— У-у-у... Да у тебя обсессия.

— Это что значит.

— Это значит, что ты теперь сумасшедший.

— Какой же я сумасшедший?

— На почве любви, разумеется. Это значит, что ты на ней помешался. Я читал, про него сейчас много в журналах пишут. Такое бывает, если влюбляешься. Тебе начинает казаться, что она — часть твоего тело, вроде руки, или ноги какой-нибудь. И ты придумываешь, что она чувствует ли что её нравится. Примерно как у матери с младенцем бывает. Кстати, амулет-то покажи.

— Я его дома оставил.

— Пока не принесёшь — не поверю.

Перед сном Кудзё долго разглядывал амулет. Оправа была мельхиоровая, а сам камень выглядел красным, как кровь. Но Кудзё точно помнил, что она дарила ему синим. Может, камень разозлился, что он раскрыл её тайну?

Вдруг его охватила тоска — длинная и тонкая, словно бесконечно длинная нота на сякухати.

Совсем девчонки голову закружили,— подумал он и потушил лампу.

Но чувства потушить он не мог. Натася была здесь, в темноте, но не снаружи, а где-то внутри. Она спала, и Кудзё тоже клонило в сон.

“Нет, это не просто так,— думал Кудзё,— Это не может только мерещиться. Наверное, телепатия. Про неё сейчас столько разговоров! Надо попытаться прочесть её мысли. Например — что она думает обо мне?”

Но может, его ощущения и правда были фантазией, а может он мог уловить лишь чувства, а не мысли, а может девочка просто по-русски думала — но он так ничего и не прочитал, кроме огромного тёплого сна, в котором билась тонкая жилка тревоги.

И наш герой нырнул следом за девушкой.

* * *

На следующий день он заметил, что чувство не отпускает теперь даже в школе. Он, конечно, чувствовал и вкус риса, и голос учителя, и металл медальона, и запах тёплого дерева, и отлично видел всё, что было вокруг — но всё равно он был кем-то другим, и этот кто-то окутал его, как густой тёплый мех. Что-то бурлило в животе, и он никак не мог понять, с кем из них двоих это происходит.

На истории его вызвали отвечать про Оду Набунагу. Кудзё вышел к доске, с удовольствием показал все битвы и значительные события, и уже готов был перейти к трагическому финалу, как вдруг почувствовал такое, что чувствовать в классе тем более не полагалось.

“Ой-ой-ой”,— подумал Кудзё и посмотрел на учителя. Тот не отрываясь слушал, попутно царапая карандашом очередной хайку. Наш герой шагнул чуть назад и как мог незаметно потрогал сзади штанов. Там было сухо, и он легко нащупал и кальсоны, и ягодицы.

Получается, это были чувства девочки. Ну почему... ну почему ей именно сейчас приспичило???

— Мне показалось,— просипел школьник,— что я зацепился. Просите, пожалуйста. Ну вот... сёгун Нобунага...

Надо сказать, что отвечать урок в таком состоянии было форменной пыткой. Разумеется, мятеж генерала Акэти Мицухиды и сам по себе загадочен для историков. Но сейчас, буквально пронзённый насквозь, Кудзё вдруг обнаружил в себе кучу вопросов, доселе нераскрытых историографами. Например, вот этот Ода Нобунага, Тоётоми Хидаёси, прочие полководцы и даймё — им что, в туалет не хотелось???

— Молодец, Кудзё-кун. Отлично подготовился. Что-нибудь ещё?

— Выйти можно?

Класс расхохотался.

Увы, все позывы относились к желудку девочки. Терзаясь в отхожем месте, Кудзё пытался понять, как много времени пройдёт, прежде, чем он научится различать.

Зато теперь он был уверен, что это ощущение — настоящее, а не какая-нибудь эротическая фантазия. До последних минут он даже не задумывался, что Натася тоже ходит по-большому. И это точно не то чувство, которое его возбуждало.

Ну, значит телепатия,— решил он. Достал медальон, посмотрел и чуть не выронил.

Камень снова стал синим.

* * *

— С камнем всё ясно,— заявил Сайто,— Это у тебя александрит. Камень для влюбчивых и ревнивцев. Он красный или синий в зависимости от того, где ты на него смотришь. Если солнечный свет, то синий. Если искусственный — красный. Называется плеохроизм. Особенность кристаллической решётки, ничего сверхъестественного.

— Вот как...— Кудзё спрятал амулет под воротник.

