— Так чего вы хотите тогда? — спросил он, не делая больше попыток высвободиться.

— Что я должна сделать, чтобы удостоиться чести отобедать с драконом-императором?

Кир Аверин посмотрел на нее светлыми, как лед, так инородно выглядевшими на его смуглом лице глазами, и сказал самую худшую вещь, которую она только могла себе вообразить.

— Ничего, — ответил он, а затем повторил, чтобы еще сильнее припечатать ее тяжестью этой мысли. — С этим ничего не сделать. Дракон-император волен делать все, что он хочет и никто ничего с этим поделать не может. Смиритесь с этим, госпожа Агата.

Она смотрела на него, чувствуя, как в уголках глаз закипают злые и непрошенные слезы. Генерал смерил ее ответным взглядом, не злым, а напротив мягким и жалостливым, отчего она почувствовала себя еще более униженной.

— Вы не лишены определенных достоинств, госпожа Агата. Напротив, меня даже восхищают ваше упорство и смелость, но на этом отборе вам не победить. И поверьте, тем лучше для вас. Лучше бы вам вернуться обратно в свою деревню, к ферналям, как можно скорее, поверьте мне.

Казалось, что он даже не пытается ее оскорбить как-то намеренно, а просто озвучивает то, что пришло ему на ум.

Чувствуя, что вот-вот неминуемо расплачется, Агата сделала шаг назад, стремясь, как можно скорее уйти.

— Спасибо за совет, генерал, но вряд ли я им воспользуюсь. Благодарю, что выслушали меня.

Генерал больше ей ничего не сказал, только слабо кивнул в ответ. Развернувшись, Агата бросилась прочь.

Она шагала по галереям, низко опустив голову, и то и дело смахивая, выступившие слезы.

Ей следовало подойти к любому служителю и отдать ему письмо, написанное для мачехи, попросив передать его на отправку, но она не смела поднять глаз и стыдилась своего покрасневшего и наверняка ставшего уродливым лица, и проходила мимо попадавшихся ей на встречу служителей. О том, чтобы вернуться в павильон и продолжить репетировать танцы и мысли быть не могло. Конечно, подруги бы ее пожалели, но они бы стали расспрашивать о том, что ее так расстроило. Агате было стыдно за то, что она позавидовала успеху Лидии и Пинны и так расстроилась и разозлилась, что вытворила такую несусветную глупость. Она никогда бы не смогла рассказать им о том, как додумалась обратиться к генералу Аверину с такой глупой просьбой.

Было только одно место, куда она могла пойти в таком состоянии и которое было в силе принести ей покой и утешение.

Когда она вошла в птичник, в нос ей ударило знакомым ароматом перьев, помета и свежеванных крысиных тушек.

В стойлах скрежетали и хлопали крыльями фернали. Фифи она нашла в дальнем углу, та высунула свою длинную шею из-за перегородки и заклокотала увидев хозяйку.

— Ну, как ты тут, моя милая? Как ты тут без меня? — приговаривала Агата, почесывая ее под клювом.

Теперь ей было совестно за то, что она ни разу не навестила за это время свою любимицу, и почти совсем о ней не думала. Разум ее застилал дракон-император и предстоящие испытания.

— Назад! — приказала Агата, и Фифи выполнив ее команду, отошла вглубь стойла.

Распахнув воротца, и ступая по устланному мягкой соломой полу, Агата подошла к ней. Делать так было опасно, птица могла среагировать непредсказуемой жестокостью на то, что кто-то посмел вторгнуться в ее пространство. Агата никогда бы не стала повторять нечто подобное с другой ферналью, но Фифи она выкормила и вырастила сама, и та признавала ее своей хозяйкой.

— Сидеть! — приказала Агата, и Фифи опустилась на пол, подогнув под себя длинные кожистые лапы.

Она сверкала глазами, глядя на хозяйку и ожидая угощения.

Еще войдя в птичник, Агата попросила у работавшего в нем служителя позволения надеть грубый холщовый фартук, в карман которого она положила пару полосок вяленого мяса.

Теперь, протянув мясо Фифи, Агата с умилением глядела на то, как подкинув воздух, та их заглотила.

Она села возле Фифи, удобно устроившись на кипе душистого сена. Она все же не забывала о правилах безопасности и не поворачивалась к фернали спиной и не подставляла шею.

Фифи уложила свою большую голову с острым загнутым клювом на колени к хозяйке, и утробно скрежетала, как большая кошка, пока та, гладила ее и чесала под клювом.

