— Ты жульничал!

— Нет, ты просто отстой, — со смехом сказал мой отец, бросая мне бутылку с водой.

Я стянул перчатки так быстро, как только мог, отчаянно нуждаясь в чем-нибудь, чтобы утолить жажду.

— Моя учительница сказала не использовать слово «отстой», потому что она знает, что я способен на большее.

— Она сказала это тебе, а не мне, малыш. — Он закатил глаза, прежде чем вылить себе на голову воду из бутылки. Встав, я последовал его примеру и вылил ледяную жидкость на свое тело. Я вздрогнул, когда вода закапала с моего лица на брезент боксерского ринга.

— Ну, ты более образован, чем я, — ответил я, стряхивая воду с волос. — По крайней мере, ты должен, верно? Ты старый.

Он нахмурился, глядя на меня, прежде чем швырнуть перчатку мне в голову. Отскочив в сторону, я ухмыльнулся.

— Правило двадцатое: Твой отец никогда не бывает старым, и было бы разумно не утверждать, что он стар. Также запомни Правило двадцать три: то, что человек стар, не делает его мудрым.

— Ты не можешь придумывать правила на ходу! — Я накричал на него. — Ты сказал, что они были даны тебе твоим отцом и его отцом до него. Ты сказал, что это традиция.

— Лиам, тебе тринадцать, не упрекай меня за все, что я говорю, это раздражает. Ты должен был забыть об этом, — ответил он, помогая мне сойти с ринга.

— Почему я должен забыть? Тебя раздражает, когда приходится что-то повторять. — Я нахмурился.

Он вздохнул, взъерошив мои волосы.

— Ты чертовски серьезен, Лиам. Жизнь коротка; немного взбунтуйся. Ты здоров, так что наслаждайся жизнью. Читай комиксы, объедайся, время от времени это нормально, — сказал он мне, нажимая кнопку лифта.

— Дедушка говорит…

— Дедушка — задница, и никто не может сделать его счастливым. Будь тем, кто ты есть. Я слышал, в школе скоро будут какие-то танцы? Кого ты позвал?

— Никого. — Я нахмурился, прислонившись к стене лифта.

— Никого?

— Да, потому что я не пойду. Я все еще ненавижу школу. Я хожу туда только ради тебя.

— Что ж, спасибо, — хихикнул он. — И ты идешь на танцы.

— Почему? — Я застонал и хлопнул себя по лбу. — Я их ненавижу.

— Потому что это доставляет тебе дискомфорт, а тебе нужно привыкнуть делать то, что доставляет тебе дискомфорт.

Я пробормотал ругательство себе под нос, и он посмотрел на меня, бросив мне вызов.

— Хорошо, я пойду. Но я буду несчастен.

— Ты поблагодаришь меня позже.

НАСТОЯЩЕЕ

— Лиам, тебе нужно что-нибудь съесть, — прошептала мне Мел после того, как мы сели в самолет. Я действительно не мог вспомнить, как я оказался здесь. Я оглядел кабину, пытаясь сообразить, как долго я здесь находился, когда заметил перед собой что-то вроде супа и ломтики хлеба.

— Я не голоден.

— Прекрасно. Тогда ты можешь покормить Итана, пока я проверю, как там твоя мама? — спросила она, держа бутылочку и Итана на руках.

Я не хотел видеть его прямо сейчас.

— Мел, нет, я не могу…

Она положила его мне на руки и отдала бутылку, несмотря на мои протесты. Итан поднял на меня выжидающий взгляд, и все, что я мог сделать, это посмотреть в его зеленые глаза… Которые отражали мои собственные, и я замер.

— Папа, — позвал он меня, и я сделал глубокий вдох, прежде чем накормить его.

Он с удовольствием сосал, а я наблюдал за ним. Он выглядел умиротворенным, счастливым. Расслабившись в своем кресле, я прижал его к своему сердцу. Взяв хлеб свободной рукой, я поел вместе с ним. Мгновение спустя Мел вернулась из отдельной комнаты самолета и тихо села передо мной.

— Как она? — Спросил я ее, откусывая еще кусочек хлеба. Мы толком не поговорили, и поскольку я был трусом, я боялся встретиться с ней лицом к лицу.

— Спит.

Кивнув, я посмотрел в окно на море облаков. Часть меня хотела верить, что он летит с нами этим рейсом, отдыхает на одном из крыльев… Но мне придеться принять тот факт, что его больше нет, а я отказываюсь от этого.