— Какой-то ты зелёный. Опять накатило?

— Уже больше не отпускает,— сообщил Кудзё,— Как будто стою в колодце и тёплая вода по горло.

— Да, совсем сдвинулся. Скоро будешь рыскать по букинистам, любовные романчики скупать.

— Ты ничего не понимаешь. Это телепатия, ясно? И я знаю, что ей сейчас очень, очень страшно. Я сейчас заплачу, как ей страшно. Она в беде, понимаешь?

— Понимаю, что ты на ней помешался. На девушке, с которой и поговорил-то толком пару минут. Лучше бы ты так о чём полезном подумал. О верности императору, например. Ты слышал, что американцы задумали?

— Да плевал я на американцев!

— Послушай. Кудзё-кун! Я, конечно, не против того, чтобы ты в кого-то влюблялся. Полукровки — они обычно милашки, это правда. Но поясни мне один момент. Вот ты такой смелый — нашёл пакет, принёс ей в школу. А почему ты к ней просто в парке не подошёл и не заговорил, раз она такая милая? Ну там “Здравствуйте, ваша внешность показалась мне весьма необычной...” или что-то в этом роде.

— Я не мог.

— Тебя к скамейке приклеили?

— Она была не одна.

— С подругой?

— Нет. С каким-то мужчиной. Он ей пакет и подарил.

Сайто крякнул и торжествующе хлопнул в ладоши. И тут Кудзё почувствовал, что все на него смотрят: и младшие участники кружка, и фотопортреты на стенах и даже линзы из глубин объективов.

— Ну ты молодец! Какую интересную любовь нашёл!

— Она не такая!

— Ага, а мужчины ей подарки просто так дарят.

— Прекрати! Ты её не знаешь!

— Ну да, телепатией, в отличии от некоторых, не владею. Но тут, по-моему, и без неё все ясно. Он ей знаки какие-то давал?

— Он давал ей конверт. Я... не видел, что внутри!

— Ну уж точно не салфетки! Нет, Кудзё-кун, ты не злись, я тебя извращенцем каким-то не считаю. Такие девушки бывают очень красивыми — в конце-концов, это их почти главный товар, второй после развращённости. От таких проще добиться, больше умеют. Хотя могут тоже подарков требовать... Видишь, в какой школе учится? Значит, кто-то за пансион платит.

— Послушай, в её возрасте это слишком рано!

— А Садо Абэ что, поздно начала? Самое время учиться, опыта набираться, тренировки регулярные. Чем младше, тем дольше прослужит. Вырастает в красивую светлокожую юдзё, членов парламента развлекать будет. Опять же, образованная... есть о чём поболтать.

— Да что ты себе позволяешь!— взорвался Кудзё.

— Ничего такого, о чём ты бы уже не подумал. Я тебя дураком не считаю, тебе наоборот повезло. С такой девушкой можно очень много, намного больше, чем с её одноклассницами, например. И может даже дешевле получится. Опять же, не надо с родителями улаживать.

— Ничего у неё не было!

— Откуда знаешь? Проверял?

— Чувствую!

— А, ты же у нас телепат. Ничего, будет у неё на неделе свидание — и не такое почувствуешь!

— Не смей говорить про неё такие вещи!

— Да не злись ты. Очень уважаемая профессия. Гейши тоже раньше вроде юдзё были, а теперь на них премьер-министры женятся.

— С меня хватит!— Кудзё освободил руки, взял портфель и нахлобучил фуражку,— Учились бы мы в Европе, я б тебя на дуэль вызвал. К сожалению, у нас по сравнению с ними — высококультурное государство. Поэтому — просто прощай. Больше я в вашем дурацком фотокружке состоять не намерен!

В четверг последним был урок физподготовки. Кудзё бежал второй круг, когда почувствовал, что тело погружается в тёплую, хватающую теплоту.

“Ванну, наверное, принимает”— подумал он. Физподготовка и так была для него неприятным делом — всё таки фотография не кендо, — а теперь ещё и это. Кудзё и сам не заметил, что расслабились сначала руки, потом ноги и он рухнул на траву, как сбитый бомбардировщик.

Подошёл учитель.

— Всё в порядке, Накамура-сенсей,— сообщил с земли Кудзё,— Я просто устал. Завтра двухмесячный экзамен, всё такое. Я сейчас полежу, отдохну, а потом тихонечко побегу дальше.