Я делаю глубокий вдох, собираясь с мыслями. Я не люблю объясняться, но Ева постоянно бросает мне вызов.

— Я должен был сказать Джии той ночью в больнице, что это я убил ее отца, но я не сделал этого. Чем больше времени проходило, тем больше эта версия укоренялась. Я не могу сейчас вернуться и изменить свою историю о том, что произошло. Другие капо подумают, что я этого не сделал, потому что я трус. Марко был бы в ярости, если бы я не сказал ему правду. Мне ненавистно то, что я не могу этого изменить, но, к сожалению, сейчас лучший путь двигаться вперед — это признать правду о том, что именно Джиа положила конец жизни Энтони, а я сохраню эту тайну, чтобы защитить всех нас.

Ева сидит молча, переваривая мои слова. Я вижу борьбу на ее лице, она разрывается между желанием помочь Джии и довериться мне.

— Ненавижу видеть, что она страдает, — говорит, наконец, Ева, — ей нужно двигаться дальше.

Я нежно глажу ее по щеке, очерчивая большим пальцем круги на ее коже.

— Я знаю детка. То, как ты заботишься о людях — одна из причин, по которой я так тебя люблю, но мне нужно, чтобы ты верила, когда я говорю что это к лучшему. Джии придется найти свой собственный способ исцелиться. Кроме того, она сделала свой выбор, когда решила помочь отцу сбежать из города.

— Не забывай, именно благодаря Джии мы все были спасены той ночью. Нико тоже, — напоминает она мне.

Разочарованный, я качаю головой.

— Я больше не хочу об этом говорить. Всё случилось, как должно было случиться, и мы ничего не можем сделать, чтобы это изменить.

Глаза Евы ищут меня, тревога отражается в каждой морщинке на ее лице. Она сжимает мою руку крепче, прежде чем, наконец, понимающе кивнуть.

— Прости.

— Тебе не нужно извиняться, — говорю я тихо, а затем нежно целую ее в лоб.

Некоторое время мы сидим молча, тяжесть наших эмоций тяжело нависает в воздухе над нами. Старый дом скрипит вокруг нас, словно аккомпанирует нашему общему бремени. Но, несмотря на всё это, присутствие Евы остается моим якорем.

— Ti amo mia bellissima principessa⁹, — шепчу я в тишине, и мой голос полон преданности.

Она смотрит на меня, ее глаза блестят от непролитых слез.

— Я тоже тебя люблю.

Когда слова срываются с губ Евы, меня охватывает волна облегчения. Ева понимает тьму, которая скрывается внутри меня, но всё равно выбирает любить меня.

Глава 35

Месяц спустя

Джиа

Я слышу дверной звонок и включаю камеру видеонаблюдения на моем ноутбуке. За последние несколько недель количество посетителей значительно уменьшилось, и я благодарна за это. Поначалу, после смерти отца, визиты были постоянными. Если это были не полицейские, всегда задававшие какие-то вопросы, то это были Амелия или Ева. Их визиты были самыми неприятными, учитывая, что до этого, они никогда не появлялись у меня дома, пока мой отец был жив.

Полагаю, часть меня понимает причину. Я убила своего отца, главным образом, чтобы защитить Еву и брата Амелии — Винсента, и его друзей. Чего они не знают, так это того, что я ни за что не собиралась его убивать. Меня воспитал мужчина, который хотел, чтобы я научилась стрелять в человека, не убивая его. Я думала, что целилась в плечо, но, видимо, ошиблась в расчетах. Я не пыталась быть героем. Если бы я знала, что это положит конец жизни отца, не думаю, что смогла бы выстрелить.

Марко снова нажимает кнопку звонка, прежде чем заговорить в домофон.

— Пожалуйста, впусти меня, — умоляет он, — я не уйду, пока ты хотя бы не поговоришь со мной.

Я отбрасываю ноутбук в сторону и завязываю халат вокруг талии. Меня не волнует, что мои немытые волосы собраны в беспорядочный пучок или, что я целую неделю хожу в одной и той же пижаме. Я открываю дверь и прислоняюсь к косяку, скрестив руки.

— Что? — фыркаю я, глядя на него.

Марко не вздрагивает от моего тона. Вместо этого он смотрит мимо меня в тускло освещенное помещение, ища молчаливое разрешение. Я не кусаюсь.