ПРОШЛОЕ

Я сидел на заднем сиденье машины с моим отцом, когда мы ехали по темным улицам Чикаго. Я посмотрел на него, и он казался спокойным, когда разгадывал свой кроссворд. Каждая грань его костюма была четкой. Его часы блестели в тусклом свете, а темные волосы были зачесаны назад.

— Расслабься, — сказал он мне.

Нахмурившись, я откинулся на спинку своего сиденья.

— Я расслаблен.

— Ты, кажется, нервничаешь.

— Я не нервничаю, просто как можно не разгадать кроссворд, — ответил я.

Он взглянул на меня, приподняв бровь.

— Ну, извините меня, мистер Всезнайка, почему бы тебе тогда не попробовать? — Он протянул его мне.

Взяв ручку и газету, я покачал головой на некоторые из его ответов.

— Слово из десяти букв, обозначающее бесшумного убийцу, — это угарный газ. Башня, насчитывающая 108 этажей, одиннадцать букв — Уиллис-тауэр. Ответ на вопрос четырьмя строками вниз — Букингемский фонтан, а не Дворец, вот почему ты не смог заполнить пространство…

— Выпендриваешься, — проворчал он, выхватывая у меня газету, как только мы остановились. — Шевелись, мы на месте.

Выскочив из машины, я зачесал волосы назад, чтобы они не лезли в глаза. Он надел шляпу и передал свой портфель водителю. Его лицо снова стало серьезным, когда он посмотрел на меня сверху вниз.

— Я обещал тебе на твой четырнадцатый день рождения, что покажу тебе, что я умею. Ты не должен отводить взгляд. Ты будешь стоять там и заставишь меня гордиться тобой, или я больше не буду тратить на тебя время, ясно?

— Да, — сказал я. Затем, когда его глаза сузились, глядя на меня: — Я имею в виду, да, сэр.

Кивнув, он вошел в бар с мигающими неоново-зелеными лампочками над входом. В заведении воцарилась тишина, и все расступились с его пути, когда он шагнул вперед. Некоторые даже встали со своих мест и отошли от бара в угол, пока мы пробирались к задней части зала, в то время как другие кивали из уважения. Я всегда знал, что моего отца уважают, и я пришел к пониманию, что то, чем он занимался, не всегда было хорошим. Но такова была природа семейного бизнеса. Он сказал, что если я проявлю себя, я совершу великие дела, и я хотел этого. Я хотел, чтобы люди уважали меня, боялись меня, вставали, когда я вхожу в комнату.

Мы спустились в подвал, и там я увидел мужчину, мокрого от пота и крови, привязанного к стулу в центре комнаты. Мужчины вокруг него сделали шаг назад, когда увидели моего отца. Он снял шляпу и передал ее одному из мужчин, прежде чем проделать то же самое со своей курткой. Он долго засучивал рукава, и я знал, что ему это нравится.

— Так ты коп, О'Нил? — наконец спросил он. — Обычно мы грубо обходимся с тебе подобными, прежде чем всадить пулю в мозг. Я действительно ненавижу тратить свое время на всякую ерунду. Но сегодня день рождения моего сына, и, прежде чем мы завтра отправимся на охоту, я бы хотел немного потренировать его.

Один из его людей вручил ему лук и несколько стрел, которые мой отец проверил кончиками пальцев, прежде чем перейти на другую сторону подвала. О'Нила оттащили на другой конец, где у него на голове балансировал стакан с пивом.

— Лиам, встань перед ним.

Что?

У меня отвисла челюсть, но я не стал спорить, я просто подчинился и встал перед ним.

— Повернись к нему лицом, — приказал он, и я сделал, как мне было сказано. В тот момент, когда я стоял неподвижно, стрела прошла мимо моего уха и попала мужчине в плечо. Я услышал, как пуля рассекла воздух, прежде чем попасть в него. Я оставался настолько неподвижным, насколько это было возможно, пока папа стрелял еще раз, и еще, и еще, и каждый раз он попадал в разные точки на теле мужчины. Бутылка пива теперь разбилась вдребезги о землю

— Последняя твоя, сынок, — сказал он мне, и я обернулся, чтобы увидеть, как он протягивает мне лук.

Я сделал это медленно, когда снова посмотрел на него.

— У меня закончились стрелы, так что тебе придется вытаскивать их из него, точно так же, как ты делаешь, когда мы охотимся на оленя.