— Пьетро Аретино

ЛИАМ

ДЕНЬ 11

Мой взгляд скользнул по ним, их тела сгорбились, пытаясь заслонить мне вид на их руки. Я ненавидел попадать в подобные ситуации.

Бросив в центр еще один пакетик кетчупа, трое заключенных посмотрели на меня.

— Ты блефуешь, — нахмурившись, сказал Крис, маленький чернокожий мужчина со шрамом, уродующим его лицо.

— Я не блефую даже на пять миллионов, — ответил я, прежде чем вернуть взгляд к картам в моей руке.

— Блядь, братан, я выхожу, — сказал Джастин, любовник Криса, бросая карты в центр. Они не подтвердили свою любовную связь, но я знал.

— Меня не было некоторое время, — пробормотал старший, Мэтти, прежде чем сложить ладонь.

Один за другим они все сдались, пока не остались только болтун и я.

Он уставился мне в глаза, ища любые признаки слабости, с хмурой гримасой на губах, прежде чем, наконец, тоже сдался. Ухмылка, похожая на ухмылку Гринча, расплылась по моему лицу, когда я показал им свои карты.

— Ты ублюдок! Ты, блядь, разыграл нас! — Рявкнул Крис, поднимаясь со своего места.

— Я думаю, правильный термин — блефовал, — сказал я, забирая все пакеты с кетчупом.

Мэтти сверкнул глазами, скрестив руки на груди.

— А что случилось с тем, чтобы ты не блефуешь даже на пять миллионов?

— Правило восьмое: деньги есть деньги. Если ты не можешь заработать — забери их, — ответил я, уже тасуя колоду. — Мне лучше получить свои деньги к завтрашнему дню.

Крис сплюнул в сторону от него. Затем он перешел на другую сторону кафетерия и поговорил с несколькими их сотрудниками, надеясь, что они вернут мне мои деньги. Крис был членом уличной банды, которая, скорее всего, продавала мои наркотики по более высокой цене людям по соседству. Это был один из недостатков использования посредников. Как только они покупали у нас продукт, это больше не было нашей заботой, они могли продавать его по любой цене, какую хотели. Я не возражал против этого. Что меня взбесило, так это то, что они попытались подмешать в него свое собственное дерьмо, как будто они чертовы ученые. Эти идиоты не понимали, что если у человека передозировка, мы потеряем клиентов и прибыль. Со всем, что вытягивало деньги из моих карманов, нужно было разбираться.

— Твои деньги будут переведены, Каллахан, — усмехнулся Крис, когда вернулся. Он снова сел, но к картам не притронулся.

Подняв глаза, я заметил О'Коннора, ожидающего за последним столиком слева; напротив него сидел Спун.

— Приятно знать, что люди в тюрьме держат свое слово.

— Ты думаешь, что ты лучше нас? — Мэтти зашипел сквозь почерневшие зубы.

— Ты не хочешь знать, что я думаю, — сказал я, прежде чем встать. — Я достаточно испытал свою удачу за этот день, спасибо за игру.

— Как, черт возьми, я верну свои деньги? — Крис закричал.

— Никак, — ответил я.

Когда я собирался уйти, он схватил меня за руку. Глядя вниз на его пальцы, я стиснул челюсти

— Крис, — пробормотал Джастин себе под нос.

Вся столовая замерла. Никто не осмеливался дышать. О'Коннор и Спун готовы к еще одному бурному дню.

— Если ты хочешь сохранить свою руку, тебе следует отпустить, — просто сказал я ему.

Его глаза расширились, когда он сделал то, о чем я просил.

— Мистер Каллахан, я…

— Каллахан, к тебе посетитель. Каллахан, к тебе посетитель, — раздался знакомый голос по внутренней связи.

Оставив дурака, я направился к дверям. Я заметил, как О'Коннор кивнул двум мужчинам, которые просто подошли к столу, чтобы занять мое место. Я мог бы пощадить его, просто отмахнуться от этого, однако это был аквариум с акулами. Если ты не умел плавать, ты тонул. Если ты связался с альфой, тебя съедят.