Агате стало немного лучше, но от слез все еще болела голова. Она злилась на себя за то, что выставила себя такой дурой перед Киром Аверином. О чем она думала? Что он действительно все бросит и потащит ее на аудиенцию к Андронику Великому? Генерал терпеть ее не мог, что не раз уже показывал. Зависть к Пинне и Лидии, стыд от письма мачехи и огорчение о того, что ей никак не даются танцы и, что на испытании она выступит хуже всех, помутили ее разум и она все равно, что обезумела.

Если подумать, то ей даже повезло, что генерал не разозлился на нее за такую дерзость и не потребовал, чтобы ее тут же выгнали с отбора, хотя, может быть, он уже и не был властен это сделать. Впрочем, он всего лишь заставил ее выслушать очередное оскорбление и посоветовал возвращаться обратно в деревню.

Агата шмыгнула носом. В горле снова встал сухой ком.

Фифи подняла голову, первой услышав приближавшиеся шаги. Агата надеялась, что кто бы это не был он ее не заметит и просто пройдет мимо, но над воротцами появилась чья-то голова, прикрытая белым капюшоном служителя и чей-то ласковый голос мягко окликнул ее.

— Госпожа, Агата? Что вы здесь делаете?

— Простите, я всего лишь решила навестить мою Фифи, — ответила Агата.

Поднявшись на ноги, она пятилась назад, пока не вышла из стойла.

Служитель скинул тем временем капюшон и оказалось, что это был Фрол Зерион.

Везло же ей сегодня на встречи с судьями. Если за генералом она сама гналась, то от верховного служителя хотела как можно скорее скрыться. Ему не следовало видеть ее красное лицо и горечь в глазах.

— Простите, я уже ухожу, — сказала Агата. — Мне нужно возвращаться в Павильон алых цветов, чтобы продолжить репетировать выступление.

Она уже поворачивалась, стремясь быстрее уйти, когда Фрол Зерион ее окликнул:

— Госпожа, вы чем-то расстроены? Я могу вам помочь?

— Вряд ли вы можете сделать так, чтобы я понравилась дракону-императору и он пригласил бы меня к себе на аудиенцию, как сделал это с Пинной и Лидией. Я полагаю, что это невозможно.

— Невозможно, — кивнул Фрол Зерион. — Воля его величества непостижима и непредсказуема. Однако, я уверен, что столь достойная юная госпожа, как вы неминуемо привлечет его внимание.

Агата криво улыбнулась на его слабую попытку утешить ее.

— Спасибо вам за теплые слова, брат Фрол.

Он склонил голову, глядя на нее с теплой улыбкой.

— Вы любите ферналей, не так ли? Знаете, я тоже, — он с нежностью оглядел топчущихся в стойлах птиц. — Это чудесные создания. Порой мне кажется, что они гораздо лучше людей. Чище, благородней, возвышенней…

— Иногда я тоже так думаю, — согласилась Агата.

— Я часто езжу верхом. Это всегда помогает мне отвлечься от плохих мыслей. Как вы смотрите на то, чтобы составить мне компанию? Я не украду вас надолго и покажу вам то, чего вы еще не видели.

Агата не могла отказаться от такого предложения. Она знала, что ей нужно спешить обратно в павильон, чтобы продолжить разучивать ненавистный танец, но все ее естество стремилось на волю. Она уже столько дней не сидела в седле, что, казалось, будто все ее мышцы и жилы окостенели. Так приятно было сбросить с себя усталость и сковавшую тело тяжесть, почувствовать в волосах ветер и вдохнуть полной грудью аромат трав и цветов.

Они оседлали ферналей. Фрол Зерион ехал верхом на крупном, но изящном самце, особой породы, выведенной специально для служителей. Оперение его было матово белым, отличавшимся от переливавшихся перламутром перьев Фифи. Он походил на огромное пышное облако, когда покачиваясь шел вперед, аккуратно ступая когтистыми лапами.

Они прошли сквозь высокие, прорубленные в каменной стене, ворота и оказались в той части дворцовых территорий, где Агате еще не доводилось бывать. Да, ее бы туда и не пустили одну без Фрола Зериона. Девушки, прибывшие на отбор, свободно могли передвигаться по крылу гарема, гулять по близлежащим садам, ходить в Павильлон алых цветов, а также в птичник, но другие помещения дворца были для них закрыты.