- Я – не мой отец, ясно тебе?! Сколько раз говорить? Ты на что меня подбиваешь, пеньтюх надутый!? На братоубийство? Мы одной крови, они братья мои кровные, слышишь? У нас один отец! А теперь, по-твоему, я смертный грех на душу должен принять? Душегубом стать? Братской кровью руки замарать? Так что ли? Отвечай!

Будай оставался на удивление невозмутим. Княжеские вспышки гнева ещё с детства были ему хорошо знакомы. Молодой князь с детства был горяч, но справедлив и отходчив. Боярину это было давно известно, и он умел гнуть свою линию. Глядя прямо в глаза Яромиру, он спокойно отвечал:

- Да речь ведь не о тебе, княже и не о братьях твоих. Речь о всей земле нашей! Смекаешь?

- О чём это ты? – спросил князь, начиная остывать.

- А вот о чём - кто будет теперь нашей землёй править? – невозмутимо продолжал первый боярин, - Худого возницу лошадь слушать не станет и понесёт по глупости своей неизвестно куда, пока сама же, вместе с возом, в болоте не утопнет иль в пропасть какую не свалится. Кому какая от того польза? А твёрдой-то рукой направить её можно куда следует. Опять же - с пользой для всех, - боярин немного помедлил, - Вот и мыслю, что из всех оставшихся Велимировичей – ты самый лучший возница. Вышегор вот мог бы, да погиб от танской стрелы раньше срока. Теперь тебе надобно править для пользы всей Склавинии. Ну, а кто поперёк встанет…..

- Хватит. Замолкни, дядя! – Яромир отпустил Будая и отвернулся к окну, в глубине души он понимал, что его наставник прав, - Не могу более об том толковать. Не сегодня.

- Как угодно, княже. – вздохнул Будай с поклоном, - Да только ты подумай крепко про моё слово. О стольном граде подумай, о своей родной Склавинии. Кто теперь править страной будет? И главное - как? Что с ней теперь будет? Только не шибко долго думай. Времени у тебя мало. Севолод чую ждать не станет. Отдаст нашу землю на откуп инородцам. Это уж точно.

- Да. Такое может случиться, - вынужден был согласиться князь.

- Вот и я о том же! – приободрился боярин, - Времена нынче тяжкие настают. Без сильной, властной руки, боюсь рухнет вся держава, которую отец твой с такими трудами собирал в единый кулак. А когда ослабнет она и распадётся на отдельные земли, то и враги – тут как тут! Только ты и сможешь стать такой сильной властью, способной сберечь и преумножить завоевания твоего отца. Подумай о том, Яромир.

- Добре, подумаю, - устало отвечал князь, - Ну, теперь хочу побыть один. Иди спать, дядя.

- Будь здрав, светлый княже, - поклонился боярин.

За окнами уже давно царила непроглядная ночь, скупо освещённая лунным светом. Тем временем, из мрака окружавшего леса отделилось небольшое тёмное облачко, резко выделявшееся своей чернотой и какой-то зловещей мрачностью даже на тёмном фоне ночного неба. Оно неторопливо проплыло над деревьями и зависло прямо над крышей княжеской избы, словно прислушиваясь к тому, что там происходит. Затем оно съёжилось и медленно втянулось во внутрь через печную трубу.

Оставив князя одного, наедине со своими размышлениями, Будай направился в свою спальню. Она располагалась через широкий коридор, в противоположном конце избы. День был долгий, но только усталый боярин благостно растянул своё массивное тело на мягком ложе, как в дальнем углу комнаты послышалось движение.

Прямо перед ложем боярина вдруг появилось неясное тёмное облачко, похожее на какой-то сгусток или туман. От него вдруг повеяло холодом и непроизвольным ужасом.

- Кто здесь? – настороженно спросил боярин, пытаясь нащупать спрятанный под подушкой кинжал.

Он торопливо поднял свечку повыше. Перед ним стоял мрачный воин могучего сложения, весь в чёрных доспехах и в шлеме с закрытым забралом.

- О, это ты, Господин?! Так неожиданно.

- Как идут наши дела? – послышался тихий властный голос, исходящий из шлема, - Готов ли, наконец, твой молодой воспитанник осуществить то, что ему предначертано?

