Таким же настойчивым мотивом проходят через роман булгаковские грозы.

И грозы, как и многие другие мотивы, пронизывающие роман, на самом деле зарождаются в главе 13-й романа — не первой, но, по-видимому, в чем-то первоначальной…

Чудовищные весенние грозы — стихия Воланда. Гроза копится… Гроза идет — она уже во второй главе, где ее предсказывает Иешуа, а потом Каифа.

Ее никто не устраивает. Она не подвластна Воланду. Воланд живет в ней, он ждет ее.

Выхвачено несколько строк из прекрасного и потрясающего изображения грозы.

Грозы, «напугавшей все живое в Ершалаиме», грозы, которой так боялся храбрый пес Банга и которая заняла такое огромное место в романе…

А гроза? Что знаменует гроза?

Ах, эти грозы в романе «Мастер и Маргарита». Их фактически две (проверить — две?), и каждая из них описана дважды, двояко, и обе они связаны с Воландом и важными событиями, происходящими на земле…

Гроза — стихия Воланда.

Посмотрите, как дважды описана гроза, обрушившаяся на Ершалаим в конце дня 14-го нисана… Как дважды и по разному она описана… Вам не кажется, что во второй части — другие краски, другой стиль?

Но гроза проходит — и снова город — весь — под ослепительной луной.

И московская гроза…

Ведь московская гроза очень похожа на ершалаимскую: «Эта тьма, пришедшая с запада (в Ершалаиме гроза приходит с запада, ибо она непременно идет от Средиземного моря. Но в Москве? Зачем „с запада“ в Москве? По аналогии?), накрыла громадный город. Исчезли мосты, дворцы. Все пропало, как будто этого никогда не было на свете… Потом город потряс удар. Он повторился, и началась гроза. Воланд перестал быть виден в ее мгле».

Начало грозы дано во второй «библейской» главе — «Казнь» (и, следовательно, в первой части романа); ее расцвет и продолжение — в начале главы «Как прокуратор пытался спасти Иуду из Кириафа», то есть во второй части. Стоит сравнить эти два описания — мне кажется, там разный стиль: более лаконичный, сдержанный в первой части; более грозный, фантастический — в части второй.

Грандиозное и завораживающее описание грозы, проходящее из главы 16-й («Казнь») в главу 25-ю («Как прокуратор…») и незримо связывающее эти так далеко отстоящие одна от другой главы… и все-таки, по-моему, написанные в разном стиле…

Эта чудовищная — и в чудовищности своей такая природная — гроза описана подробно и последовательно. «Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город…» Описание, которое никто не пропустит, растянулось на несколько страниц… Оно начато в первой части — в главе «Казнь» и затем заново — в части второй… «…опустилась с неба бездна и залила крылатых богов над гипподромом, Хасмонейский дворец с бойницами, базары, караван-сараи, переулки, пруды…»

Описана туча: «…Она навалилась на храм в Ершалаиме, сползла дымными потоками с холма его и залила Нижний Город. Она вливалась в окошки и гнала с кривых улиц людей в дома. Она не спешила отдавать свою влагу и отдавала только свет…»

Описано, как огонь распарывает «дымное черное варево». Описаны трепетные мерцания и тяжелые удары грома. И ливень, хлынувший неожиданно, и то, как гроза переходит в ураган. Рев воды, и удары грома, «стук града, молотившего по ступеням балкона… А потом пелена воды, начинающая редеть… И „грозу сносило к Мертвому морю“…»

И появление Афрания — «…и совершенно мокрый человек в облепившем тело плаще…» Не человек в мокром плаще… а совершенно мокрый человек в облепившем…

И конец грозы: «В это время солнце вернулось в Ершалаим и, и прежде чем уйти и утонуть в Средиземном море, посылало прощальные лучи ненавидимому прокуратором городу и золотило ступени балкона…» И еще несколько строк — об умиротворенности мира после грозы…

Но гроза? Описание грозы, описание гроз, тысячи лет проносящихся над городами мира… Эти грозы здесь не бывают летом… Они проносятся над страной, пугая все живое в ней, зимой… А в апреле? Редко, но бывают в апреле… И неважно, что через полчаса мне предстояло промокнуть до костей, — было очень смешно…

