— Он меня ненавидит, — я закрываю лицо руками, чтобы скрыть свое смущение от Бетан.

— Что ты такое говоришь? С чего бы ему тебя ненавидеть? Ты же такая милая, как можно тебя ненавидеть! — успокаивает она меня.

— Ты не видела, как он на меня смотрел.

Бетан отмахивается от моих слов и, видимо, приходит к выводу, что мое состояние вызвано травмой головы:

— О нет, я отлично помню, как он на тебя смотрит.

Наконец меня выписывают из больницы, и Бетан отвозит меня домой. Сначала она настаивает на том, чтобы я пожила с ней и Джеймсом, где она сможет следить за моим состоянием. Я отказываюсь раз сто. По правде говоря, мне просто нужно побыть наедине с собой. Я привыкла жить одна, а больница — это место, в котором все твои личные границы не то чтобы размыты, их вообще не существует. В любой момент к тебе может ворваться медсестра, чтобы взять очередные анализы или сделать укол, и плевать ей хотелось на то, что ты сидишь в этот момент в туалете. К тому же последнее, чего я хочу, это вмешиваться в быт и отношения пары. Третий — всегда лишний.

Пока я лежала в больнице, наступило настоящее лето, и от этого у меня возникает ощущение, что я провела в больнице не неделю, а целую вечность. Здесь всегда так бывает — всего три недели весны после холодов, и в конце мая — сразу лето.

Я провожу выходные дома, в тишине и покое. Пани Ракса поднимается ко мне, чтобы поинтересоваться, почему меня не было видно несколько дней. И я радуюсь, что пока не сообщила ей о своих планах переехать. Узнав, что я лежала в больнице, она сразу интересуется, все ли со мной в порядке и смогу ли я своевременно оплачивать жилье.

Бетан заходит ко мне пару раз, чтобы принести еду. Она приносит с собой не только еду, но и вихрь энергии, который заполняет мою маленькую квартирку-студию. Бетан, наконец, может дать волю эмоциям от своей работы в экспертной группе ФБР — пока я была в больнице, она не говорила со мной на эту тему, видимо, не хотела волновать.

— Крошка, ну ты можешь себе это представить? Я работаю над составлением профиля серийного убийцы! Ладно, не только я, вместе с нами еще работает этот мой коллега, Андреас, но он идиот, поэтому не считается. Убийства, правда, еще не объединили в серию, для этого нужно наличие как минимум трех жертв, но мы же не знаем, может, третью жертву пока просто не нашли, — с надеждой говорит Бетан, и по моей спине пробегает холодок. — У него вроде бы период охлаждения сейчас. Пока ты была в больнице, он никого не убил, по крайней мере, никого не находили, — добавляет моя добрая подруга.

Всю эту неделю я настолько жила в своих мыслях, что совсем забыла об однотипных убийствах, которые совсем недавно потрясли Бостон. Я мысленно клянусь себе быть предельно осторожной.

— Мы уже составили первый поисковый психологический портрет, — Бетан замечает мой вопросительный взгляд и объясняет: — Метод психологического портрета отражает внутренние психологические и поведенческие признаки преступника. Другими словами, состояние жертвы помогает нам сделать предположения о наличии возможных отклонений в психике преступника, о его пристрастиях и потребностях, а значит, может помочь в его поимке. Вся сложность в поимке такого рода маньяка, однако, состоит в том, что его мотивы ясны только ему одному и существуют лишь в его голове.

— А почему вы вообще решили, что это он, а не, например, она?

— Женщины обычно отдают предпочтение менее насильственным методам, — на секунду Бетан останавливается и выглядит так, будто не уверена, стоит ли ей продолжать. — Ты не представляешь, с какой силой были задушены жертвы. Женщины редко обладают такой силой, в сравнении с мужчинами. Тем более, статистически говоря, женщины совершают убийства на сексуальной почве только в исключительных случаях. И хотя жертвы не были изнасилованы, но, если судить по характеру нанесения побоев, не приходится сомневаться в том, что эти убийства явно носили сексуальный характер.

