Глава 5

Звон бокалов еще какое-то время звучит в моих ушах, когда мы покидаем этот напряженный ужин. Мы переходим из столовой в гостиную, но ощущение такое, что мы просто покинули одно поле битвы, что бы перейти к другому. Я чувствую, как атмосфера вокруг резко меняется, — стены этой комнаты пропитаны ожиданием, а воздух наполнен невысказанными словами.

— Здесь удобнее? — голос Амелии звучит успокаивающе, резко контрастируя с напряженной атмосферой нашего собрания. Она и Ева единственные люди, которые могли раскрыть во мне более мягкую сторону.

Я недовольно ворчу себе под нос, но всё же следую за группой. Алексей берет на себя инициативу, Амелия идёт рядом с ним, их плечи время от времени соприкасаются, словно молчаливое подтверждение их единства. Я отстаю, мои шаги тяжелы, а мысли еще тяжелее. Я не могу избавиться от чувства, что каждый шаг, приближающий меня к диванам, ощущается, как медленное погружение в зыбучие пески.

— Винсент, присаживайся рядом со мной, — предлагает Ева, поглаживая подушку рядом со своим местом.

— Спасибо, думаю, я постою, — бормочу я, прислоняясь спиной к холодному мрамору камина. Из этого положения открывается четкий обзор на всех остальных. Алексей сидит с прямой спиной, явно пытаясь продемонстрировать чертовскую уверенность в себе, Амелия, как и прежде, находится рядом, ее нежные руки сложены на коленях, а глаза широко распахнуты в ожидании.

— Всё в порядке, Винсент? — через несколько мгновений спрашивает Амелия, и в ее тоне слышится беспокойство.

— Всё в порядке, — отвечаю я резче, чем намеревался. Я быстро отвожу взгляд, задерживая его на картине с абстрактным изображением, висящей над каминной полкой — всё, что угодно, лишь бы не смотреть на Алексея. Мои руки скрещены на груди, словно барьер, который я воздвигаю сам того не осознавая. В их присутствии я не собираюсь ослаблять свою бдительность ни на миг.

— Ты знаешь, что это место безопасно, — в шутку говорит Алексей с легким русским акцентом, который придает словам остроту, кажущуюся жутко раздражающей для меня.

— Я буду иметь это в виду, — отвечаю я. Дело не в том, что я не хочу с ним разговаривать. Я просто опасаюсь, что не смогу сдержаться, стоит мне открыть рот. Он забрал мою сестру, и, хоть я и благословил их союз, это абсолютно точно не означает, что я его одобряю.

— Он просто пытается быть милым, — говорит Ева мягким, но твердым голосом.

— Милым… — эхом отзываюсь я, оставляя это слово повиснуть в воздухе.

— Давай, Вин. Не будь таким, — умоляет Алексей.

— Таким? — с издевкой спрашиваю я, — как это понимать?

Я отталкиваюсь от камина, собираясь сократить разделяющее нас расстояние, но не даже не пытаясь устранить пропасть недопонимания и невысказанных слов. Уловив неодобрительный взгляд Евы, я сажусь рядом с ней, находясь теперь напротив них. Мое тело всё еще напрядено, я готов в любой момент броситься в атаку или начать защищаться.

— Ужин прошел хорошо. Давай не будем всё портить, ладно? — умоляет Амелия, протягивая руку в примирительном жесте. Я вижу, как дрожат ее пальцы, но она изо всех сил пытается сохранить на лице спокойное невозмутимое выражение.

— Как скажешь, — отвечаю я ровным голосом. Моя голова полна ворохом мыслей и всяческих подозрений, и я задаюсь вопросом, насколько несокрушимо наше мнимое единство.

Угнетающая тишина повисает в воздухе, захватывая каждый уголок гостиной. Я откидываюсь назад, мой взгляд скользит по Алексею и Амелии, которые сидят вместе, словно единое целое. Ева прижимается ко мне, тепло ее кожи резко контрастирует с холодом, который я ощущаю в данный момент.

Светская беседа в комнате продолжается, а я молча наблюдаю за этим, пока, наконец, нетерпение внутри меня не берет верх над всеми остальными чувствами.

