Император издает яростный вопль и из последних сил встает на ноги. Я вижу, как земля впереди буквально плавится и течет от струи яростного пламени, которое он выпускает изо рта.

В страхе я зажмуриваюсь и жду, когда все закончится, молясь, чтобы император не забыл про меня, ослепленный своим предсмертным порывом ярости.

Спустя несколько мгновений все стихает и я чувствую только его неровное дыхание.

— Дальше лететь я не смогу, прости, Анна,— говорит он. — Похоже, богу угодно, чтобы я закончил свой путь в этом месте.

— Император Шрайк, — говорю я еле слышно даже для самой себя.

— Я исполню то, что должно, — рокочет он, словно бы в полусне, — силы оставляют меня, и остался последний шанс на то, чтобы земля приняла меня обратно. Прости меня, дитя.

— Но что же я буду делать? — едва не плача, спрашиваю я, уже не скрывая свой страх перед неминуемой гибелью, которая ждет меня одну в этой безжизненной пустыне, простирающейся на многие мили вокруг.

— Все, что тебе нужно сейчас, дитя, это свидетельствовать мой уход. Обо всем остальном позаботится наш создатель.

— Но как? — спрашиваю я дрожащим голосом, уже осознавая в глубине души, что ответа не получу.

— Беги, девочка, если не хочешь совершить погребение вместе со мной.

Я оглядываюсь по сторонам и волна дикого страха и одиночества охватывает меня. Неужели все закончится здесь? Невыносимый холод, который пронизывал мое тело на высоте, теперь, здесь внизу, сменяется нестерпимой жарой, которая только становится еще сильнее, от пламени, которое извергает гибнущий император.

Я, не помня себя от страха, слезаю с его спины и обжигая пальцы, карабкаюсь вниз по его огромной лапе, молясь, чтобы у него хватило рассудка не раздавить меня.

Помнит ли он еще, что я карабкаюсь по выступам на его теле? Мне остается только надеяться.

Едва я ступаю ногой на раскаленную землю, раздается душераздирающий вопль дракона, от которого все внутри меня содрогается, едва не заставляя мою душу впокинуть тело.

не многим удается услышать последний крик дракона, и я жалею, что слышу его, потому что нет на свете звука ужаснее этого крика.

Я закрываю уши и пригибаюсь. Сейчас в голове моей только одна мысль, отбежать как можно дальше. Спастись любой ценой, спасти сына.

Я бегу вперед, спотыкаясь на камнях и чувствую, что земля под моими ногами содрогается от ударов чудовищной силы, словно от землетрясения.

Когда я наконец отваживаюсь остановиться и посмотреть назад, я вижу, как дракон бьет в землю своими огромными лапами, одновременно разогревая ее, так что она раскаляется, и начинает течь, как вода.

Наконец, он издает еще один оглушительный крик и словно гигантский молот, вонзает свой острый шип на лбу в землю.

От чудовищного удара меня сшибает с ног, но спустя пару мгновений я заставляю себя встать, и с ужасом смотрю на огромную трещину в земле, которая только что появилась.

С безумно колотящимся сердцем я смотрю, как дракон закапывает свое огромное тело в под землю, вгрызаясь в каменистую почву.

Извиваясь, словно ящерица, он уменьшается в размерах, на глазах становясь все меньше и меньше.

Я подхожу ближе и, со смесью благоговейного трепета и отвращения, смотрю, как то, что только что было императором, ломая собственные кости, забирается в узкую расщелину, полностью скрываясь в ней.

Спустя несколько бесконечных минут я чувствую телом еще один подземный толчок едва не сбивающий меня с ног. Расщелина сдвигается и вдруг становится так тихо, что я слышу биение собственного сердца.

— Император? — говорю я, зная, что уже не услышу ответ, и голос мой звучит сухо и бесплотно, словно сам раскаленный воздух высасывает из звука моего голоса жизнь.

— Император! — кричу я, не веря в то, что прямо сейчас видела своими глазами. — Пожалуйста, не оставляйте меня одну!

Он не ответит.

Он мертв.

