— Что за хитрость?

— Слушайте. Есть сведения, что документы о жульнических операциях, а также деньги, добытые нечестным путём, хранятся в укромном месте. Эдакий потайной сейф. Так вот — как заставить преступника выдать себя? Как понять, где у него тайник?

Молчу. Пускай он сам скажет. Офицер Митюша понизил голос и сказал:

— Если зверь почует опасность, он кинется спасать самое дорогое. Что нечистому на руку чиновнику дороже всего? Его должность. Репутация. Значит, он кинется спасать — или уничтожать — бумаги. Или не кинется, но так или иначе выдаст себя. Вы понимаете?

Где-то я такое уже слышал… Похоже, офицер Васильчиков детективов начитался.

А тот шепчет:

— Я узнал, что скоро у господина полицмейстера именины. Сам полицмейстер прикован к постели, поэтому гости соберутся у него. Все будут там, в одном месте. Возможно, прибудет даже сам губернатор. Теперь я спрошу вас, Дмитрий Александрович — кто, по вашему, будет главный жулик в этом доме? Кого выгонять из норы?

Да уж, вопрос на миллион!

— Ну не знаю, — говорю. — Думаете, сработает? Там все люди тёртые, бывалые, их чем попало не испугаешь.

— Не чем попало, — похоже, офицер обиделся на моё недоверие. — Не чем попало, а динамитом. Мы скажем, что в доме у злодея заложена бомба. Десятка два шашек, особо гремучий динамит. Что заложили бомбу оставшиеся в живых народовольцы из самой отпетой группы. Те, что погибли, были не самые злостные. Так вот — выжившие из мести заложили бомбу, и собираются всё взорвать. Как вам такое?

— А мы посмотрим, куда кинется подозреваемый? — ну ничего себе план…

— Так точно! — сияет Митюша.

— За всеми не уследишь, — говорю. — Если это полицмейстер, ладно. А остальные?

— Не беспокойтесь, на этот случай я пригласил друзей. Верные друзья, отличные офицеры, все готовы помочь. Нас мало, но много и не надо. Надо только заявить, что жертвой может быть любой из гостей. Вот виновные и забегают, как тараканы.

Гляди-ка, наш инкогнито всё предусмотрел.

— Допустим, — я тоже по номеру зашагал, думаю. — Вы что, настоящую бомбу заложить хотите? Иначе ведь не поверят. И кто будет вашим фальшивым народовольцем?

Офицер Васильчиков встал посреди номера, торжественно поднял палец и указал в потолок.

— Прекрасный вопрос, Дмитрий Александрович! Этим народовольцем будете вы.

Прав оказался инкогнито из столицы: гостей набился полон дом. Поздравить недужного полицмейстера прибыл весь цвет города. Дворяне, деловые люди, чиновники — с жёнами и без. Все с подарками. Гости не то чтобы нарядные — всё ж таки к больному прикатили, но солидные. Господа в сюртуках и мундирах, дамы в строгих дорогих платьях.

Я зашёл в дом с чёрного хода. Офицер Митюша опять удивил — дал от щедрот своих перстень с печаткой. Амулет простенький, но годный. Кто его наденет, того перестают замечать. Сразу видно, столичный инкогнито работает на серьёзных людей. Не знаю, кто конкретно его собирал в дорогу, но он точно не поскупился.

Эх, а нас тут, в провинции, за каждую мелочь щемят! То нельзя, это нельзя, амулетик надеть — ни-ни! А тут вон чего…

Бомбу мне тоже вручил офицер Митюша. Бомба солидная. Глянешь, сразу ясно — такая дура рванёт, только клочья полетят.

«Не беспокойтесь, это только для вида, — сказал Митюша, — там динамиту на медный грош. Один дым и треск, и ничего боле. Но нам ведь больше и не надо?»

Сам офицер Митюша тоже явился на именины господина полицмейстера. Пришёл как подобает, в блестящем гвардейском мундире, под своим настоящим именем. Поди не пусти такого красавца. За ним робкой тенью семенил слуга в сером сюртучке, тащил за барином всякие нужные мелочи. Всё как задумано.

Притаился я в укромном месте, откуда видно всё, и стал ждать сигнала.

Вижу, машина подкатила — одна из двух, что есть в городе. Авто прекрасной эльвийки, хозяйки борделя. Из машины выбрался сам глава общины эльвов — господин Левикус, за ним хозяйка — прекрасная эльвийка. Вслед за ними вышла девица-секретарь. Очень скромная, в сером платье, личико прикрыто серой же вуалькой, в руках сумочка-несессер. Из несессера торчат спицы и свешивается кончик цветной нити.

