется только сухая мумия, которую он пустит на растопку своего камина.

Не могу понять, она шутит или говорит серьёзно. Как можно выпить человека? Это же не бутылка с крышкой. Да и вообще, как можно навредить дочери? Тем более беременной. Вопросы плодятся быстрее, чем ответы.

– Давно ты от него прячешься?

– Всю жизнь, – отвечает. – Мы с сёстрами живём на разных этажах и прячемся от него, чтобы он нас не выпил.

– У тебя ещё и сёстры есть?

– Да, – говорит. – Сто двадцать одна.

– Сто двадцать одна сестра? Ничего себе. А братьев сколько?

– Братьев отец отправляет в другие башни, чтобы они жили там.

– В какие-такие, другие башни? – спрашиваю.

– Ну, в другие башни, которые стоят вокруг этой.

– Послушай меня, – говорю. – Вокруг нет никаких других башен. Эта – единственная в округе и, возможно, единственная в пустыне. Вокруг больше ничего, лишь бесконечный песок, да камни.

– Не может быть. Вокруг очень много башен, отец всегда так говорил.

– Это не правда. Башня всего одна – эта.

– Тогда где все мои братья? – спрашивает девушка.

Разговор идёт совсем не туда, куда я планировал.

– Давай начнём с начала, – говорю. – Меня зовут Гарн, а тебя как?

– Хельдис.

– Я живу в деревне, в нескольких днях пути отсюда. Дарграг называется.

– Деревня? – спрашивает. – Деревень больше не существует. Есть только отец и его дети.

– Похоже, что отец вам очень много врёт: деревня существует, и не одна. Не так давно девушка из Дарграга, её зовут Аделари, внезапно проснулась посреди ночи и отправилась в пустыню прямо к этой башне.

– Она спала, не закрывая уши тряпками? – спрашивает Хельдис.

– Все в нашей деревне спят без них.

– Значит все жители вашей деревни – глупцы. Наш отец – король. Он имеет власть над другими людьми. Что бы он ни сказал, люди подчиняются. Нужно постоянно носить тряпки в ушах, чтобы не слышать его приказы.

Что это? Гипноз? Подчинение воли? Звучит невероятно, примерно как существо, полностью состоящее из крови.

– И как же Аделари услышала его, если она спала во многих километрах от этой башни? Звук никак не мог преодолеть это расстояние.

– Иногда такое случается, отец копит силы, а затем произносит приказ и его могут услышать даже издали. Когда отец никого из моих сестёр не может поймать и выпить, он призывает кого-то из диких, пещерных людей. Так мы думали. Но если ты говоришь, что деревни существуют, значит он призвал твою подругу, чтобы выпить её. Он умрёт, если не будет постоянно кого-то выпивать.