- Да, господин, - еле двигая языком, прошамкал боярин, - Он уже почти созрел. Ещё чуток поднажму и всё сладится, как надо. Только тут нельзя торопится. Князь горяч и своенравен. Нельзя напирать. Требуется по уму…

- Меня это не касается, Будай, - последовал высокомерный и жёсткий ответ, грубо прервавший излияния боярина, - Это твоя забота. А время вышло. Мы не можем больше ждать. Каган умер и в Склавинии должна теперь начаться славная свара. И чем скорее, тем лучше. Ты всё понял?

- Да, господин. Сделаю всё, что в моих силах. Однако, и вы не должны забывать своей части договора.

- Ты осмеливаешься торговаться со мной, ничтожный смертный, и ставить мне условия?!

- Ну-у…, э-э….Мы же договорились…., - пролепетал Будай бледнея. Он весь вдруг покрылся потом, руки его непроизвольно тряслись, - Разве нет?

- Не беспокойся. Мы всегда выполняем свои обещания. Можешь в этом не сомневаться. Твой воспитанник будет Великим Каганом. Это наше слово.

- Благодарю, благодарю….

- Но для этого он сам должен сделать первый ход и принести первую жертву! И как можно скорее. Время вышло. Помни об этом, Будай!

Тёмное облако слегка заколыхалось и растаяло в полумраке комнаты без следа, а с ним исчез и чёрный воин.

Вздохнув с облегчением, боярин без сил рухнул на своё ложе.

*******************************************

Глава 41.

- Ну, други мои, вот мы с вами прочли грамоту брата моего старшего Севолода. Велит признать его, по древнему обычаю, новым Владыкой Каганом, вместо отца. А ещё просит моей помощи в борьбе за Верховный престол против своих врагов.

- Ну и дела…Подишь ты, как оно стало то, - тихо протянул кто-то.

- Именно так. Какие имеете мысли? Что присоветуете? Говорите, не робейте, - вопрошал князь Ратимир Велимирович, правитель Тартарии - самого дальнего и независимого удела огромной державы своего отца, раскинувшегося на берегах Великого Южного моря, аккурат по соседству с Империей Юга.

Князь стоял у выхода на небольшую каменную террасу, выходившую прямо на морской залив. Ратимир вступил в пору настоящей мужской зрелости и был, что называется, в самом расцвете сил - среднего роста, но крепок и широкоплеч. Он обладал большой физической силой, любил борьбу и кулачный бой, в которых мало кто мог с ним сравниться.

Густые и прямые, светло-русые волосы и такая же борода обрамляли его скуластое, как и у всех велимировичей, лицо с тонкими чертами и прямым носом. Из-под тесно сдвинутых русых бровей блестел острый внимательный взгляд, глубоко посаженых серо-голубых глаз, от которого, казалось ничто не может ускользнуть. Князь мало говорил и редко улыбался. Все это придавало его облику несколько суровый вид. От него веяло силой и уверенностью настоящего правителя, знающего что он делает.

Порывистый морской ветер приносил в комнату свежий солёный аромат моря, вперемежку с резким запахом гниющей тины, покрывавшей плотным бархатным ковром массивные каменные монолиты, почти вертикально вздымавшиеся над самой водой.

Крутые морские волны неистово бились об эту стену и в бессильной ярости, пенясь и шипя, отступали обратно, образуя на мелководье небольшие водовороты. Гранитные скалы стояли молча и неприступно. Всё небо заволокло серыми перистыми облаками. Слегка штормило и чайки, как безумные, носились в воздухе, оглашая окрестности своими беспокойными криками.

На вершине этой почти вертикальной природной твердыни возвышалась твердыня рукотворная. Мощные каменные стены Тартарии местами подступали почти вплотную к отвесному обрыву, многократно увеличивавшему их высоту. На таком естественном возвышении вся местность со стены просматривалась, как на ладони, на много вёрст вокруг. Наблюдателю, стоящему на ней, вполне могло показаться, что он стоит не на вершине стены, а на вершине мира.

- Ну что же вы молчите, бояре? – князь вернулся в палату и занял своё место за столом, - Гонцы уж два дня ответа дожидаются. Сегодня надобно всё решить. Сказывайте, я слушаю.