— Где? Покажи, — я быстро повернулась к монитору, и стала открывать его письмо. Макс наклонился и включил мне запись. И перемотал до нужного момента.

Высокий мужчина, был одет в джинсы и тёмную кофту. Поведение непринуждённое. Нервозность отсутствовала. Будто и правда просто отвлёкся, доставая что-то из кармана. Мне показалось, что этот человек правша. То, что он доставал из кармана, телефон, или нечто другое, на видео было не видно, он доставал из правого кармана. Всё равно его надо проверить — решила я.

— Дальше, по его пути, были камеры? — я подняла взгляд на Макса.

— Уже запросил.

— Отлично. Спасибо, — я повернулась к монитору, решив, что мы закончили, а Макс выпрямился, но не ушёл. Я снова посмотрела на него.

— Ты оказалась права насчёт мужа, — он смотрел на меня сверху вниз так серьёзно. — А я бы обвинил его. Всё-таки у тебя есть какой-то секрет…

— Секретный ингредиент моего секретно-ингредиентного супа… — начала я, переводя разговор в шутливую форму, чтобы сбавить градус его серьёзности. Он засмеялся. — Тяжёлая и упорная работа всего-то… — с лёгкостью закончила я. Он чуть помедлил, но потом спросил с улыбкой:

— Но ведь не только?

— Ну, может, немного чутья…

— Всё-таки секретный ингредиент есть… — он сел на край моего стола. И опять этот его взгляд. От него я всегда чувствую себя неловко.

— Не начинай… — выдохнула я, и посмотрела в экран монитора.

— Что? — самым невинным тоном спросил он.

— Что было, уже в прошлом. Теперь только работа, — я посмотрела на него.

— Но почему? — его взгляд внимательно изучал меня.

— Потому что у меня нет времени ни на что, кроме работы… — мой тон был серьёзен. Я, как и раньше, не собиралась отступать от своей цели. И я говорила ему об этом ещё тогда, и сейчас ничего не изменилось. Макс фыркнул, а я добавила, чтобы исчерпать эту тему: — Извини, теперь мне нужно работать, — я с невозмутимым видом повернулась к монитору и стала писать письмо судмедэксперту, с просьбой о встрече.

— Ну, конечно… — в его голосе не было недовольства, или осуждения, немного печали, совсем чуть-чуть. Он вышел. А мне пришлось потратить несколько минут, чтобы собраться.

Судмедэксперт ответила довольно быстро, так что я смогла попасть к ней этим же вечером.

Женщина, вне места преступления, выглядела иначе. Длинные, тёмные волосы были собраны в строгий пучок на затылке. Сейчас она была в очках, и в медицинском халате. Она сидела за своим рабочим столом.

Я не стала ходить вокруг да около, и сразу озвучила ей своё ощущение, что в отчёте чего-то не хватает. Она моему вопросу не удивилась.

— Да, есть предположение, которое я не могла включить в отчёт, — без обиняков согласилась она.

— Расскажете?

— Это прозвучит странно. Но иногда, я вижу картину убийства. Я не могу написать её в отчёт, так что по максимуму описываю факты, — она отложила свои бумаги, чтобы продолжить рассказ: — Первый удар был нанесён с расстояния, нападавший держал дистанцию. Думаю, убийца напал как только вошёл в квартиру. Жертва попыталась убежать, добравшись до места, где мы её нашли, но из-за раны и дезориентации упала. А убийца дождался, когда жертва упадёт, и нанёс второй удар. Он уже был чётким и уверенным. Жертва лежала на полу и с трудом могла сопротивляться. Но всё-таки попыталась, потому что остались кровоподтёки на запястьях. Да такие, что, вероятно, он удерживал её довольно продолжительное время. Это, а также продолжительность кровотечения от второго удара, говорят мне, что убийца ждал, прежде чем нанести третий удар. Я думаю, он наблюдал за мучениями жертвы. И третий удар нанесён так, что остался кровоподтёк от гарды ножа. Как я это вижу — убийца всадил нож и надавил сверху. Вообще, по-моему мнению, два последних удара наносились с целью большего ущерба…

Последнее её предположение меня озадачило. На лицо были признаки садизма, а это меняло направление расследования.

Больше у неё для меня ничего не было, так что я поблагодарила её, и поехала домой.

Всю дорогу размышляла о садистской составляющей убийства.

