Всё это кажется уже случалось с ним. Эти темнеющий сумерки. Этот дремучий лес. Нет, конечно, тогда было всё иначе, но похоже на то, что происходит сейчас. Как и тогда, Шэну было страшно, хотя сейчас он был не мальчишкой, он вырос. Но, как и тогда, он был ранен… но ранен гораздо страшнее. Он потерял много крови, хотя и без того, после прошедшей ночи в нём её немного оставалось. А теперь и вовсе, одни лишь капли.

Во время сражения, когда на него неожиданно выскочил рыцарь и насадил Шэна на копьё, насквозь пробив худощавое тело, Шэн почти мгновенно потерял сознание. Единственное, что он помнил – жуткий хруст костей, сильный удар, и мельтешение перед глазами, когда весь мир куда-то подскочил и помчался. Больше из сражения он не помнил ничего.

Когда открыл глаза, чуть придя в себя, Шэн увидел бескрайнюю непроглядную тьму. Он плыл на её гребне, как песчинка, а на животе его, рядом с пробитой насквозь рёберной клеткой, и торчащим из раны, древком копья, сидел крыса по имени Крэй. Глаза его горели зелёным огнём, он щерился своими кривоватыми зубами. И они плыли куда-то в неизвестность на гребне чёрной волны. Шэну было почти хорошо, только необъяснимо холодно, и тьма снизу, так ласково касалась его тело, словно огромный язык облизывал лакомство прежде, чем сожрать.

Это не было сном, ведь всё неожиданно закончилось и в мир тьмы ворвались звуки затихающего боя. Тьма расступилась, но Крэй остался в ней, он во тьме был к месту, она не пыталась его сожрать в отличие от Шэна, поэтому крыс остался там, а вот Шэн вынырнул. И вместе со звуком ощутил весь спектр боли. От раздирающей чесотки в оборванных копьём мышцах, до глухой и всепоглощающей боли в сломанных рёбрах.

Первым же делом Шэн вкинул в тело адскую прорву целебной маны, заживляя пробитое в нескольких местах нутро, к своей же тупости заживляя и застрявший в нём наконечник копья, арбалетные болты, и стрелу в бедре. Железо поросло мясом, и он не смог их вытянуть из себя. Копьё пришлось сломать. Благо на силовые манипуляции и лечении болевой энергии вокруг было не занимать, десятки умирающих выпускали на белый свет столько эманаций боли и смерти, что Шэн мог попытаться отрастить себе ещё одно тело… в теории, в мечтах. На деле же его внутренние каналы трещали и шипели по швам, готовые взорваться ослепительным зелёным пламенем в любой момент.

Но не взорвались. Чудом. Благодаря крайней осторожности Шэна. Он действовал аккуратно, но быстро. Ему было не впервой выбираться из подобной ситуации.

Он сломал копьё, оставив в теле массивный наконечник и часть окованного в железо древка. Встал, попутно хрипя, и недовольно обнаружив, что дышать тяжело, наконечник мешает. Чуть в стороне обнаружил кобылу с трупом в седле. Один из бывших десятников «Диких кабанов». Почему бывших? Очевидно, что наёмники вряд ли выберутся с поле боя живыми. На них напали не вовремя. С тыла. При этом разведчики не успели предупредить об атаке, а значит их перебили. План по быстрому захвату замка оказался провальным, что ж поделать… остаётся только ноги уносить.

Вдруг за спиной Шэна произошёл мощный выброс маны, вслед за ним раздался рёв пламени и людские вопли, Шэн повернулся, и чуть не ослеп на миг. Его глаза не успели привыкнуть к яркости этого мира, после тьмы, и тем более они были не готовы увидеть ревущий поток пламени, что каскадами горячего огня наплывал на замковую решётку, проходя сквозь неё и сжигая людей, что прятались за её окованной стеной.

***

Как же это всё любопытно. Ещё один одарённый и в отличие от меня он настоящий маг. Причём, судя по доспехам, он из благородной семьи. Не тот ли это часом ублюдок, что напорол меня на копьё, как бабочку на булавку? А впрочем, какая разница? Нужно уходить, и как можно скорее.

Лошадь с трупом в седле я от трупа быстро освободил, выдернув одеревеневшие ноги из стремени. Несчастному пробили лоб арбалетным болтом, но это оказалось для раненого мага большой удачей. С трудом забравшись на лошадь я медленным аллюром направил её к зарослям чёртово можжевельника, что рос вокруг замка настоящим непроходимым садом.

