— Я и сам не знаю, почему меня это волнует, — наконец произносит он. — Наверное, я чувствую за тебя своего рода ответственность.

Мои ноги предательски слабеют, и я радуюсь, что сейчас сижу.

— Не стоит. Вы мне ничего не должны, — твердо проговариваю я в то время, как мое сердце в грудной клетке выполняет акробатические этюды.

Внезапно оглушительный хохот вырывается из груди Эммануэля.

— Я в курсе, — Эммануэль немного успокаивается, — ты не очень-то любишь, когда о тебе заботятся, не так ли? Или просто не привыкла, — последнее уже больше похоже на утверждение, чем на вопрос.

— Я привыкла сама о себе заботиться. Так оно и есть.

Эммануэль после непродолжительной остановки возобновляет движение машины.

— Так может, стоит предоставить возможность это делать другим? Ну, так, для разнообразия. Авось, понравится.

— Зачем вам это? — задаю я единственный интересующий меня вопрос.

— Ты умная. Умная, но не догадливая, — Эммануэль поворачивается ко мне, и я вижу в его глазах озорные огоньки. — Давай назовем это безвозмездной заботой. Из любви к искусству, если хочешь.

— Безвозмездной? — я понимаю, что такой человек, как Эммануэль, никогда ничего не дает просто так, по доброте душевной.

— Абсолютно, — Эммануэль улыбается мне своей гипнотической улыбкой, — можешь не волноваться.

И я осознаю, что если он с такой же улыбкой попросит меня спрыгнуть с моста, я вполне задумаюсь о такой возможности.

Пока я раздумываю над нашим коротким обменом любезностями, мы успеваем доехать до дома Эммануэля. Хотя домом это назвать язык не поворачивается. Слева от ворот находится, как я догадываюсь, домик охраны с большим зеркальным тонированным окном, кованные ворота примыкают прямо к нему.

Эммануэль не делает никакого знака охраннику и не нажимает на пульт, кованые ворота словно сами распахиваются перед нами. Моему взору предстает огромный шикарный особняк, и я просто поверить не могу, что кто-то живет в таких условиях. И уж точно он вряд ли был построен на зарплату университетского профессора.

— Вы здесь живете? Один? — я больно закусываю нижнюю губу.

— Да. Я же говорил, что у меня много места, — шутливым тоном протягивает он. Эммануэль останавливает машину рядом с парадным входом и забирает мои вещи. К моему удивлению, входная дверь оказывается даже не запертой на ключ.

Дом Эммануэля внешне почти так же минималистичен по своей архитектуре, как и кафедра молекулярной биологии — если слово «минимализм» вообще можно применить к таким размерам, только здесь намного больше стекла, и к нему примыкают навесы на разных уровнях. Большая площадка перед домом выложена светлым камнем, вровень с поверхностью мощения вмонтированы матовые светильники, и мощение кажется чисто вымытым, словно пол в помещении. Над площадкой выступает терраса со стеклянным ограждением. Дом с двух сторон окружен такими высокими деревьями, что я задумываюсь — был ли здесь когда-то лес, или же деревья было специально посажены.

— Будь как дома, — мы заходим в особняк.

Я оглядываюсь — изнутри дом кажется еще больше, может быть, из-за светло-серого, почти белого цвета, в который окрашены стены и потолок. Мы проходим мимо очень длинного стола из светлого мрамора вглубь, к кухне. Столешница кухни имеет П-образную форму, одна ее часть, самая длинная — это большая рабочая поверхность и техника, установленная колонной, средняя часть столешницы параллельна огромному, практически во всю стену, окну, через которое открывается вид на океан. Еще одна ее часть образована высокой стойкой, она чуть выше. С внешней стороны к стойке приставлены барные стулья, еще один высокий стул стоит со стороны кухни. Почему-то мне это место кажется самым уютным в этом огромном помещении, может быть, потому что оно визуально немного отгорожено от остального пространства.

— Здесь находится кухня. Анна, моя кухарка, приходит сюда каждый день, ты с ней скоро познакомишься.

