Разумеется, Агата слышала про Святилище золотого дракона и раньше. У нее даже было несколько гравюр с его изображением. Знала она и то, что особенным это место делала не только исполинская статуя, которая, впрочем, как говорили, уступала в размерах настоящему Андронику Великому, когда тот принимал свое истинное обличие, чего он впрочем не делал уже почти полвека.

Святилище стояло на берегу залива, омывавшего столицу. Только из него можно было попасть на единственный мост ведущий к Лунному острову, где располагался Ониксовый дворец.

Помимо самого Андроника Великого на острове было позволено находиться лишь служителям его культа. Причем, они попадали на него маленькими детьми, и им было запрещено его покидать. Если же, они все-таки уходили с Лунного острова, то уже не могли вернуться назад, и служили оставшиеся годы жизни в других святилищах, разбросанных по всей Империи.

Единственным буфером между Ониксовым дворцом и внешним миром становилось Святилище золотого дракона, на него был доступ, как у служителей, так и у тех, кто получал от культа специальное разрешение. Единственным исключением становился глас дракона-императора, который должен был доноситься волю Андроника Великого до Сената и народа Визерийской империи. Эту должность год назад получил Кир Аверин, после того, как князь Дуаре, отец Лидии, занимавший этот пост долгие годы до того, слег от непонятной болезни.

Это было еще одно обстоятельство, делающее предстоящий Отбор невест столь особенным. Впервые за сорок лет прошедших с Великого неистовства, кому-то, помимо служителей и гласа дракона-императора, было дозволено пройти на Лунный остров и своими глазами узреть огонь, пепел и ветер, заключенные в человеческое обличье.

Когда Агата достигла ворот в святилище, возле них уже успела выстроиться очередь из карет и всадниц.

Выстояв ее, она оказалась во внутреннем дворе, украшенном мозаикой в виде раскинувшего крылья, изрыгающего огонь трехглавого дракона. Жаль было даже ступать на такую красоту.

Спешившись, Агата оставила Фифи у ферновязи, где уже сгрудилось несколько десятков птиц. Агата немного волновалась о том, как будет без нее ее питомица, но ферновязь находилась под навесом, закрывавшем птиц от солнца, а дежурившие поблизости птичники, которые судя по белым одеждам, также были служителями культа, заверили Агату, что будут периодически поить ферналей и даже давать им свежих крыс.

Она на прощание погладила Фифи по клюву и сказала, чтобы та была хорошей девочкой, и смиренно ждала, пока она не вернется за ней, чтобы препроводить ее в птичник во дворце. Фифи в ответ заскрежетала и потерлась клювом об ее ладонь.

Агата хотела было пройти внутрь святилища, но и тут все было не так просто. Ей снова пришлось выстоять длиннющую очередь, собравшуюся из взволнованно перешептывающихся девиц.

Очередь двигалась медленно, а солнце поднималось все выше и вскоре его безжалостные лучи вовсю опаляли нежную девичью кожу и головки, украшенные самыми немыслимыми прическами. В отличие от ферналей, собравшимся девушкам не давали ни воды, ни даже свежих крыс.

Вскоре у Агаты стали дрожать ноги, а на висках выступил пот. Она еще неплохо держалась. Девушка, стоявшая перед ней, пошатнулась и рухнула в обморок.

— Ох, семь сестер помоги! — охнула Агата, присаживаясь возле нее на корточки.

Стоящая спереди девушка с собранными в высокий хвост каштановыми волосами, сделала то же самое.

— Вот же бедняжка, — сказала она.

Достав из висевшей на поясе крошечной сумочки маленький бутылек, она открыла его и поднесла к носу, лишившейся сознания девушки.

— Что это? — спросила Агата.

— Ничего особенного. Всего лишь соли. Вот увидишь, они мигом вернут ее к жизни.

И правда, спустя пару вздохов, девушка, возле которой они хлопотали, распахнула глаза, тяжело задышав.

— С вами все в порядке? — спросила Агата и та слабо кивнула в ответ.

Она хотела помочь ей встать, но ее опередили двое служителей. Подбежав к ним, они подхватили девушку под руки, подняли на ноги и повели прочь. Шли они почему-то не внутрь святилища, а обратно к воротам.