Это же сколько садовников нужно ежедневно заставлять ухаживать за такими зарослями?

Судя по неухоженности и дремучести… нисколько. Кусты посадили и благополучно на них махнули рукой. Растут и пусть растут. Плохо для моей лошади, кобыла сильно изранила ноги, но вела себя тихо, только недовольно фыркала.

Чуть отъехав от поля боя, обнаружил новую проблему – дышать становилось всё труднее, мешала сильная острая боль и неприятное ощущение чужого предмета в теле. Пришлось остановиться. Собраться с духом, и рвануть древко на себя, вновь ломая рёбра и открывая кровоточащую рану.

Дальше ехал полулёжа, силясь не потерять сознание и удержать в теле последние капли крови. Со вторым неплохо получилось, рану закрыл, рёбра худо-бедно срастил. Но с сознанием вышло хреново, заснул почти сразу после лечения.

Кобыла видимо оказалась обученной. Седока своего неудачного не стряхнула, несла плавно, как до этого плавно таскала за собой труп бывшего хозяина. Я же этому только обрадовался, но лишь на миг. Потом оказалось, что крови потерял слишком много и стоило приподнять на миг голову, как весь мир весело заплясал и я вновь отрубился.

В очередное своё тяжкое возвращение к реальности, обнаружил висящую на кобыле сумку и пару кожухов с жидким содержимым. В первом попавшемся под руку кожухе оказалась тёплая и слегка отдающая потной лошадью, вода. Я втянул её в себя огромное количество, едва оторвавшись от кожуха губами. Пил через силу, предполагая, что раз в теле не хватает крови, то даже вода послужит неплохой жидкостью для замены.

Во втором кожухе оказалось вино, тоже тёплое, к тому же дешёвое и кислое, но… его я тоже выпил, конечно гораздо меньше, чем воды, но с пяток больших глотков сделал. Тоже красное, как и кровь, авось и оно поможет. Выпил бы и больше, да боялся, что вырвет.

Когда наступили сумерки, и я уже было расслабился… несчастная кобыла сломала ногу, и вот я иду уже сам, на своих двоих. Иду через силу, шатаюсь, но иду. Боюсь, что может случиться погоня. Хотя я вряд ли кому-то нужен.

Всё же возможности свои я сильно переоценил. Уснул сам не заметив как. Просыпался в полубреду уже в темноте, тогда меня обильно вырвало, и я тут же отключился вновь. Открывал глаза, натыкался на темноту лесной чащи и тут же погружался в темноту своего разгорячённого разума. Жар у меня был нешуточный. Казалось, словно я горю, внутри всё страшно чесалось. Снаряды я из своего тела так и не достал, боялся, что сдохну от новой кровопотери. А они видимо начали гнить внутри меня, это объясняет ненормально одутловатость тела, сильную боль и чесотку под кожей, а ещё целый водопад липкого пота, на который тут же слетелась орда насекомых… они ползали по мне каскадом мурашей, я всё пытался стряхнуть их, но удавалось ненадолго, они быстро возвращались. И я смерился, решив, что настал мой конец, и нужно быть таким же честным с судьбой, как и мой наставник – магистр Рен. Я принял неизбежность своей кончины и теперь напрочь игнорировал конвульсии своего подыхающего тела.

Однако, умереть мне так и не дали.

Небо ещё не расцвело, солнце не поднялось и на палец от горизонта. По чаще плыла серая хмарь вперемешку с влажным туманом. Насекомые с меня разбежались, было зябко, я сильно дрожу. Сил на то, чтобы встать, не осталось. За длинную ночь я был весь искусан, сильно опух. Один глаз напрочь закрылся. Кожа на теле теперь серая под стать волосам, и мягкая слизкая как губка.

И тут надо мной склонилась фигура. Быстро присела на корточках рядом с моей головой, и между двух острых коленок, обтянутых кожаными штанами, я увидел глаза. Большие, слегка голубые, очень яркие радужки глаз. И две острые точки зрачков. Очень странный, ненормальный взгляд, который почему-то сильно беспокоит. Эти глаза смотрели точно в мой единственный зрячий, ещё пока не заплывший глаз, и я различаю в них что-то… нехорошее, тревожное, но возбуждённое. Лицо не разглядеть. Волос и фигуру человека не разглядеть. Мужчина это или женщина – не понять. А вот глаза не сулят ничего хорошего, и из-под этих глаз раздаётся нервный смешок, и голос инородный, лязгающий: