― Я тебе дам симуляцию!― закричал председатель врачебной комиссии,― Веришь слухам больше, чем доктору, думаешь, мы кого попало гребём? Ты хоть понимаешь, что будет, если мы пропустим хотя бы одного серьёзно больного, особенно заразного? Сдохнешь в первый же день, а потом может быть всю казарму позаражаешь ― ты понимаешь, кто за это перед трибуналом отвечать будет? Нет, командир отвечать не будет ― в армии не такие идиоты, тем более, что присяги ещё не было. Мы и ответим! В Новой Гвинее практивку вести потом будем ― если корабли дойдут, разумеется… А ты должен быть очень рад, что у тебя, несмотря на все недуги, есть вот такие верные друзья. Которые готовы помочь тебе выполнить свой долг перед императором. Ребята,― добавил он, сбавив голос,― очень вас прошу, доставьте его домой в такой же целости.

И Сакурая потащили обратно. По дороге до трамвая он пару раз пытался идти ногами, но ничего не вышло.

В трамвае его положили на два сидения и стали держать за руки и ноги, так что Сакураи мог только корчиться и корячиться.

― Что это с ним?― осведомилась почтенная старушка.― Это теперешний опиум так действует?

― Наш товарищ несколько приболел,― пояснил Юкио,― А мы о нём заботимся.

― Хорошо болеть, когда друзья из Гакусуина!..

Гончар сидел на всё том же месте. Когда дверь открылась, он даже не пошевелился ― а потом какое-то время просто не мог сдвинуться с места.

― Вы насчёт трясучки не беспокойтесь,― сообщил Юкио,― Давайте ему побольше воды и не заставляйте ходить, пока сам не захочет. Пописает, покакает ― и через пару недель всё пройдёт. Он просто перебрал на радостях.

― Что я могу для вас сделать, ребята?― только и сказал гончар.

― Вспомнить, куда делся Старый Каллиграф,― ответил Кимитакэ,― А если не вспомните ― мы можем и обратно вашего сыночка увезти. Вдруг он всё-таки годится для героической смерти за императора?

И отец, пускай и не с первой попытки, всё-таки кое-что вспомнил.

Разумеется, Старый Каллиграф уходил из школы и съезжал в неизвестном направлении как раз для того, чтобы его никто не смог найти. И, похоже, задумывался о таком исчезновании ещё когда устроился работать в Гакусуин ― и уже тогда намеренно отказался от казённой квартиры. Чтобы не быть привязанным и не

Так что он, конечно, не сообщил гончару своего нового адреса.

Однако нашлась одна зацепка. Среди прочих вещей при переезде среди прочего хлама остался номер “Майнити симбун” примерно месячной давности. Других газет не обнаружилось и гончар его на всякий сохранил ― было очевидно, что для прежнего хозяина она что-то значила. Вдруг старый учитель уезжал в такой спешке, потому что сотворил что-то незаконное? Если придут из полиции, гончар сможет этой газетой хоть какой-то помочь следствию, чтобы оно быстро от него отвезалось.

Следствие не началось. Но день, когда газета пригодилось, чтобы от него отвязались, настал.

― Теперь мы знаем примерную дату, когда он съехал,― заметил Кимитакэ, листая пожелтевшие страницы,― Но не знаем куда.

― Определённость во времени ― это хорошо,― заметила Ёко,― Но нам было бы полезней определиться в пространстве, чтобы найти этого учителя. Я слышала, современные физики обнаружили, что пространство и время ― это почти одно и то же. Но как одно из другого получить ― пока не обнаружили. Или я просто не понимаю, как это сделать, потому что я всё-таки пока не физик, а ещё только школьница.

Листать старую газету было невероятно интересно. Большинство заметок были просто обычными, некоторые ― непонятны, а ещё некоторые по прошествию лет звучали совсем по-другому. Теперешний читатель уже знал, к чему это приведёт ― и недоумевал, как люди из прошлого этого не понимали.

― Как думаешь, после которой из заметок он решил ,― спросила девочка.

― Этого сказать не могу,― отозвался Кимитакэ,― Зато знаю, какая из них помогла ему переехать. Вот эта, взгляни.

Он развернул газету и показал ей одно место на странице с рекламными объявлением.

Объявление, на которое указывал Кимитакэ, оказалось неожиданно огромным и без единой картинки. Зато оно было в стихах:

Родился ты белый, как мрамор.

Смотрел на нас, чистый, как мрамор.

Ты рос, непреклонный, как мрамор.

Шлифован и рублен, как мрамор.

Стоял ты. Вокруг всё чадило.

И время в холмы уходило.

И горы молчали, как ты.

Пылали и вяли цветы.

Минута всё не приходила,

Как будто сжирал крокодил их…

И ты, пропитавшийся паром,

В конце исчезаешь, как мрамор.

И адрес внизу. Не указано даже имя автора.

― Мне нравятся эти стихи,― сообщила Ёко,― они непонятные. Во французском стиле. Мне папа рассказывал, что с такими стихами раньше в ресторанах выступали. Они хорошо сочитаются с белым вином и кальмарам. Но вот что ещё непонятней, чем содержание этих стихов ― зачем их печатать в разделе рекламы? Автор решил так прорекламировать своё творчество? Или решил, что у литературных журналов тираж настолько маленький, что его талант туда не поместится?

― Наш великий поэт Масаока Сики как-то заметил,― заговорил Кимитакэ,― что короткие стихи не могут передать течение времени. Поэтому поэт, который пишет хайку, изображает не время, а лишь место. И в этом случае он ясно указал на то самое место, которое мы ищем.

― Звучит многозначительно. Но тут двенадцать строчек. Я, конечно, предпочитаю авангардную поэзию, но это что угодно, только не хайку.

― Да это и не совсем стихотворение. Если называть своими именами, ― это реклама.

― Какая-то хитрая реклама. Непонятно, что именно рекламируют.

― Просто она для знающих людей, способных её расшифровать. Примерно как шпионы бедных держав обмениваются секретными сообщениями на страницах с куплей-продажей и брачными объявлениями.

― Если так, то расшифровать их будет непросто.

― Не будет. Я их уже расшифровал.

― И что же значит первая строчка?

― Сама по себе ничего не значит. А стихотворение целиком означает, что компания занимается логистикой и оказывает услуги по “испарению”.

― Это что такое? Огонь под домами разводят, чтобы просохли?

― Нет, это как грузовые перевозки, только ночные и без лишних вопросов. Иногда человеку необходимо исчезнуть ― когда он наделал долгов, перешёл дорогу якудзе, вынужден жениться, а очень не хочется. И такая компания помогает ему снять новое жильё подальше от этого места, и под покровом ночи переехать туда вместе с имуществом. Конечно, если речь идёт об уклонении от призыва, то они сообщат куда следует, но во всех остальных случаях вопросов не задают.

― А если кредиторы будут того, кто испарился, через полицию искать?

― Наша полиция будет кого-то искать, только если есть основания думать, что человек похищен, убит или сговорился тайком с коммунистами. Это у неё прямо в уставе прописано. А если попросту ушёл и не сказал родне, когда вернётся ― то это его дело.

― Похоже, полиция не особенно против таких контор по “испарению”.

― Кто действительно не против ― так это частные детективы. Их обычно и нанимают, на поиски испарившихся. Второй по популярности запрос в таких конторах, сразу после слежки за женой или мужем.

― Звучит убедительно. Но откуда ты всё это знаешь?

― У нас в классе не у всех ребят семейной богатство унаследовано,― заметил Кимитакэ,― Кое-кто ― первый в семье, кто поступил в Гакусуин. Вот и рассказывали всякое о семейном бизнесе.

― Повезло. У меня в классе все девочки либо из военных, либо от торговцев каким-нибудь лесом. И ничего полезного не рассказывают!

― А может быть, они просто скрывают от тебя всё полезное?― предположил Юкио.

― Это было бы обидно. Неужели я такая неинтересная?

― Это зависит не от тебя ― а от того, как спрашивать,― произнёс длинноволосый таким тоном, что сразу отпало всё желание уточнять, что он имеет в виду.