Странно, но эти разговоры приносят мне некоторое успокоение. Что со мной не так? Наверное, они просто помогают мне отвлечься от того, во что превратилась моя собственная жизнь.

— И что насчет этого портрета? Вы уже знаете, где искать преступника?

— Не совсем. Но у нас есть некоторые предположения. Мы полагаем, что убийства совершает белый мужчина средних лет с достатком средним или выше среднего. Он работает в местах, где встречается много молодых женщин — ты помнишь, я тебе говорила, что обе девушки были студентками Гарварда? — Бетан с осторожностью поглядывает на меня. — Вполне вероятно, что он работает в университете или рядом с университетом. Потому что по существующей статистике жертвами маньяка обычно становятся мало или хорошо знакомые люди. Таким образом ему удобно следить за своими жертвами, знать, во сколько и куда они направляются после учебы, входить с ними в непосредственный контакт. А значит, с высокой долей вероятности жертвы были знакомы с убийцей или даже доверяли ему. Следовательно, он внушает им доверие, либо пользуется уважением, либо даже является очень привлекательным, — Бетан, несомненно, рассчитывает на последнее, — этаким новым Тедом Банди. Он также очень хорошо знает местность, и вполне возможно, что он здесь вырос. Скорее всего, у него нет криминального прошлого и судимости. И он явно ненавидит женщин, особенно молодых и привлекательных. А значит, он либо неудачник, у которого ничего не получалось с женским полом, например, он пытался ухаживать, но его отвергали, либо он пережил возможное предательство и теперь мстит. В любом случае, нас всех порой отвергают или предают, но не все идут убивать. Возможно, он даже был нормальным, но его что-то «триггернуло»16, то же самое предательство, и однажды утром в нем проснулся монстр. Одним словом, здесь налицо травма детства, а выбор его жертвы сопряжен как раз с этой травмой. И я готова дать руку на отсечение, что насилие было со стороны матери, которая в этот самый период нанесения травмы будущему маньяку, будь то физическая или психологическая травма, была тоже, как и жертва, молода и привлекательна. Например, мать его бросила, или, возможно, пила и била его, а может быть, наоборот, чрезмерно любила и опекала. В момент нападения он чувствует свое превосходство и власть над жертвой и за счет этого он «побеждает» своего обидчика, так мучившего его в детстве. В этом и есть весь смысл разрядки маньяка и, в целом, смысл его существования. И еще: никаких улик вообще не было найдено, — добавляет Бетан, задумавшись, — а значит, он умен. Очень умен. Спасает лишь одно: большинство маньяков находятся в постоянном противоречивом конфликте — они, с одной стороны, боятся быть пойманными, а с другой стороны, жаждут славы и огласки. Последние ассоциируются у маньяка с заботой и любовью, которых он, вполне возможно, был лишен. А значит, в конце концов маньяк, сознательно или бессознательно, совершит ошибку и сам себя выдаст. И все же, наша задача найти его раньше, чем он совершит такое количество убийств, после которых, наконец, сам решит, что наигрался, и время его славы пришло.

Утром в понедельник я приезжаю в университет. Я вхожу в свой офис и не то, чтобы я рассчитываю на особый прием, но хотя бы какого-то участия было бы более чем достаточно. Вместо этого Изабелла слишком поглощена своим компьютером, чтобы даже заметить мое присутствие. Хотя я почему-то почти рада видеть ее, словно Изабелла — с этим своим обычным пучком волос и все в тех же джинсах и полукедах, что и всегда, является подтверждением того, что продолжается обычная жизнь.

Я проверяю почту, и мое сердце вытанцовывает уже привычный бешеный ритм, когда я вижу имейл от Эммануэля. В нем лишь одна строчка: «Просьба зайти ко мне в кабинет по прибытии». Ну надо же, а я уже думала, он совсем позабыл о моем существовании. Я собираю свою волю в кулак и повторяю себе, что я сильная и смогу выдержать все, что бы мне ни преподнесла судьба. Я прошла черед ад и выжила. Что такого мне может сделать гарвардский профессор? Я уверяю себя, что ничего, отказываясь признаться себе в том, что его одобрение для меня уже значит гораздо больше, чем мне бы хотелось.