— Это было бы потрясающе.

Эрик наклоняется и крепко обнимает меня. Это странно, как о-эм-джи, странно. Господи Иисусе, этот парень уже от меня шарахается.

Я выпрямляюсь, допиваю остатки скотча и заказываю еще один.

— О, я люблю тебя! Я лучше вернусь к своему столику, — он берет второй «Мартини» и начинает уходить, затем оборачивается с ухмылкой. — И, Лекс, не волнуйся, я прослежу, чтобы она пришла одна.

Я сканирую зал, надеясь найти ее одну. Среди других танцоров она там с ним. Моя кровь закипает, когда я вижу его руки на ней. С легким рычанием я стискиваю зубы, делая длинные шаги к ней, пробираясь зигзагами сквозь толпу, извиняясь, когда натыкаюсь на пары, крепко держащие друг друга, пока они танцуют под Фрэнка Синатру.

— Не возражаете, если я вмешаюсь? — перебиваю я, сверкая дружелюбной улыбкой, — Ради старых времен?

Загорелая кожа Шарлотты становится почти бледной. Джулиан, с другой стороны, раздражен. Он что-то шепчет ей на ухо, заставляя ее улыбнуться, а затем уходит, как и положено хорошему мальчику. Я кладу руку на ее руку, а другую — на талию. Мне хочется прижать ее к себе поближе, просто слишком много знакомого. Я должен пройти через это.

Она спрашивает, чего я хочу. Она обвиняет меня в том, что я называю нас друзьями, и я быстро говорю ей, что, по ее словам, наши отношения ничего не значат. Просто школьная интрижка.

И тут я указал на одну вещь, которую она мне сказала и которая ранила меня больше всего.

Что мы были никем.

Что все, что я говорил, ничего для нее не значило.

Она быстро меняет тему, полностью уходя от разговора. Затем следует тысяча вопросов. Ее любопытство распирает, почему я сменил профессию. Она так многого обо мне не знает, но я не хочу вести этот разговор на танцполе. Я прошу ее встретиться со мной после танцев, чтобы выпить, и, зная, что она слышала меня, но предпочла проигнорировать, я решаю сделать то, что у меня получается лучше всего — вызвать у нее реакцию.

— Как давно вы с Джулианом вместе?

— Почему, Лекс? Разве это важно? А как насчет тебя? Полагаю, ты больше не с Самантой, раз подцепил другую блондинку, — огрызнулась она.

Я спокойно объясняю ей все, и какая-то часть меня надеется, что это заставит ее ревновать, что может означать только то, что ей все еще не все равно. Ее лицо искажается, когда она сердится, и я ухмыляюсь, надеясь, что она смягчится, но я ошибаюсь.

Толпа прекращает танцевать, чтобы поаплодировать группе, и она пользуется возможностью закончить танец, поблагодарив меня, прежде чем уйти.

Поверженный и не уверенный в своих дальнейших действиях, я возвращаюсь к своему столику, забыв о своей спутнице Брук. Она смотрит на меня с пустым выражением лица.

— Кто она, Лекс? — ее тон ровный, она совсем не ревнует.

Это странно. Я не привык, чтобы рядом со мной были спокойные женщины.

— Кто? Брюнетка? — я оглядываюсь и вижу Джулиана, обнимающего ее. Черт! Одна минута вдали от меня, и она бежит в его объятия.

Сдерживая свой гнев, я разбиваю костяшки пальцев, пронизывая Шарлотту холодным взглядом. Каждый раз, когда его губы касаются ее губ, мой пульс учащается, заставляя мое тело напрягаться, а затем покрываться испариной.

— Просто кто-то из старшей школы. Никто особенный.

Даже произносить эти слова больно.

— Послушай, Лекс, есть кое-что, что ты должна знать, — Брук скручивает салфетку, нервно оглядываясь по сторонам, — Я согласилась на это свидание только для того, чтобы порадовать своих родителей.

Я смеюсь над иронией всего этого, приветствуя отвлечение: — Твоим родителям? Брук, не думаю, что я хоть немного нравлюсь твоему отцу.

— Видишь ли, дело в том, что… — она пригубила остатки шампанского, поставив пустой бокал на стол, — ты меня не интересуешь. Прости, я имею в виду, не только тебя… мужчин.

Потирая подбородок, я смотрю на нее с замешательством, пытаясь понять, прежде чем это щелкнет: — Ты предпочитаешь девушек?

Она смеется, тут же расслабляет плечи и испускает вздох: — Да, предпочитаю, Лекс. Прости, я не выходила в свет, а мой отец сейчас занят важной кампанией.