Среди прочих прибыл бизнесмен Алексеев собственной персоной. Спокойный, как будто ничего не случилось. Ни Федьки, ни Ерошки с ним нет. Вообще один прибыл, без жены. Я узнал — супружница есть у него, но с ним не живёт. Служит в столице, при государыне — любимой фрейлиной.

Наконец все собрались. У дома пристроились коляски, старомодные кареты; антикварная машина приткнулась сбоку, чтобы не пугать лошадей.

Я подождал ещё, убедился, что все на месте.

Потом тихонько двинулся на позицию. Крадусь тёмным коридорчиком, тихо-незаметно…

— Ах! — девичий писк.

Блин. Понадеялся на амулет, прошляпил девчонку. Прямо на меня вылетела.

Смотрю, а это дочка полицмейстера, Лизавета Ивановна. Ухватила меня за руку:

— Ах, это вы! Дмитрий Александрович, это вы!

И вцепилась в руку, как клещами, сильно так. Лицо раскраснелось, глаза блестят.

— Простите… — начинаю. Как она меня увидела? Вот блин, и что сказать-то? Вообще, по хорошему, надо бы ей рот заткнуть да в кладовку. Как в кино показывают — убрать лишних свидетелей, чтобы не мешали.

Но Лизавета мне сказать ничего не дала.

— Дмитрий, вы пришли! — уже двумя руками в меня вцепилась, волнуется. — У меня было предчувствие!

— Я…

— Не надо слов! Да, я виновата, но вы вели себя ужасно. Тогда, в Москве… Вы сказали, что всё кончено. Чтобы я уезжала к отцу. Потом я узнала, что нашу группу всю убили… убили всех, кроме двоих… Что один из них — жандармский агент…

Лизавета Ивановна всхлипнула. Помотала головой, в глазах слёзы:

— Говорили, на месте нашли платок. Я сказала Швейцару, что не знаю, чей. Но я сразу поняла, что он ваш, что это мой подарок. Зачем вы так со мной? Бросать его на пол, да ещё при Бургачёве… Это жестоко! Ходите в гости, делаете вид, что мы незнакомы… За что ты так со мной, Дима?

Ой. Ну ничего себе…

А она слёзы утирает, говорит:

— Я всё понимаю, мой отец тиран, ужасный человек. Знаю, он сказал, что если ты попытаешься ещё раз просить моей руки, переломает тебе ноги и выбросит на помойку. Я никому не сказала, что подозреваю тебя. Что ты, возможно, агент. И вот они убиты, все убиты, даже моя подруга! Зачем я говорю сейчас с тобой, не знаю…

— Я не убивал Клавдию.

Лизавета подняла голову, взглянула мне в глаза.

— Мне хочется тебе верить. Видела тебя с продажными девками… Ты знаешь, я даже обрадовалась, что ты с ними, а не с приличной девушкой. Ведь тогда я бы поняла, что всё взаправду кончено.

Блин, ох уж эти девушки… я тут с динамитом пришёл, а у них одни амуры на уме. Даже у таких, которые паровозы взрывают. Спрашиваю её:

— С кем ты в кабине локомотива была? Офицер, весь из себя статный?

Она покраснела до ушей.

— Ты узнал? Он больше тебе не соперник. Мы встречались только раз, правда. А тут дело. Надо было шашку динамитную подкинуть, то его идея была. Никто бы не пострадал, дверца в топке стальная. Напугали бы только, чтобы знали сатрапы — мы ещё отомстим! Даже Тосик хотел в то утро на вокзале быть, фотографии сделать. Но не вышло у него — инфлюэнца…

Ой, дурёха!.. Дверца стальная… Погоди, погоди — Тосик? Тот самый, что никто и звать никак?

— Тосик? — спрашиваю. А сам ревность изображаю. — Ты с ним теперь?

Лизавета головой замотала, улыбнулась сквозь слёзы:

— Господи, нет. Тосик дурачок, всё надеется. Думает, дядя ему наследство оставит, раз от законной жены детей нет. Мой папА ещё смеялся над ним, говорил мне в шутку: вот поженим вас с Антошкой, сколько земли соединим! На полгорода хватит, да ещё останется.

Опаньки! У меня внутри как будто лампочка вспыхнула. Вот это кто… Кузен Тосик… Антошка. Антон Евгеньевич, шустрый репортёр. Ведь бизнесмена Алексеева зовут Евгений Харитонович. А это, выходит, его сынок незаконный. Как говорится — от морганатического брака. Так вот кто был тот ребёнок с мячиком на старой фотографии.