— Могу я войти?

Я закатываю глаза, понимая, что спор с Марко ни к чему не приведет.

— А что-то поменяется, если я скажу «нет»? — огрызаюсь я, отступая в сторону, позволяя ему войти.

Он заходит внутрь, и я закрываю за ним дверь. Дом кажется удушающим от его присутствия, словно постоянное напоминание о запутанном беспорядке, в котором я нахожусь. Он поворачивается ко мне с нахмуренными от беспокойства бровями.

— Джиа, ты ужасно выглядишь, — тихо говорит он, его голос полон искреннего беспокойства.

— Что ж, спасибо, что заглянул и поделился этой ценной информацией, — саркастически парирую я, — чего ты хочешь, Марко?

— Я хочу узнать, как у тебя дела. Я беспокоюсь о тебе.

— Как я выгляжу, как у меня дела? Ой, подожди, ты уже сказал, что я ужасно выгляжу. Итак, всё, мы закончили?

— Я не это имел в виду, — говорит он, проходя дальше в мой дом. Я смотрю, как он убирает с моего дивана несколько журналов и садится, — это не единственная причина, по которой я пришел.

— Ладно, ладно, — фыркаю я, садясь в кресло напротив него, — говори.

Глаза Марко смягчаются, когда он смотрит на меня, и мне ненавистно чувствовать жалость в его взгляде.

— Я здесь, потому что мы с Винсентом разговаривали… об активах твоего отца.

Я чувствую проблеск интереса, вспыхнувший во мне.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду его бизнес-активы, — продолжает Марко, — операции, которые он проводил от имени Винсента.

Я напрягаюсь при упоминании имени Винсента.

— Не произноси его имя.

— Слушай, я знаю, что ты расстроена, но…

— Расстроена? Расстройство и близко не отражает того, что я чувствую к Винсенту. Я ненавижу его! — слова громко звучат в тихом доме, отражаясь от стен, запятнанных воспоминаниями о предательстве и насилии.

Воздух между нами потрескивает от напряжения, тяжелого и всепоглощающего. Темные глаза Марко фокусируются на мне, и вспышка чего-то непостижимого и незнакомого мелькает на его лице.

— Я признаю, что он поступил неправильно с тобой и своими развивающимися чувствами к Еве, но он пытается убедиться, что о тебе позаботятся сейчас, когда твой отец…

— Скажи, как есть! — восклицаю я, — теперь, когда мой отец мертв!

— Мне очень жаль, — медленно отвечает Марко, обдумывая каждое слово, — но он знал, что означает «пойти» против семьи…

— Почему ты здесь? — я прерываю его, не желая обсуждать тот факт, что мой отец получил то, что заслужил.

Марко откашливается.

— Я сделал запрос. Обязанности твоего отца… их передали мне.

— Тебе? Почему ты так поступил?

Обычный процесс, когда капо умирает, заключается в том, что все обязанности распределяются между оставшимися капо или кто-то назначается на вакантную должность. Будучи советником Винсента, я не понимаю, почему Марко обратился с такой просьбой.

— Потому что я думаю, что всё должно принадлежать тебе, — отвечает он спокойно и непреклонно, — всё это. Твой отец ежедневно делал тебя частью бизнеса, и если кто и знает, как продолжить с того места, где он остановился, так это ты.

Из меня вырывается горький смех, звук, которому не место в этом мрачном пространстве.

— Ты думаешь, что я поверю? Винсент ни в коем случае не позволил бы мне заниматься этим дерьмом. Женщина-капо?

Челюсть Марко сжимается, отчего на щеке подергивается мускул.

— Винсенту не обязательно знать, что я хочу, чтобы ты была ключевым лицом во всем.

— В смысле? Пожалуйста, почему бы тебе просто не признать это. Ты пытаешься придумать, как уменьшить свою вину за то, что я сделала, чтобы спасти тебя. Ну, ты можешь оставить свою благотворительность. Мне это, блядь, не нужно!

— Черт возьми, Джиа! — контроль над его спокойствием рушится, редкий проблеск эмоций прорывается сквозь его сдержанную внешность, — не всё имеет какой-то зловещий мотив. Я пытаюсь поступить с тобой правильно, потому что я забочусь о тебе.