— Со мной секреты в безопасности, — я ухмыляюсь. — Но только если ты сделаешь одну вещь… притворишься, что я тебе интересна хотя бы на эту ночь. Это может пригодиться позже.

Да, у меня есть план. Его просто нужно выполнить.

Шарлотта может контролировать себя сколько угодно, но мало ей известно, что я знаю о ее слабости. В ее жилах течет ревность, и каким-то образом мне нужно разжечь пламя этой ревности и заставить его разгореться.

— Договорились. Я уверена, что смогу сыграть откровенную даму на одну ночь.

На этот раз мы оба смеемся, понимая, насколько все это хреново. Я рада, что между нами больше нет этого неловкого напряжения.

— Я вернусь, — говорю я ей. — Мне нужно в туалет.

В туалете я закрываю за собой дверь и расстегиваю молнию на брюках, чтобы вытащить член. Он пульсирует. С каждым ударом приходит наслаждение. Я закрываю глаза, вспоминая, как она стоит передо мной, ее грудь слегка обнажена в платье, ее загорелая кожа зудит от поцелуев, дорожка ведет к ее полным грудям. Я пытаюсь вспомнить, как выглядят ее соски, как они ощущаются в моем рту. Какой визг она издавала, когда я перебирал их зубами.

Мгновенно я дую на свою руку.

В эти дни мне не нужно много времени.

Схватив пачку бумаги, я вытираю руку, затем бросаю ее в унитаз и смываю. Я даю себе время успокоиться, прежде чем застегнуть брюки и выйти из кабинки, чтобы помыть руки. Как раз когда я стою у раковины, входит Джулиан.

— Ну что, тебе понравился танец с Чарли? Как в старые добрые времена, да?

В его тоне звучит ревность, но мне это чертовски нравится.

— Как в старые добрые времена. Но, эй, ты же слышал ее, мы тогда были просто школьниками, — отвечаю я, прикидываясь дураком.

— Но ты не был старшеклассником. Если я правильно помню из своего исследования, ты окончила школу за семь лет до нее. Значит, когда вы с Чарли встречались, тебе было, сколько, двадцать пять? А ей было восемнадцать?

— К чему ты клонишь?

— И ты был женат в то время. Видишь ли, Лекс, вот в чем дело… мы всегда хотим того, чего не можем иметь.

— У меня была она. Что, блядь, ты пытаешься сказать? — он хочет играть грязно, но он связался не с тем парнем.

— Именно. Она у тебя была, но ты не смог ее удержать, — он проверяет свое лицо в зеркале, одновременно поправляя галстук-бабочку. — Просто помни, с кем она сейчас и в чьей постели она будет сегодня ночью, — с наглой ухмылкой он толкает дверь и выходит из туалета.

Опираясь за раковину для опоры, мои костяшки побелели от напряжения. Стиснув зубы, я заглушаю ругательства, которые так и просятся быть выкрикнутыми в стенах этой комнаты. Враждебность к нему, словно кислота, обжигает каждый мой сантиметр.

Я смотрю в зеркало, ноздри раздуваются от напряженного выражения лица. Если Шарлотта такая же, как в школе, то ревность — это проклятие, от которого она так и не смогла избавиться, и мое отчаяние готово воспользоваться ее слабостью.

Вернувшись в бальный зал, я прохожу к нашему столику и наклоняюсь к уху Брук: — Пора обратиться за услугой?

Она кивает с дьявольской улыбкой и идет за мной на танцпол, где я нахожу нам место в поле зрения Шарлотты.

Шарлотта смотрит на меня с лучами смешанных эмоций. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать Брук в шею, закрываю глаза, делая вид, что вдыхаю ее аромат. Мои глаза медленно поднимаются вверх, ища реакцию Шарлотты.

Измученная, Шарлотта отпускает Джулиана и быстро идет к выходу. Я быстро оправдываюсь, полагая, что она выбегает из бального зала. Я замечаю ее, взволнованно идущую по коридору. Двигаясь в более быстром темпе, я крепко хватаю ее за руку и затаскиваю в небольшой конференц-зал.

Не в состоянии контролировать свои эмоции рядом с ней, я стучу по полу между нами, и мы оба кричим друг на друга от разочарования. Слова небрежно вылетают из наших уст, причиняя боль друг другу, чтобы стереть чувство вины за прошлое. В самый разгар момента выражение ее лица становится страдальческим, и, защищаясь, она снова заводит разговор о Саманте.