— Значок ваш с нашивками в сейфе Василия Викентьевича, — отрезал Бургачёв. — Ключ у него. Никак не могу открыть.

И зашагал к пролётке.

Ёлки зелёные! Как быть-то!

Метнулся обратно в участок, смотрю — в буфетном уголке, у самовара, пожилой пристав сидит. Чай хлебает из блюдца. Лицо красное, потное, видно — устал.

Шлёпнулся я рядом на лавку. Он говорит:

— Что, запыхался, малой?

Вспомнил я, как он меня тогда, при ограблении «Красного шара», отпустил. Спиной повернулся, будто не видит. Знал, наверное, что я под прикрытием. Шеф тогда не всем сказал, только Бургачёву, а может, и паре приставов — чтоб не ловили зря.

— Значок мне нужен, погоны, — отвечаю, — а Бургачёв сейф не открывает. Не могу, говорит…

— Так он и не откроет, — пристав усмехнулся. — Его благородие без приказа шагу не ступит. А уж в сейф к его высокородию заглянуть… э-э, брат!

— Что же делать? У меня задание. Куда я без знаков различия?

Задумался пристав. Допил чай, усы расправил, говорит:

— Ладно. Раз такое дело…

Сунул руку за пазуху, вынул свёрнутый клетчатый платок. Развернул на ладони. Смотрю, а в платке значок лежит полицейский. Не новый, потёртый весь.

— Вот, — говорит пристав, — бери. Потом вернёшь.

— Можно?

— Его хозяину уже без надобности. Помер Степаныч, от удара скончался. Хотел вдове его отдать, на память. Ну да ничего, подождёт Зинаида, тебе нужнее.

— Спасибо, — говорю. — Выручили.

— А ты что же, никак взрывателей этих ловить будешь?

— Буду. Пока не поймаю.

Покачал он головой, встал, фуражку на лоб надвинул.

— Ну тогда удачи тебе, малой. Выживешь — генералом будешь.

Глянул на меня как-то странно, развернулся и ушёл.

— Ваше благородие, ваше благородие! Вставайте, ваше благородие!

— Вас ждут великие дела… — пробормотал я, не открывая глаз.

Тут меня прямо подбросило. Что, опять?!

Подскочил, смотрю — нет. Не вокзал, и взрыва никакого нету. Лежу на лавке в полицейском участке.

Как меня сморило, сам не знаю. Помню только, что сидел возле самовара. Потом пошёл у старика-полицейского, что буфетом заведовал, ниток с иголкой попросить. У меня же на шинели дыра, руку можно просунуть. Тот гад-шофёр, оборотень в погонах, шинель палашом раскромсал — прямо на мне.

Помню, присел я на лавку, старичок-полицейский мне чаю налил, а сам за нитками пошёл. Выпил я кипяточку… дальше не помню. Как выключили.

Надо мной какой-то чувак стоит, тормошит меня. Протёр я глаза хорошенько, вижу, форма у него не полицейская, а военная. Вроде пехота, и сам не то прапор, не то ещё ниже — не разбираюсь я.

— Ты кто? — говорю. Сел на лавке, лицо тру. Эк меня разморило. Да что удивляться, сутки на ногах.

— Подпрапорщик пехотного полка Александр Кошкин! — отчеканил чувак. — Прислан в распоряжение господина Дмитрия Найдёнова!

Поднялся я, с меня шинель свалилась. Это я под ней спал. Поднял, вижу — дырка зашита и значок прицеплен, как полагается.

Набросил я шинель, сказал:

— Стажёр сыскной части Дмитрий Найдёнов. Временно исполняю обязанности офицера по особым поручениям при его высокородии господине полицмейстере.

Кошкин глянул с удивлением. Отчеканил:

— Направлен в ваше распоряжение, господин стажёр!

О как. Это Бургачёв по моей бумажке подмогу прислал. Быстро.

— Ты… вы один, подпрапорщик?

— Никак нет. Со мной двое — рядовой Банник и рядовой Шнитке.

Глянул я внимательнее на этого подпрапорщика. Лет ему с виду как мне. А вот на «ты» с ним говорить резко расхотелось. Не потому, что я вроде как начальник над ним. И не потому, что он лоб здоровый, выше меня и в плечах шире. Хотел ему сказать: давай на ты, одно дело делаем! Но нет. В лице у него что-то такое — шутить не хочется.

Ладно. Говорю:

— Отлично, подпрапорщик. За дело!

