Однако мусульманский гарнизон начал отчаиваться. Продовольствия не хватало, усталость одолевала воинов все сильней. Начальники гарнизона предложили капитулировать. Они обещали, если их свободно выпустят из города, живых и здоровых, с оружием и багажом, отдать христианам после двухлетней осады город-крепость со всеми богатствами, которые в нем еще остались. Но оба короля отклонили это предложение, они ожидали полной капитуляции и выгоды от их победы, в частности, они рассчитывали получить обратно потерянные территории, Иерусалим и Святой Крест^35[369]. Последняя попытка Саладина прорвать осаду и освободить гарнизон провалилась 4 июля. Христиане готовили общую атаку, интенсивно проводили подкопы и начали засыпать рвы, мешавшие приблизиться к стенам, во многих местах уже готовым обрушиться.

Перед такой угрозой и после многочисленных атак 12 июля гарнизон вынужден был согласиться на полную капитуляцию города на следующих условиях: мусульмане отдадут город в таком же состоянии, со всем, что в нем находится: оружием, богатствами, кораблями и т. д. В обмен на свою жизнь они освободят тысячи христианских пленников среднего сословия и двести рыцарей, которых выберут короли. Мусульманам гарнизона сохранят жизнь за плату в размере двухсот тысяч динаров золотом. Они должны сдать начальников для обеспечения гарантий выполнения условий договора. Мусульмане, которые захотят принять христианскую веру, будут отпущены — это, впрочем, было предусмотрено изначально. Но вскоре, как отмечают хронисты, даже обращенные мусульмане стали присоединяться к войскам Саладина, и было запрещено их крестить. Наконец, Саладин должен передать христианам реликвию — Святой Крест, попавшую в его руки в 1187 г. во время битвы при Хаттине^36[370]. Саладин был удручен такими требованиями, но у него не было времени спорить, гарнизон сдался, а христиане уже были на месте. Мусульманский хронист рассказывает о капитуляции с точки зрения Саладина:

«Когда султан узнал о содержании писем, он совсем не одобрил этого и был очень зол. Он созвал своих советчиков. поставил их в известность и спросил их, что ему делать дальше. Мнения были различными, и он остался неуверенным и обеспокоенным. Он хотел в тот же вечер написать, (...) чтобы выразить недовольство соглашением на таких основаниях, и он все еще пребывал в таком состоянии, когда мусульмане внезапно увидели на стенах [Акры] флаги, знамена и кресты. Это была пятница 17 рамадана II 587 года (12 июля 1191 г.), в полдень. Франки как один закричали: удар был тяжелым для мусульман, а скорбь глубокой, по всему лагерю раздались плач, стоны и мольбы. Маркграф (Конрад Монферратский, новый «король Иерусалима») вошел в город со знаменами короля; одно он разместил на цитадели, одно — на минарете Великой Мечети — в пятницу! —, по одному — на башне тамплиеров и на башне сражений. Все мусульмане были согнаны в один квартал города»^37[371].

12 июля войска христиан совершили свой триумфальный вход в Акру. Они развесили свои знамена в знак собственности. В это время случился маленький инцидент, который потом имел тяжелые последствия. Один из немецких начальников крестоносцев, герцог Леопольд Австрийский, повесил свое знамя рядом со знаменами трех королей, Англии, Франции, Иерусалима, как это сделали еще несколько властителей. Люди Ричарда, очевидно по его приказу, сорвали знамена и сбросили со стены. Леопольда это очень разозлило, и он, не дожидаясь вознаграждения, вернулся к себе. Он затаил обиду на Ричарда, и в этом можно усмотреть причину (не единственную, конечно) пленения Ричарда после его возвращения из похода. Мы вернемся позже к этому унизительному акту, который Дж. Джилингем пытается оправдать любой ценой.

