В каюте, которую прежде занимал помощник капитана, и которую теперь выделили им, стояла койка, застеленная чистыми льняными простынями, и слева от нее, в углу, притулился длинный и широкий, обитый потертой кожей сундук. Больше в крошечном помещении с единственным круглым окошком с мутным стеклом, ничего не поместилось.

Агата сразу прошла к кровати и рухнула лицом в подушку. Те усилия, что потребовались от нее, чтобы разместить Фифи в тесном стойле в глубине трюма, выжали остатки ее сил.

Мира прошла в комнату вслед за ней и молча села на сундук. Разувшись, она сняла колчан с луком, заплечный мешок, и ножны с мечом. Разложив их рядом между собой и стеной, она легла на сундук и укрылась плащом.

— Подожди, ты что собираешься спать прямо так? — удивилась Агата, усаживаясь на кровати.

— А, что ты предлагаешь?

— Ну, я могу подвинуться.

— Не говори ерунды. Ты и одна-то там еле помещаешься.

Это было правдой. Койка оказалась совсем узкой и было даже странно, как на ней умещался взрослый мужчина.

Агате стало совестно, что она вот так сразу плюхнулась на постель даже не допустив и мысли, что она могла бы достаться не ей. Она попыталась как-то исправить положение.

— Мы могли бы сыграть в камень, нож, пергамент, и победившая заняла бы кровать, — сказала Агата. — Это было бы честно.

Мира фыркнула из полутьмы. Единственная выделенная им свеча стремительно догорала.

— Брось, и так посплю. Этот уютный сундук гораздо лучше, чем голая земля, на которой мне, обычно, приходится спать. То ли дело ты, изнеженная купеческая дочка. Поверь, если мы поменяемся местами, то завтра ты не сможешь встать, а мне будет ни по чем, хоть сундук, хоть голый пол.

— Как же так вышло, что княжеская дочка привыкла спать прямо на земле? — тихо спросила Агата.

Княжеский титул был самым высоким после императорского. Князья стояли во главе княжеств на которые была разделена Империя и имели решающий голос в Совете. Агата не могла себе представить, чтобы Лидия Дуаре спала прямо на земле, или, если уж на то пошло, чтобы она разгуливала по городу в мужском платье, с оружием в руках.

— Как вышло, так и вышло, — беззлобно отозвалась Мира. — Давай спать.

На следующее утро, Агата приложила все усилия, чтобы подготовиться к визиту к княгине Дуаре.

Она заплатила медную монетку судовому слуге, чтобы тот принес ей горячей воды, чтобы умыться.

Возможности вымыть голову у нее не было, но она как следует расчесала волосы и заплела их в две косы.

Свое несчастное дорожное платье, она как могла почистила, натерла до блеска сапоги, надела чистые чулки, нижнюю сорочку и панталоны, мечтая о том, как добравшись до Альторы первым делом сходит в знаменитые столичные термы и сдаст одежду прачке. А еще купит пару новых платьев.

Полностью собравшись, Агата вдруг поняла, что кое-чего ей все-таки не хватает. Этим кое-чем была Мира, которая сказала, что выйдет ненадолго прогуляться и пропала с концом.

Можно было бы пойти к княгине и одной, но та звала ее вместе со спутницей. Вдруг, если Агата явится к ней без Миры, то та сочтет это неуважением и оскорбится? К тому же, Агата попросту боялась идти к княгине, Мира казалась ей хоть какой, но поддержкой.

Выйдя из каюты, Агата пробежала через столовую, где заканчивали завтрак богато одетые господа, и через гостиную, где на разыгрывали партии в карментин, раскладывая карты из шелковой бумаги. Ни в одной из роскошно обставленных кают, предназначенных для отдыха и увеселений пассажиров, Миры не было.

Агата выскочила на палубу. Прикрывая головки зонтами, призванными защитить нежную кожу от солнца, вдоль палубы прогуливались пассажирки, вслед за которыми семенили служанки. Среди них Миры не оказалось.

Проходя мимо открытых дверей, ведущих в трюм, Агата услышала смех и голоса, один из которых показался ей подозрительно знакомым.

Нырнув в темную прохладу трюма, Агата увидела дюжину матросов, сгрудившихся вокруг перевернутой бочки. Они оживленно переговаривались, глядя на то, как молодой юнга, с покрытым светлым пушком подбородком, сидя на низкой табуретке возле бочки и упираясь об нее локтем правой руки пытается побороть Миру, сидевшую напротив.