Мы проходим дальше, Эммануэль показывает мне лестницу, ведущую на второй этаж, и мы поднимаемся по ней. Мы вновь оказываемся в светлом просторном холле с высокими окнами, смотрящими на лес. В холле группами стоит мебель: диваны и кресла с каретной стяжкой и низкими спинками, большой овальный стол со стульями. Другую стену, напротив окон, занимают шкафы и полки почти во всю высоту. На полках я вижу спортивные кубки, книги, рамки с чьими-то групповыми и одиночными снимками, сувениры, очевидно, привезенные из путешествий. Между открытыми полками я замечаю двери, которые я сначала приняла за шкафы.

Я не знаю, сколько в этом доме комнат, но думаю, тут вполне могут остановиться несколько семей, и есть вероятность, что они не будут мешать друг другу.

— Я покажу тебе твою комнату, — Эммануэль открывает последнюю дверь на этаже. Это не очень большая, но уютная комната с двуспальной кроватью, ванной эн-сьют18 и террасой с прекрасным видом на океан. Комната светлая, но не в серых тонах, как все на нижнем этаже, а в бежевых. Двуспальная кровать словно висит в воздухе, все пространство под ней занимает светлый ковер, который выступает из-под кровати по бокам и в изножье. Я не удерживаюсь и заглядываю под кровать. Все в порядке, есть прямые металлические ножки, приваренные к прочной металлической основе кровати, просто они расположены почти под самым ее центром.

Я подхожу к высокому окну, вид завораживает меня, и я не могу оторвать взгляд от горизонта.

— Располагайся, — Эммануэль заносит чемодан с моими вещами и ставит его посреди комнаты. — Обед будет готов через час, — он отворачивается, чтобы уйти.

— А где ваша комната, Эммануэль? — успеваю я спросить, не подумав.

— Моя?

Мурашки пробегают по моему телу от того, как он рассматривает меня. Как всегда, мое тело бессовестно выдает меня при каждом удобном случае. Эммануэль явно замечает мое смущение и наблюдает за мной с плохо скрываемым интересом.

— Моя спальня в противоположном крыле. Если что-то понадобится, дай знать. Все, что угодно, — добавляет он с откровенным удовольствием.

И уходит, закрывая за собой мою новую дверь, ведущую в мое новое временное жилье.

Эммануэль — человек, который спас мою жизнь дважды. И, по совместительству, вероятно, самый опасный человек, которого я когда-либо встречала. Чем чёрт не шутит, пока Бог спит.

Я пока даже не разбираю чемодан. Между кроватью и окном стоит круглое кресло цвета охры, я разворачиваю его в сторону окна и забираюсь в него с ногами. Я смотрю на море и на облака у горизонта — узкие и прозрачные, они словно не дорисованы или наполовину стерты невидимым художником. Мне хочется застыть и сидеть неподвижно до скончания века. Но через некоторое время я все же поднимаюсь, чтобы развесить одежду и выбрать, во что переодеться. Я решаю надеть одно из моих самых любимых платьев, подаренных мне Бетан на мой прошлый день рождения. Мое сердце сжимается от нахлынувших воспоминаний. Я вспоминаю — словно это было тысячу лет назад или в другой жизни, как мы с Бетан сидим в нашем любимом баре, решив отметить мой день рождения вдвоем. Бетан достает из своей объемной сумки толстый конверт из крафтовой бумаги.

— Заказала у одной твоей коллеги-биолога на сайте Редбаббл, там много интересных вещичек, — Бетан радуется как ребенок, когда дарит подарки.

Я открываю конверт, достаю белую приятную наощупь ткань. Что это? Я разворачиваю подарок — это платье-трапеция с рисунком, словно сделанным простым карандашом. Я рассматриваю изображение ее любимого морского конька, который выглядит как рисунок из энциклопедии или учебника морской зоологии. Рисунок довольно натуралистичный, с пояснительными надписями на латыни.

Бетан, хихикая, наблюдает за моей реакцией. В который раз убеждаюсь, что люди обычно дарят то, что хотели бы сами получить в подарок.

— Ну, что скажешь?

— Скажу, что мы, биологи, большие оригиналы.