Почему она так смотрит именно на меня? И что было в ее звгляде? Вызов? Сочувствие? Пренебрежение? Ничего нельзя прочитать по этим холодным и бесконечно прекрасным глазам.

По спине моей прокатывается волна неприятных мурашек и предчувствие чего-то плохого усиливается в несколько раз.

Я чувствую, как рука князя, держащая мою, слегка напрягается. Он смотрит на императора и ждет, когда тот начнет говорить, как и все остальные, затаив дыхание.

— Здравствуйте, мои дорогие, приближенные, родные и близкие, — скрипучий голос старика пронзает своды древнего церемониального зала, утопая где-то вверху, среди сотен и тысяч светильников, — я собрал вас здесь сегодня не просто для того, чтобы вновь увидеть вас, хотя лицезрение ваших прекрасных светлых лиц всегда приносит мне несказанное удовлетворение.

Старик вдруг начинает кашлять, и все переглядываются, ожидая, что он скажет дальше.

— Лилиана, милая моя, — говорит старик, — спасибо тебе.

Он принимает из руки своей молодой истинной платок и кашляет в него. Звук этого кашля настолько ужасен, что внутри меня все буквально съеживается и я непроизвольно начинаю произносить про себя молитву, обращенную к драконьему богу.

— Я не буду затягивать, милые мои, — продолжает он, зажав платок в дрожащей старческой руке, — вы уже, наверное, догадались, что я позвал вас не просто так, чтобы полюбоваться вашими прекрасными лицами. Хотя, без всяких сомнений, даже такой повод был бы достаточным, учитывая то, как сильно я вас всех люблю.

Император вдруг умолкает и переводит дух. Он что-то шепчет Лилиане на ухо и та отвечает ему.

— Я стар, — продолжает он, — вы можете видеть это и сами. Но несмотря на то, что внешняя оболочка для вас очевидна, внутри я все тот же дракон, каким был все эти годы. И я еще многое могу, уверен, у вас не вызывает это утверждение никаких сомнений. Я все еще могу оборачиваться в дракона, я все еще могу творить магию и разум мой все так же открыт нашему богу.

Старик воздевает руки к небу и издает утробный рык в котором, к моему удивлению, слышатся отголоски драконьего рыка. Я не знаю, способен ли старик все еще на полное перевоплощение, но частичное ему явно доступно. Я вижу, как руки его покрываются темно зеленой чешуей, а на пальцах появляются когти.

— Однако! — выкрикивает он, бессильно опуская руки, — мне осталось недолго. Совсем скоро либо смерть заберет мое человеческое тело, либо боги, драконьи и человеческие, потребуют вернуть им то, что они подарили мне. Я буду вынужден перевоплотиться в дракона в последний раз и зарыться в землю, ожидая, когда бог заберет мою чешую, чтобы подарить ее кому-то другому, кому-то достойному.

от этих слов рука моего князя дергается и я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Лицо его кажется сделанным из камня, настолько твердый и целеустремленный взгляд у него в эту минуту. Похоже, он был прав, и сегодня император и правда будет говорить о том, кто должен занять его место. Конечно, Каэн надеется, что наместником сделают именно его.

— Я уверен, что достойный найдется! — выкрикивает дребезжащим голосом император. И я уверен, что кровь достойного течет в жилах одного из вас!

По залу проносится едва слышный общий вздох.

— Среди вас много достойных драконов, и многие из вас имеют отпрысков, обладающих силой, которую вы подарили им благодаря тому, что соединили свои сердца и души истинными союзами. Бог был благосклонен к вам больше, чем ко мне. Я был бы раздосадован этим обстоятельством, если бы моя любовь к каждому из вас не простиралась выше небес и самых высоких горных пиков на краю земли. Но горевать не о чем. Каждая из моих жен любила меня, и каждой я дарил столько любви, сколько было в моем сердце. Однако лишь один из моих союзов был признан богом, подарив мне истинную на склоне моих лет, но бог не дал мне шанса продолжить мое потомство. Так что теперь дело за вашими отпрысками, еще не обретшими свою чешую, перешедшую к нему от ваших линий.