Мира покраснела, сжала зубы, и одним рывком прижала его руку к бочке. Матросы вокруг них засвистели.

— Вот девка дает! — крикнул кто-то из толпы.

Покрасневший юнга, бросил перед Мирой тускло блеснувшую медную монету и опустив плечи отошел в сторону.

— Ну, что? Кто следующий? — поинтересовалась Мира, пряча монету в висевший на поясе кошель.

В этот миг, Агата, опомнившись, растолкала локтями матросов, и пробравшись к Мире, дернула ее за плечо:

— Никто! Пойдем! Я тебя везде ищу, а ты, оказывается, вот чем занимаешься!

— Чем хочу, тем и занимаюсь, — отбрила ее Мира. Лицо ее недовольно вытянулось, а губы сжались в тонкую линию. — Так что? Кто-нибудь еще хочет помериться силой? — крикнула она морякам, но те уже разбредались в разные стороны, вжав голову в плечи и испуганно поглядывая на Агату, словно боясь, что из-за нее у них могут быть неприятности.

— Нас, между прочим, ждет княгиня Дуаре, — нахмурилась Агата.

Взяв Миру за рукав, она потянула ее к выходу.

— Ферналий хвост! — ругалась та, пока они шли по палубе. — Это надо было такое предприятие испортить! Я заработала почти два серебряных на этих дуралеях!

— Порядочные госпожи не должны так себя вести, — пробурчала Агата.

— А кто решает, что они должны, а, что нет, если не они сами?

Агата даже споткнулась от ее слов. Она много раз слышала эту фразу от мачехи и от нянюшек, но никогда не догадывалась так им ответить. Да и кто бы догадался?

Голубая каюта, которую занимала княгиня Дуаре с дочерью и слугами, состояла из нескольких смежных комнат, отделенных друг от друга полупрозрачными голубыми занавесями, парившими на легком сквозняке. Из комнаты в комнату сновали деловитые служанки и молодые слуги. Все, как один, юные и хорошенькие, словно фарфоровые куклы.

В центре комнаты, куда их проводили, стоял низкий золоченый столик, заставленный всевозможными фруктами, засахаренными фиалками, орехами и прочими сладостями. Княгиня полулежала на низкой софе, облаченная в лиловые шелка. Лидия сидела возле нее на пуфике, сложив на коленях руки и очень прямо держа спину.

Агату и Миру усадили на скамью по другую сторону от столика.

Агата постаралась, как можно тщательнее расправить юбки, чтобы не так бросалось в глаза то, что на ней вместо туфель, сапоги для ферховой езды. Мира же устроилась вольготно и небрежно. Из под ее мужской туники торчали ноги в мужских же штанах и высоких сапогах.

К счастью, ни меча, ни лука, она с собой не взяла, но на поясе возле кошеля покачивался кривой кинжал, убранный, впрочем, в очень красивые, расшитые каменьями ножны.

— Ах, Агата это ты? Я уже и забыла, что вчера тебя пригласила, — проговорила княгиня, отщипывая ягоды от грозди винограда, которую подавал ей на серебряном блюде слуга. — Ты же не против, что я буду так просто тебя называть? Агатой? Я ведь помню тебя еще с тех пор, когда ты носила короткие юбки и копошилась в фернальем помете. Слуги потом полдня не могли тебя отмыть.

— Это будет честью для меня, ваша светлость, — покраснев, ответила Агата, пока Мира, впившаяся зубами в персик, с насмешкой косила на нее глаза.

В помет Агата упала всего лишь один раз, когда на празднестве в честь свадьбы отца и мачехи, желая впечатлить Нестора и остальных мальчишек, попыталась оседлать Альстронга, а тот ее скинул и она улетела прямо в помет. Отец потом сказал, что ей повезло, ведь это смягчило ее падение, иначе бы могла и шею свернуть.

— Вот и славно. Все же хорошо, что ты пришла и привела свою спутницу. Признаться, вы мне обе крайне интересны, — проворковала княгиня и тут же гаркнула. — Лидия, не сутулься!

Ее дочь, которая вроде бы и до того сидела ровно, вздрогнула и судорожно свела лопатки. Она почти не поднимала глаз и не смотрела ни на мать, ни на гостей. Перед ней в хрустальной вазе лежало мелко порубленное зеленое яблоко. Ни к каким другим яствам она не прикасалась.