За следующие несколько недель работа по делу Марины Пелевиной стала продвигаться. Макс получил записи с нескольких камер, нашего уклончивого неизвестного на них не было. Я предположила, что он мог уехать с места преступления на машине. Макс стал отрабатывать эту версию — искать по камерам все авто, владельцы которых не зарегистрированы по этому и близлежащим адресам.

Криминалисты отработали отпечатки. Один частичный отпечаток не принадлежал ни жене, ни мужу. В базе не оказалось. Мужа, после того, как его рассказ и алиби подтвердились, освободили. И он стал регулярно приходить ко мне, интересоваться ходом дела.

— Здравствуйте, Ангелина, — поприветствовал он меня, входя в кабинет, после стука. — Это снова я, — он остановился у порога и нерешительно ждал моей реакции.

— Здравствуйте. Проходите, — я встала из-за стола, пока он не подошёл и не сел на стул, напротив меня. — Новостей пока нет, — начала я, присаживаясь. — Жду результаты экспертизы ДНК. Но отпечатков нет в базе, так что, ДНК, скорее всего, тоже не будет… — он как-то понуро посмотрел в пол.

— Значит, вы перестанете искать… — это даже был не вопрос. Он, будто констатировал для самого себя факт. А для меня его слова стали, как удар под дых.

— Нет. Это значит, что ДНК не укажет нам на убийцу напрямую, но кое-что это всё-таки даст… — я хотела удариться в подробности того, что нам дадут результаты ДНК, но собеседник меня уже не слушал. Он покачал головой, словно мысленно согласившись со своим убеждением. Я ждала, когда он посмотрит на меня, но он ещё с минуту посидел молча, а потом встал и пошёл к выходу. Я встала и последовала за ним. — Виктор? — я остановилась на выходе из своего кабинета, а он уже шёл по коридору.

— Да? — отозвался он, повернувшись.

— Я не перестану искать. Я знаю что вы чувствуете. Я сделаю всё возможное, чтобы найти убийцу, — он только кивнул неуверенно, и пошёл к выходу. Я стояла и смотрела ему вслед, когда ко мне подошёл Макс.

— Ты же в курсе, что такие обещания нельзя давать?

— Можно. Если это правда, — я стала возвращаться в кабинет, Макс пошёл за мной.

— А что ты имела ввиду, говоря, что знаешь что он чувствует? — любопытный какой…

— Что знаю, что он чувствует, — я села за свой стол.

— Ты кого-то потеряла? — вопрос прозвучал мягко, даже осторожно. Но всё равно разозлил меня.

— Я не хочу об этом говорить, — прозвучало довольно резко.

— Ладно, — он согласился без обиды, и, кажется, даже не оскорбившись. Я внутренне выдохнула. Обижать его не входило в мои намерения. Он ещё помолчал, а потом добавил: — Не хочешь в тренажёрку вместе сходить после работы?

— Нет. Задержусь, поработаю, — я ответила спокойно, но не глядя на него.

— Ну, как хочешь, — его тихий, даже безразличный голос, чуть не заставил меня повернуться, но я сдержалась. Он мгновение помедлил, а потом вышел из моего кабинета.

Когда дверь за ним закрылась, я откинулась в кресле и с облегчением выдохнула.

Я сидела и смотрела на закрытую дверь какое-то время. А потом, почти на автомате, наклонилась и выдвинула нижний ящик своего стола. В нём лежала папка. Я посмотрела на неё и снова откинулась на спинку кресла.

Два с половиной года. Столько прошло с момента, как я подняла из архива и сделала копию с этого дела. Я сразу поняла, что то расследование проводилось из рук вон плохо. Даже не знаю что я ожидала, получив доступ к этому делу… Двенадцать лет. Упущены все возможности, доказательства мизерные, и те не отработаны должным образом, подозреваемых толком и не искали. Что я могла сделать за два с половиной года? Всё своё свободное время я тратила на изучение дела. Я знаю его наизусть. Хотя, там и изучать было практически нечего.

Когда я получила доступ к этому делу, я пошла к следователю, который вёл его в самом начале, чтобы поговорить. Я хотела узнать от него лично, то, чего может не быть в материалах дела. Больше всего мне хотелось знать причину, почему дело фактически не расследовалось. Но мне дали понять, что я никто — неопытная девочка, которая задаёт неудобные вопросы. Тогда я решила двигаться вверх по карьерной лестнице, чтобы иметь статус и власть. И следователь не смог отделаться от меня, сказав: «Гуляй, девочка».