Когда я вышел, Тварь № 1 и Тварь № 2 ждали меня с наручниками в руках. Они заковали меня в цепи, как будто я был Ганнибалом долбаным Лектером. Я привык ходить пешком в комнату для посетителей. Каждый раз, когда я шел, мне казалось, что меня ведут на верную смерть. Ради моей матери я попытался вспомнить один хороший момент, одно светлое пятно в аду, чтобы заставить ее почувствовать себя лучше. Я мог бы справиться с заточением, если бы взгляд в ее глазах каждый раз, когда она приходила навестить меня, который изматывал меня. Я почти не хотел ее видеть.

Когда я подошел к разделительному стеклу, с другой стороны сидела не она, и я почувствовал, что вздыхаю с облегчением.

— Дерьмово выглядишь.

— Я тоже рад тебя видеть, папа, — сказал я в трубку. Его глаза блуждали по мне, его лицо было холодным, ничего не выражающим, прежде чем он покачал головой.

— С того момента, как ты родился, я знал, просто знал, что ты сведешь меня в могилу молодым. Ты всегда был тем, кому просто нужно было пересечь черту…

— Па, я в тюрьме, неужели сейчас самое подходящее время для лекции? — Я ухмыльнулся, отчего уголок его рта приподнялся.

Его взгляд упал на наручники вокруг моих запястий.

— Даже при том, что ты выглядишь дерьмово, ты все равно хорошо выглядишь по тюремным стандартам..

— Я приму это как комплимент. Это твой способ спросить, все ли у меня в порядке?

Он не ответил, но я знал, что это так. Он был так же обеспокоен, как и мама, но, по крайней мере, старался не показывать этого.

— У тебя действительно есть план. — Это был не вопрос.

Я кивнул.

— Да.

Он ждал.

— Лиам…

— Правило девятое: секрет остается секретом только в том случае, если его знает один человек. Поверь мне, папа, я в порядке.

— Ты — может быть, но остальные члены семьи — нет.

— Я это исправлю.

— И я бы доверял тебе, если бы ты доверял самому себе. Похоже, ты просто играешь на публику, без какого бы то ни было плана. Мы теряем бизнес. Мы выглядим слабыми. Ты за решеткой, Лиам…

— Может, ты перестанешь говорить мне, где я, черт возьми, нахожусь? — Рявкнул я, натягивая наручники. — Я, блядь, знаю, где, блядь, я нахожусь, черт возьми. Я знаю, что мы теряем бизнес; я работаю над этим. Кому какое дело, если мы выглядим слабаками? Мы не слабые. И если кто-то думает так сейчас, то через несколько дней они снова будут целовать мне ноги.

— Что, если она не вернется, Лиам? — спросил он.

Поднявшись, я приготовился повесить трубку, я не хотел об этом думать.

— Лиам, пожалуйста, сядь обратно, — сказал он.

Но с меня хватит. Я отвернулся от него и посмотрел в сторону охранников.

— У Итана ушная инфекция.

Это было так, словно кто-то бросил меня в ледяную глыбу. Повернувшись к нему лицом, я попытался придумать, что сказать.

— У Итана ушная инфекция, вот почему твоей матери здесь нет. Она была с ним всю прошлую ночь в надежде уложить его спать, — добавил он.

— Вы звонили его врачу? С ним все в порядке? Какие лекарства вы ему даёте? Когда он заболел? Мама была здесь вчера, и она не сказала…

— Он в порядке, Лиам, дыши. Младенцы болеют ушными инфекциями. На это больно смотреть, но с ним все будет в порядке. Между всеми членами семьи, бедный мальчик сейчас, вероятно, плачет, потому что у него не может быть ни минуты покоя.

Дыши, — как будто это было так просто.

Обхватив голову руками, я попытался успокоить свое чертово сердце. Но это было вне моего контроля. Я хотел увидеть его. Была настоятельная, болезненная потребность увидеть его лицо. Не было никакого дерьма, которое можно было бы извергнуть или попытаться сохранить лицо, это причиняло боль. Было больно сознавать, что меня не было рядом с ним. Мне было больно сознавать, что он, возможно, не знает меня. И что хуже всего, мне было больно сознавать, что я подвел его; не защитив его мать, я подвел его.

— Лиам…

— Я в порядке, — откашлялся я, когда сел немного прямее. — Пока он в порядке, я в порядке. И с ним все в порядке, верно?

Он грустно улыбнулся и кивнул.

— Сынок, если бы он не был в порядке, я бы не тратил на тебя время. Он счастлив и здоров, и у него твои глаза. Точно такие же зеленый.

Я помолчал мгновение, прежде чем кивнуть.