***

Пока я на лавочке в отключке сонной прохлаждался, оказалось, все поднялись по свистку его благородия Бургачёва. По участку как метлой прошлись — никого. Один старичок-полицейский возле самовара сидит, свежую газету читает.

— Можно глянуть? — говорю.

Старичок кивнул, я листок взял. Заголовок на полстраницы: «Ужас на станции!»

И понизу крупным шрифтом — «диверсия или случайность?!»

Ого, журналисты подсуетились… «Срочный выпуск!.. Наш корреспондент… своими глазами… кошмарное зрелище!.. Гора окровавленных тел, весь цвет нашего города… Его превосходительство господин губернатор прикован к постели… Кто виноват?!»

Корреспондент так кровищу расписал, прям резня бензопилой в Техасе. И внизу статьи — жирно: «Кто ответит за содеянное? Наша доблестная полиция потеряла голову… в лице его высокородия господина полицмейстера…»

Чего?!

«Господин полицмейстер лежит на скорбном одре. Его правая рука — заместитель полицмейстера — тяжело ранен при ужасном взрыве. Кто найдёт убийц, кто возьмёт на себя сию ношу?»

Фу-у, блин, журналюга! А я-то уж подумал…

«Неужели инороды настолько распоясались, что во имя мести принялись взрывать поезда? Или это члены небезызвестной организации „Народ и воля“ совершили кровавое дело? Кто поможет, кто защитит население в этот тяжёлый и страшный час?»

Ну ничего себе газеты отжигают…

Отдал я листок, а старичок-полицейский спрашивает:

— Верно говорят, что вы там были, господин стажёр?

— Верно, — отвечаю.

— И что, правду в газете пишут али врут?

— Да как сказать… Корреспондентов я там не видал.

— Вона как, — старичок закивал. — Врут, значит.

— Язык — он без костей, — говорю. — А где все?

— Да как же, — отвечает старичок. — Едва рассвело, его благородие господин Бургачёв облаву объявили. На инородов. Все там. Ежели догнать хотите, так только бегом…

***

Выскочил я из участка, за мной подпрапорщик Кошкин бежит. С нами двое рядовых, Банник и Шнитке.

По улице как Мамай прошёл. Окна лавок и магазинов закрыты, двери захлопнуты. У некоторых лавок окна выбиты, двери снесены с петель. Стекло под ногами хрустит. Какие-то клочки и тряпки валяются. Чем дальше от центральной улицы, тем больше. Пробегаю мимо одной лавки, там двери вообще нет, а поперёк входа застрял сундук, здоровый такой. Встал поперёк, и не пройти. То ли вытащить хотели, то ли вход перекрыть. У сундука крышка сорвана, внутри пусто. Хотя нет, не пусто — воняет там, как из сортира. Блин.

Бегу, одна мысль в голове: хоть бы мою квартирную хозяйку облавой — или что тут случилось — не зацепило. Хорошая тётка, хоть и гоб. И дочка у неё, мелкая пигалица, ещё не всё мне рассказала. Насчёт того, кто моего котика ножом пырнул насмерть.

Котик магический оказался, но гада это не спасёт. Когда я до него доберусь.

Я опоздал.

Подпрапорщик за мной поднялся в квартиру, двое солдат внизу остались.

Смотрю — на лестнице ветер гуляет. Дверь в квартиру скрипит туда-сюда, хлопает. Зашёл я, по углам посмотрел — пусто. Нет никого.

В моей комнате всё перевёрнуто, стекляшки на полу, осколки блестят. Форточка разбитая хлопает, сквозняк.

Где в прошлый раз мелкая пигалица пряталась? Заглянул под кровать, пусто. За сундуком и кошке не укрыться. Хотя…

Глянул за сундук, смотрю — пусто, только пыль одна. И книжка какая-то. Она между стеной и сундуком завалилась. Сунул я руку, достал книжку. Да это мой учебник, из тех, что я пигалице подарил! Точнее, не я, а другой, прошлый Димка Найдёнов.

Взял я книжку. Вот и всё, что осталось. Кто опоздал — тот не успел.

Тут под окном как заорут — я аж дёрнулся. Звук, будто одна толпа гопников другую метелит.

Выскочил на улицу, гляжу — и правда толпа несётся. Ну как толпа, человек десять. Впереди девчонка бежит, торопится, чуть не падает. Ясен день, почему — у мужиков, что за ней гонятся, палки в руках. И рожи зверские. Я бы тоже побежал.

Девчонка меня увидела, заметалась. А я вижу — лицо знакомое. Да это же моя медичка! Молоденькая гоблинка, на врача учится.