— Итак, — резкий звук моего голоса, заставляет всех присутствующих немедленно закрыть рты, — я оценил прекрасный ужин, но, наверное, пришло время обсудить, почему вы пригласили меня сюда. Возможно, вам, дамы, следует оставить нас с Алексеем наедине, чтобы мы могли обсудить любые вопросы, которые он посчитает нужным.

Алексей ненадолго встречается со мной взглядом, прежде чем отвести его, но Амелия даже не дергается. В ее поведении чувствуется твердость, решимость, присущие ей в любых стрессовых ситуациях. Следующие ее слова звучат уверенно и непреклонно.

— У нас с Евой нет причин уходить. Мы не были на сто процентов откровенны в причинах, по которым хотели поговорить с тобой.

Я сжимаю пальцами кожаную обивку дивана настолько сильно, что мои ногти вот-вот пронзят материал насквозь.

— Не то что бы, я не ожидал чего-то подобного, — мой голос полон высокомерия. Я знал с самого начала, что эта встреча нечто большее, чем обычный ужин.

— Это не так, брат, — Амелия качает головой, — мы пригласили вас сюда, потому что хотели поговорить о нашей семье или, хотя бы о том, какую роль вы сыграете в том, какой станет наша семья, — эти слова эхом разносятся по комнате, отражаясь от стен.

— О чем ты говоришь? — я не пытаюсь скрыть в своем голосе растущее внутри меня нетерпение.

Я наблюдаю, как Амелия и Алексей несколько мгновений смотрят друг на друга, а затем снова переводят взгляд на меня.

— Мы решили, что хотим ребенка. Но не хотим приводить его в тот же мир, в котором выросли все мы.

Я морщусь и пожимаю плечами, глядя на сестру.

— И какое, черт возьми, отношение всё это имеет ко мне?

Взгляд Амелии смягчается, в нем смешиваются печаль и решимость.

— Винсент, ты — наша семья. И мы хотим, чтобы ты принимал участие в жизни нашего ребенка. Мы хотим, чтобы ты был настоящим дядей.

Я смеюсь над ее словами, больше не сдерживая испытываемый мной скептицизм.

— Чего именно ты от меня хочешь, Амелия? Ты вышла замуж за наследника конкурирующей семьи. Ты сделала этот выбор, не я.

Амелия глубоко вздыхает, ее голос спокоен, но полон эмоций.

— Я понимаю твой гнев и недоверие по отношению к Алексею. Это не твоя вина. Наш отец воспитал нас с этой ненавистью.

— Не смей говорить о нашем отце. Он бы в гробу перевернулся, если бы узнал, что ты предпочла Ивановых своей собственной семье, — предупреждаю я.

— Я не выбирала Алекса вместо тебя, разве ты этого не видишь? — отвечает она со слезами на глазах, — я знаю, что тебе нелегко это принять, но мы с Алексом оба любим тебя.

Я наклоняюсь вперед, и огонь рядом тихо потрескивает, отражая мое смятение.

— Почему это должно что-то значить для меня?

Глаза Амелии наполняются слезами, но она сохраняет самообладание.

— Потому что мы хотим, чтобы ты был частью жизни нашего ребенка. Мы хотим, чтобы наш ребенок знал своего дядю и знал о своих корнях, несмотря на то, какие решения мы приняли.

Я недоверчиво качаю головой.

— Это безумие. Ты просишь меня относиться с любовью к семье, которая многие годы была нашими врагами. Как ты можешь ожидать, что я пойду на такое?

Голос Амелии дрожит, ее уязвимость просачивается сквозь трещины ее сдержанности.

— Я знаю, тебе трудно это понять, но Алекс не ответственен за грехи своей семьи, точно так же как я не ответственна за грехи моей. Мы хотим разорвать порочный круг ненависти и сделать мир, в который придет наш ребенок, лучше.

Я смотрю на нее, борясь с противоречивыми эмоциями. Мое сердце жаждет примирения, единения нашей расколотой семьи, но я не могу не думать о том, насколько наивна моя сестра.

Но глубоко внутри меня маленькая часть моей души дрожит от возможности искупления. Может быть, просто может быть, моя сестра что-то задумала. Возможно, есть шанс восстановить разорванные связи и переписать историю, которая преследовала нашу семью на протяжении нескольких поколений.

Я задумываюсь над ее словами, смотрю в ее полные слез глаза и вижу проблеск надежды. Медленно я разжимаю кулаки, отпуская напряжение, которое охватило меня несколько мгновений назад.