— Кажется, на одну соперницу у нас стало меньше, — сказала девушка, убирая флакон с солями обратно в сумочку.

— О чем вы? — спросила Агата.

— А ты еще не поняла? Они не помогают тем, кому здесь становится плохо от жажды или жары, а просто выгоняют их и вычеркивают их имена из списка.

— Но как такое может быть?

— Очень просто. Будущая императрица должна быть здоровой и выносливой, иначе, где ей найти сил, чтобы ублажать дракона-императора?

— Ублажать?

— Ну да, а что с ним еще делать? — рассмеялась ее новая знакомая. — Кстати, меня зовут Исора.

Они немного поболтали.

Исора рассказала, что ее отец был художником и рисовал портреты знатных и богатых господ, а мать в юности была танцовщицей. Их семья жила на Вольных островах, но Исора вернулась в Империю, чтобы пройти обучение при обители сестры созидательницы, покровительствующей искусствам. В пути ее застала новость об Отборе невест и она тут же изменила планы и направилась в столицу.

В отличие от многих других девушек, собравшихся во внутреннем дворе святилища, Исору нельзя было назвать миловидной или хорошенькой. Нет, тут бы подошли иные эпитеты.

Она была страстной, соблазнительной и манящей. Черты ее лица казались резкими и острыми, как нож. На тонком носу была горбинка, рот казался через чур уж большим, а глаза по-тигриному вытянутыми к вискам.

Одежды являли миру все достоинства ее фигуры и не оставляли ничего на усмотрение воображению. Грудь была поднята корсажем так высоко, что казалось на нее можно было поставить чашу. Вместо юбки на ней были шаровары с прорезями по бокам, в которых мелькали загорелые крепкие бедра.

Агата с трепетом думала о том, что мачеха ни за что бы не позволила ей и рядом стоять с такой девушкой, как Исора, и потому болтала с ней с еще большим интересом.

Исора же оказалась не только приятной, но и полезной знакомой. Она угостила Агату орешками, из кулька, как-то уместившегося в ее сумочке, а затем, извлекла фляжку и предложила ее Агате:

— На, попробуй. Уверена, это придаст тебе сил.

Сделав пару глотков пряного и терпкого напитка, Агата закашлялась.

— Фу, какая гадость! Что это?

— Не бери в голову. Тебе, видно, еще рано такое пить! — ответила Исора и расхохотавшись сама пригубила из фляжки.

Разумеется, на все нужно было больше времени, но Андроник Великий не желал ждать. Каждый день он помногу раз спрашивал, где его невестушки и когда все будет готово, а когда ему отвечали, что невестушек пока еще нет, то капризничал и кидался в служителей игрушками. В неистовство правда не впадал, сохраняя благостное расположение духа.

Узнав о недовольстве дракона-императора заволновался уже Совет. Хотя Кир и пытался объяснить заседавшим в Совете вельможам, что так быстро отбор невест не устроить и нужно больше времени, чтобы всех проверить и обеспечить безопасность, как невест от дракона-императора, так и его от толпы незнакомых девиц, те не желали ничего слышать. Больше всего они боялись, что Андроник Великий впадет в неистовство. Многие из них были достаточно стары, чтобы помнить, как это произошло в последний раз и как три дня не могли потушить пожар, пылавший в Альторе.

Как бы то ни было, пришлось устроить приготовления и организовать отбор в кратчайшие сроки. Под надзором Кира Андроник Великий записал на вещательный кристалл обращение к подданным. Служители из святилищ со всех концов Визерийской империи объявили о предстоящем отборе, и внесли всех желающих девушек в списки. Они, как правило, хорошо знали свою паству и могли отсеять тех, кто не обладал необходимыми качествами и не казался благонадежным, оставшиеся должны были быть просеяны на первичном смотре.

И вот теперь Кир сидел подперев подбородок рукой за длинным, накрытым парчовой скатертью столом, слева от него сидела графиня Дэву, одиозная и успевшая трижды побывать замужем и дважды овдоветь, женщина. Несмотря на свою сомнительную репутацию она сумела когтями выцарапать себе место на самой вершине столичного общества и потому была выбрана вести отбор невест от лица имперской знати.