— Надевайте, — прогремел тот, кто был за рулём, и дёрнул в нашу сторону оружием. Мы ещё раз взглянули с Лёшей друг на друга, и надели мешки одновременно.

Мы ехали довольно долго. Наверное, за город. Звуки оживлённой улицы пропали. Сейчас вывезут в лес и убьют — подумала я. Почувствовала, как Лёша нащупал мою руку. Я сжала его ладонь.

Когда остановились, меня вытащили в мешке из машины. Дверь с Лёшиной стороны не открывалась. Я услышала приближающиеся шаги. Не тот ли это момент, когда пора прощаться с жизнью, всё понять и переоценить? — эта мысль проскочила в моей голове и исчезла, потому что в следующее мгновение с меня сорвали мешок.

*** Повествование от лица Ангелины ***

Мои глаза не сразу адаптировались к свету лампочек, после мешка. Я стояла под навесом какого-то загородного дома. Чувствовался запах болота. Шаги становились всё ближе. Он ещё не вышел на свет, но уже заговорил:

— Добрый вечер, Ангелина, — голос был спокойный, но грубый. Я ещё не видела лица, но, конечно, знала кто это. Сзади из машины я услышала:

— Выпусти меня! — и глухой удар. Я взглянула назад в пол оборота.

— Вы ему не поможете. Как и он вам… — я повернулась к тому, кто вышел ко мне из темноты. К Горскому.

Горский Всеволод Андреевич

Это ненавистное лицо я изучила наизусть, по снимкам. Как же я хочу тебя убить! Я потянулась поправить повязку, и мне в бок упёрся пистолет.

— Даже не рыпайся, — пробасил один из громил. Горский смотрел на меня серьёзно.

— Я знаю о вас всё. Не думайте, что я вас недооцениваю, — сказал он. Я мысленно ухмыльнулась. Боишься значит… — Я — дальновидный человек. И не ошибся на ваш счёт. Я знаю ваши успехи, промахи, возможности… Я заблаговременно приставил к вам людей, присматривать за вами. А ещё… — его улыбка стала ехидной. Кажется, он смаковал этот момент своих откровений. А мне почему-то стало тревожно. — Я отправил своего племянника учиться вместе с вами, — меня изнутри стала пробивать дрожь. Он сделал паузу, глянул на меня с усмешкой и продолжил: — Тут, надо сказать, я слегка промахнулся. То ли вы оказались умнее, чем я считал, то ли Максим никчёмный любовник? — он закончил фразу с некоторой небрежностью и уставился на меня. Внешне я застыла, а внутри — мой мир взорвался. Сердце стучало у горла. Меня тошнило. Макс!? Я впилась ногтями в свои ладони. Но боли не чувствовала. Изо всех сил я сдерживала дрожь, чтобы не показать этому упырю, что для меня значили его слова. Вчера я сказала Максу про Горского… И вчера напали на Олега. И Николая Алексеевича… Почему я не связала это? Потому что ты верила и любила его, как ты могла его заподозрить? Нет, ТАК Макс не мог меня предать… Не мог. — А вы отлично держитесь, для той, кто не знала о таком предательстве. Я знаю, что вы не знали, — я услышала, как Лёша снова попытался выйти из машины и снова удары. Горский стал подходить ближе. Я смотрела ему в глаза. Не дождёшься, мразь. Я не доставлю тебе такое удовольствие — наслаждаться моей болью. Ты меня не сломишь. — Просто песня — смотреть на ваши потуги — не показать мне вашу боль, — он пристально, с почти садистской усмешкой вглядывался в моё лицо.

— Переживу. Уничтожу тебя и буду жить дальше, — к моему удивлению, мой голос прозвучал спокойно, даже безразлично. И я не переставала смотреть ему в глаза. Он сначала смотрел с улыбкой, а потом стал смеяться.

— Я могу закопать вас в соседнем лесу, — он отошёл, а потом медленно обернулся. — Что ты можешь мне сделать? Ты же — никто.

— Эта никто уже сделала кое-что, чтобы уничтожить вас. Узнай у своих дружков и подельников, что участвовали в деле моего брата… — улыбка сошла с его лица.

— Я убью тебя. Этого, — он кивнул на машину, где сидел Лёша. — Твоего брата, мать. Всех, кого ты когда-либо знала. Даже соседскую собаку… — пришло моё время улыбаться. Злится. Приятно смотреть.