Старик останавливается и снова начинает кашлять. На этот раз кашель звучит еще хуже. Император сотрясается всем телом и кажется, что он вот вот рухнет на пол. Но приступ прекращается, и он, держась одной рукой за палку, а другой за плечо своей юной истинной, продолжает говорить:

— Когда придет час, одному из вас я скажу где земля укроет мое тело навеки. Когда придет час, один из вас придет и укажет вашему отпрыску, где искать императорскую чешую. Один из вас, станет отцом нового императора. Истинного императора, рожденного от истинной пары. Линия одного из вас, с того самого момента, как ваш сын найдет мою чешую и воссоединится с нею телом и душой, станет императорской.

Император замолкает и по залу проносится бормотание. Каждый князь что-то говорит своей жене. Каждый, кроме Каэна. Мой муж молчит и только не отрывая взгляда смотрит на императора.

— Первый, кто объявит о грядущем появлении наследника, станет тем, кто удостоится чести принять императорский трон и стать временным наместником, пока его отпрыск не войдет в пору совершеннолетия.

По залу теперь уже проносится явный ропот. Некоторые из двух дюжин князей даже позволяют себе что-то выкрикивать недовольными голосами.

Мой князь поворачивается ко мне и говорит мне на ухо.

— Помнишь что я говорил тебе, Анна? Не подведи меня.

— Но…

Я обрываю себя на полуслове, видя внутри глаз Каэна такую непоколебимую твердость и мощь, что мне становится страшно не только за себя, но и за всех присутствующих.

— Есть ли среди присутствующих те, кто зачал от истинного и ждет появления наследника? — спрашивает скрипучим голосом император.

— Есть, — вдруг слышу я громкий голос Каэна, — моя истинная ждет наследника!,

Каэн

По залу проносятся удивленные возгласы. Старик трясется всем телом, ему явно тяжело сейчас даже говорить.

Однако, услышав то, что я сказал, он как будто получает новый заряд силы.

Все уже списали меня со счетов, предположив, что моя истинная бесплодна и я так и останусь последним из рода Сандерсов. Все эти напыщенные самодовольные индюки уже решили, что я так просто сдамся и приму свою судьбу.

Нет, друзья мои, Каэн возьмет свое. Сильнейший из драконов должен быть наместником, а не кто-то из этой кучки прожигающих жизнь и наследство своих отцов.

Лицо его расплывается в улыбке.

— Мальчик мой, подойди сюда, — говорит он, — и подведи ко мне свою прекрасную жену, дай посмотреть на нее поближе.

Сейчас, самый важный момент в моей жизни, я чувствую его. Дракон внутри меня трепещет и сжимается, словно пружина, замирая в ожидании. Я чувствую внутри себя столько необузданной силы, что мне кажется, если бы не мои неимоверные усилия, я бы спалил к черту весь зал со всеми кньязьями и императором впридачу.

Здесь нет ни одного, кто был бы достоин этой чести, стать наместником, кроме меня. Все это знают, и все опускают глаза, когда мимо них идем мы с моей истинной.

Бросаю взгляд на жену. Анна так красива сегодня, что на нее больно смотреть. Я знаю, что все это видят, и знаю, что каждый завидует мне и ненавидит меня. Несмотря на маленький утренний инцидент, она вся словно бы сияет изнутри.

Даже истинная императора, молодая Лилиана, на фоне Анны кажется бледной мышью, хоть и не лишена определенных женских достоинств. Не будь у меня Анны и еще трех тайных жен, я бы, может быть, и забрал ее себе, когда старик отдаст душу богам. Хотя… Где четыре, там и пять. Почему бы и нет? К чему ограничивать себя?

Я чувствую, как рука моей истинной дрожит в моей руке. Бедняжка не привыкла к таким скоплениям народа. Анна набожная, гордая и чрезмерно щепитильная в некоторых вопросах, но именно это во многом, делает ее для меня такой привлекательной.