Впрочем, может быть, гроза связана с Воландом? Это ведь его стихия — гроза… Его декорации — грозы и яркий лунный свет…

Это его декорации: и грозы, и лунный свет…

Нет, ни гибель Иешуа, ни тем более гибель мастера не связываются с концом света…

Даже гибель Иешуа ознаменована у Булгакова не всемирно-исторической катастрофой, а всего лишь грозой, чудовищной, мощной грозой…

Но и она рождается в главе 13-й, где майские грозы, и потоки воды, грозящие залить подвальчик, и смех, и счастье…

Отсюда — гроза в «древних» главах… Да нет, она копится исподволь. Иешуа предсказывает ее. И Каифа. Она обрушивается на холм…

А во второй части описана грозно (грандиозно? как еще?). Для Левия Матвея она неожиданна. Но Воланд, вероятно, не хуже Иешуа знает, что ей быть…

И гроза упомянута еще в одном месте, в главе 13-й, там, где о ней рассказывает мастер… Рассказывает лирично, просто и кратко… Это случайно? Нет, не случайно…

Грозы — стихия Воланда… Потрясающее описание грозы в романе. И отзвуком ее в другом времени — в Москве — становится гроза, в которую уходит Воланд…

А глава «Я розы люблю…» — она вся должна идти под знаком «Глава 13-я — дом мастера». Она начинается со слов, что все идет линейно, но и иначе, и мотивы собираются в пучок. Сама по себе мотивная структура — не редкость, это прием, хорошо известный литературе. У Булгакова же очень своеобразно — неожиданно и своеобразно — использованы мотивные нити, их узел — глава 13-я.

И может быть, отсюда этот странный намек на Ивана…

Построение романа «Мастер и Маргарита» линейно: главы пронумерованы одна за другою, сквозной нумерацией, сквозь обе части. Их тридцать две, а если вместе с эпилогом — то тридцать три. Ровно столько, сколько в каждой части «Божественной комедии», и может быть, это не случайно. Впрочем, может быть, это просто совпадение.

И время течет линейно, последовательно движется время, от главы к главе. Точнее, двумя потоками движется время — современное, в главах «современных», и древнее, в «древних» главах.

Действие развивается линейно, и оба потока времени соединяются в конце концов, странным образом соединяются, разделенные почти двумя тысячелетиями…

Но есть у романа и другое построение — образно-мотивное. И вот мотивы романа — то есть образы, штрихи, кусочки мелодии — не продергиваются ниткой через повествование, а как бы собраны в одном пучке, откуда бросают свет во все стороны.

Место этого странного пучка, в котором как бы зарождаются мотивы романа, отнюдь не первая глава. Это глава 13-я — «Явление героя».

Есть какое-то странное «завязывание» этих мотивов в одной точке, в одном узле, в главе 13-й — «Явление героя», там, где мастер рассказывает о себе.

В этом разделе пройдет тема — глава 13-я как фокус романа, и отсюда — выводом и продолжением — Иван как повествователь, как автор, и о том, что часть первая и часть вторая романа написаны, кажется, по-разному. (Кстати, эта тональность второй части — За мной, мой читатель! — доработана при последней правке — в шестой редакции (проверить!)

Здесь возникает мотив ножа… Мотив солнца… О луне мастер не говорит… Ее нет в его повествовании, но он сам приходит в лунном свете… И уже здесь, в доме скорби, называет ее: «луна ушла». И его облик навсегда остается для Ивана осиянным лунным светом…

В главе 13-й, главе, которая является как бы домом мастера (самая реальная глава в романе) — розы:

«Нет, я люблю цветы, только не такие, — сказал я.

— А какие?

— Я розы люблю». (с. 137)

Дом этих роз. Дом, где прозвучало об отравлении. Дом, над которым шумели сладостно майские грозы… (с. 139)

Глава 13 — «дом» автора — «дом» его героя, мастера… Музыка «евангельских» глав; совсем другая музыка глав фантастических; лихая, звучащая улицей сатирическая стихия… И лирическая, исповедальная, звучащая так просто, как может звучать тихий разговор с самим собой (исповедь мастера).