— Если с кем-то из нас что-то случиться, всё, что у нас есть… А есть у нас немало: от следователя по делу Олега — он всех вас нашёл и не просто ваши фамилии, а ещё ваши грязные дела; от заместителя Председателя Следственного комитета; от тех, кому ты перешёл дорогу в этой жизни. Кого-то мы уже нашли, кого-то ещё найдём. Мы тоже не сидели без дела и дальновидно подготовились. Все эти данные уйдут в прессу. Кое-что уже пошло… — его лицо стало жестоким, он резко подошёл и ударил меня в живот. От удара меня согнуло пополам, а он нагнулся к моему уху и зашептал:

— Сука. Ты — ничтожество, ты сдохнешь и никто не заметит этого. В прессу она обратится. Кому до этого есть дело? Пошумят и забудут… — в голове у меня гудело, дыхание сбилось. Но я его слышала и слышала звуки борьбы из машины.

— Проверь, — произнесла я на выдохе, но достаточно громко, чтобы он слышал. И, не смотря на боль, стала выпрямляться, натягивая улыбку. Он замер в изумлении. Несколько секунд шока, отразившегося на его лице. Шаг назад от меня. А потом он сказал:

— Да, ты больная, как вся твоя семейка. Мать, братец. Вы ненормальные, — он был ошеломлён, и то ли не мог, то ли просто не скрывал этого. А во мне кипела злость. Но заговорила я с пугающим хладнокровием:

— Я уничтожу тебя. Твоей смерти мне мало. Сначала я лишу тебя всего, что ты бесчестно заполучил: власти, статуса. А потом… Ты вёл грязную игру, много у кого на тебя зуб. Я найду их всех… Может кто-то из них сделает за меня грязную работу и прикончит тебя. А может, потеряв всё, ты и сам… — я приставила руку в форме пистолета к голове и издала протяжный звук выстрела. — Пхххххх… — и натянула зловещую улыбку. Ненормальные так себя и ведут… Обосрись, сука! Он смотрел на меня. Больше никаких улыбок. Видно было, что он что-то решает. Он отошёл и кому-то позвонил. Сначала он говорил спокойно, потом рявкнул:

— Я сказал проверь это!!! — он вернулся ко мне. В его взгляде было видно желание убить меня. Это взаимно, мразь!

Через несколько минут ему перезвонили. Он отвернулся, когда говорил, но я видела, как напряглось его тело, вдоль позвоночника, от услышанного. Он отключил звонок и медленно развернулся ко мне.

— Что ж… Ты действительно превзошла мои ожидания. Я всё-таки недооценил тебя. Нужно было истребить тебя и всю твою семью ещё пятнадцать лет назад, — он говорил это с ненавистью. — Но я это исправлю… — холод пробежал по моему телу. Он дал знак громиле, чтобы меня посадили в машину. Мне снова надели мешок и затолкали на сидение.

— Ты как? — я почувствовала, что Лёша потянулся ко мне. И я услышала, как его снова ударили. Ублюдошные!

— Нормально. Не переживай за меня.

Мы ехали… Лёша взял мою руку. В сравнении с его, моя рука была ледяной. Меня трясло, не знаю ощущал ли он эту дрожь. Я думала о конце… Но, когда машина остановилась, меня просто вытолкнули и я покатилась кубарем. Не знала что с Лёшей. Только, когда остановилась, услышала, что он где-то рядом. Тело болело. Я стянула мешок с головы. Ночь. Темно, ничего не видно. Я поняла, что я в чем-то мокром, вязком и вонючем.

— Лёша? Ты где? — я попыталась встать.

— Ты в порядке? — я почувствовала, как он дотронулся до моего больного плеча.

— Да-аааааа! Не трогай плечо, пожалуйста.

— Прости. Не вижу ничего толком, — он помог мне встать. Мы осмотрелись. Кажется, мы были в овраге.

— По крайней мере живы…

— Я думал нас убьют.

— Я тоже.

Мы поднялись наверх, и вышли на дорогу. Безлюдно. Ни транспорта, ни огней хоть какой-то цивилизации. Мы пытались отдышаться.

— Ты как? — он встал передо мной и взял меня за здоровое плечо. Вблизи я видела его пристальный взгляд. Сейчас я радовалась, что ночь и он не может чётко видеть моё лицо.

— Всё нормально, — за злостью я забыла о предательстве Макса. Не могу об этом думать. Становится плохо от осознания этого. — Пожалуйста, не спрашивай об этом. Никогда больше. Я справлюсь. Как всегда, — он легонько сжал моё плечо. Но больше ничего не сказал.