Конечно, в это время Леопольд не имел веса на политической арене. Он прибыл в Акру раньше двух королей и принимал участие в осаде с весны 1191 г. Он встретил под стенами осажденного города немногочисленные остатки немецкой армии, распавшейся после злополучной гибели Фридриха Барбароссы и затем частично собравшейся под знаменами Фридриха Швабского, сына покойного императора. Но Фридрих Швабский умер от болезни, как многие другие во время осады, и Леопольд стал предводителем очень маленького войска немцев без особых политических возможностей и средств к существованию. Согласно одному английскому хронисту, он даже пошел на службу к английскому королю вместе со многими князьями и представителями знати, получив от него субсидии, которые позволяли ему содержать армию^38[372]. Он не должен был водружать свое знамя на стенах, как будто претендовал на раздел имущества, причитавшегося победителям. На него могли претендовать лишь два короля (и возможно, еще претендент на трон Иерусалима). Как мы помним, Ричард и Филипп обязались делить пополам все свои завоевания. При таких условиях, замечает Дж. Джилингем, «водрузить свое знамя в Акре было абсолютно нереально^39[373]». Это решение Ричарда, бесспорное лишь с точки зрения «реальной политики» (если, конечно, Леопольд действительно полностью поступил на службу к Ричарду, в чем уверенным быть нельзя), в данном случае не было бы ни правомерным, ни разумным. Это было личное оскорбление, и оно хорошо показывает, что в глазах двух королей (и особенно в глазах Ричарда) все крестоносцы, которые приняли участие в долгих месяцах изнуряющей осады Акры, должны были подчиняться двум суверенам. Многие магнаты, знать, рыцари-крестоносцы, маленькие люди, которые долго страдали, почувствовали себя униженными и оскорбленными. Чувство ненужности, когда тебя считают никем, подтолкнуло их озвучить желание вернуться к себе домой.

Оба короля участвовали в разделе трофеев и пленных. Трения между ними не прекратились. Некоторое время спустя после прибытия Ричарда Филипп Август, опираясь на подписанные соглашения, не испугался потребовать половину богатств, которые Ричард получил на Кипре. Такое требование насмешило короля Англии, который ему разумно ответил, что завоевание острова — это заслуга его армии, и что это не имеет никакого отношения к крестовому походу. Договор же относился к завоеваниям, совершенным обеими армиями королей во время экспедиции. При таких условиях, продолжал Ричард насмешливо, король Франции должен разделить с ним Фландрию, которую Филипп собрался требовать для себя после смерти графа Филиппа^40[374]. Раздел Акры представлял меньше трудностей, но постоянно вызывал некие загвоздки: маркграф Монферратский, например, отказался отдать своих сарацинских пленников, которые должны быть переданы Саладину в качестве обмена. Кстати, доставшийся крестоносцам город представлял несколько проблем. Бывшие жители города, когда-то изгнанные, естественно, желали получить обратно свое имущество. Филипп Август взял на себя их защиту, а Ричард поддержал его в этом здравом решении.

Таким образом, город Акра был передан христианам, а религиозные реликвии возвращены первым хозяевам. Церкви, которые мусульмане превратили в мечети, были заново освящены. Простое восстановление вещей, как об этом рассказывает Амбруаз с мстительным ликованием:

«Нужно было видеть церкви, которые остались в городе, как они (сарацины) изувечили и стерли настенную роспись, перевернули алтари, разбили кресты и распятия, презирая нашу веру, чтобы удовлетворить свое неверие. Но они заплатили за это!»^41[375]

И вновь прошел слух, что больной Филипп выразил желание вернуться домой. Некоторые готовы были последовать его примеру. Ричард пытался их удержать. 20 июля он принес клятву оставаться на Святой земле, на службе у Бога еще три года или, по крайней мере, до тех пор, пока крестоносцам не удастся вернуть Иерусалим христианскому миру, и попросил короля Франции сделать то же самое. Филипп отказался^42[376]. Более того, он попросил у короля Англии разрешения вернуться во Францию.