Его больше нет.

Оглушительная тишина вместе с осознанием необратимости произошедшего обрушиваются на меня безжалостной каменной лавиной и я, роняя слезы на раскаленную землю, подхожу ближе к тому месту, где теперь покоится император.

Ничем не примечательная борозда в земле, присыпанная камнями. Вот могила величайшего дракона всех времен. Мудрого и доброго императора, правившего не одну сотню лет, объединившего под своим гербом множество стран и положившего конец бесконечным междоусобным распрям князей.

Никто никогда не узнает, что именно здесь покоится чешуя императора Шрайка. Никто никогда не сможет подобрать эту чешую и стать подлинным наследником великой империи.

Почему бог так немилосерден ко мне? Почему он обрек меня на гибель здесь в этих безжизненных землях, где я погибну без воды и укрытия за считанные часы?

Я отлично помню, что на многие мили и мили вокруг нет ни души, нет ни городов, ни лесов, ни намека на укрытие.

неужели на этом все, и я погибну здесь, унеся тайну императора в могилу?

Это несправедливо. Так не должно быть!

Не вполне соображая, что я делаю, я, ломая ногти, поднимаю с земли камень и тут же роняю его. Неужто я обезумела решила откопать императора?

Я начинаю кашлять и падаю на колени, чувствуя, как острые камни ранят мою незащищенную кожу.

Я поднимаю голову и щурюсь от яркого испепеляюще жаркого солнца.

Если бог — это огонь, то сейчас он смотрит на меня через это безжалостное светило. Смотрит не мигая. Он смотрит и спрашивает, достойна ли я?

— Помоги мне быть достойной, — говорю я, чувствуя, как солнце обжигает мои закрытые веки и слепит мне глаза. — Покажи мне путь.

И в эту секунду я чувствую легкий, едва заметный звон, доносящийся до моих ушей. Я опускаю глаза и вижу скромный медальон с голубым камнем, подаренный мне Тайделом.

Каэн

Мне хочется прямо сейчас разбежаться и впечатать наполненный магической силой кулак прямо в самодовольную ухмылку Салемса.

— Князь, — строго говорит Лилиана, обращаясь к Салемсу, — вы так радуетесь, словно не видели, что сейчас произошло. Ваш император и повелитель отправился в последний полет и ваша улыбка, как и ваши слова тут не к месту. Князь Санндерс беспокоится за свою истинную и это совершенно нормально в его положении, вам бы следовало проявить немного участия.

Я вижу, что Салемс хочет что-то ответить, но изо всех сил сдерживается. Конечно, ему неприятно, что такая юная девчонка отчитывает его, словно нашкодившего щенка.

Встречаюсь глазами с серьезным взглядом молодой истинной императора и всю мою злобу и ненависть к Салемсу словно бы гасят ее холодные глаза. Да что это за женщина? Откуда в таком юном создании столько глубины и силы?

— Простите, — цедит сквозь зубы Салемс, и я не без удовольствия отмечаю, как он раздраженно кривит рот.

Салемс кланяется Лилиане, бросает взгляд на меня и не говоря больше ни слова, уходит прочь с площадки. За ним вереницей устремляется группа князей с меньшим влиянием. Каждый из них, уходя, бросает враждебный взгляд на меня и я чувствую, что если бы здесь не было истинной императора и архимагистра, они бы с удовольствием растерзали меня голыми руками. Они словно шакалы, ждущие своего часа.

Салемс явно что-то знает… Но откуда? Он говорит так, словно уверен, что моя истинная не беременна на самом деле. Словно знает, что вернуться ей не удастся. Словно знает, что ее ждет неминуемая гибель.

От одной мысли об этом внутри меня скручивается тугой узел боли.

Нет... Анна не может умереть. Этого не может случиться. Я должен гнать от себя эти мысли.

— Это безумие, тихо говорю я, едва сдерживая готовый вырваться наружу гнев. — Император не должен был подвергать будущее империи такой опасности. Что если она не сможет найти дорогу? Что если она погибнет? Неужели вы не могли отговорить его?