Петр Савельевич Кусов оказался человеком весьма пожилым, с нездоровыми мешками под глазами и лихорадочно румяными в склеротических жилках щеками. Бегло глянув на командировочное удостоверение, передал ого для регистрации секретарю и придвинул к столу кресло поудобнее.

— Присаживайтесь, — пригласил, церемонно склонив голову. — Для начала ознакомлю с одним документом, — вынул из папки заранее приготовленные бумаги и без всякого предуведомления начал читать, многозначительно акцентируя отдельные фразы.

Лосев вскоре догадался, что это была речь, которую произнес на торжественном митинге видный работник Совмина, посетивший комбинат в конце прошлого года. В ней должным образом отмечались успехи заполярного гиганта, героизм и самоотверженность рядовых тружеников и руководителей. Перечисляя фамилии, то бегло, то с расстановкой, Кусов даже легонько всхлипнул, когда назвал себя и, залившись краской, поспешно скомкал оставшуюся часть речи.

Закинув ногу на ногу и сцепив на колене пальцы, Герман Данилович едва удерживался от резкого замечания. Речь, которую его вынудили прослушать, безусловно содержала интересные для него идеи. Была она яркой, взволнованной и, вместе с тем, глубоко аргументированной. Можно было бы от души поблагодарить Петра Савельевича, если бы тот ознакомил его с подобным документом в более деликатной форме. Но это демонстративное прочтение, как бы закрывавшее раз и навсегда возможность любой дискуссии, показалось столь несвоевременным и неуместным, что Лосев почувствовал себя уязвленным. Такого, признаться, он никак не ожидал. Было смешно и стыдно.

Прослушав в полном молчании декламацию Кусова, он не проронил ни слова и после того, как Петр Савельевич бережно упрятал в папку сколотые скрепкой листы. Кусов, однако, расценил это молчание по-своему.

— Какие будут вопросы, Герман Данилович? — осведомился ом.

— А никаких! — Лосев вызывающе весело вскинул голову. — Поживем, увидим. Для начала я бы хотел договориться о встрече с Логиновым. Где он сейчас?

— Вероятно, у себя, — Кусов снял трубку. — Где Владлен Васильевич? — спросил, машинально рисуя цветочки на перекидном календаре. — Ах, на Хантайку вылетел! Ясненько. И когда ожидается?.. После шести, — значительно кивнув Лесеву, записал для него номер телефона.

— Рабочий день до скольких? — поинтересовался Герман Данилович.

— Ничего, звоните, — покровительственно заметил Кусов. — Он обычно допоздна задерживается. В чем, если не секрет, основная цель вашей командировки?

— Основная? Затрудняюсь пока сказать точно, но, видимо, прежде всего меня будут интересовать вопросы управления.

— Вам, конечно, известно, что наш комбинат назван в Письме ЦК КПСС, Совета Министров СССР, ВЦСПС и ЦК ВЛКСМ в числе лучших? За короткий срок нам удалось накопить ценнейший опыт комплексного решения вопросов производительности труда, эффективности и качества производства.

— Что за вопрос? — пряча улыбку, кивнул Лосев. Он уже понял, с кем имеет дело, и ожидал лишь удобного момента, чтобы закончить беседу. Эта встреча не дала ему ровным счетом ничего, а материал, якобы подготовленный Кусовым, едва ли мог дополнить редакционное досье.

— Вы, надеюсь, обратили внимание, что «Правда» уделяет комбинату самое пристальное внимание? — спросил Герман Данилович, давая понять, какого рода публикации следует ждать от него, специального корреспондента. Прежде чем проститься, ему хотелось успокоить Кусова.

— Да-да, очень положительные выступления. В целом, я имею в виду. Конечно, попадаются и отдельные критические замечания, не без того, — Кусов снисходительно махнул рукой. — Но в основном, пишут достойно. В позапрошлом году, например, Константин Михайлович Симонов побывал… Масштабно осветил! Стратегически.

— Превосходный очерк! Читал. Но не по моей части.

— Поднимать героизм — почетная задача. Это касается всех.

— Совершенно с вами согласен, Петр Савельевич. Но, кроме героизма, есть ведь и другие составляющие успеха. Не так ли? В минувшей пятилетке, если не ошибаюсь, комбинат на шестнадцать процентов увеличил выпуск цветных металлов, а в текущем пятилетии предусмотрен еще более высокий рост. За счет чего, интересно?

— Как намечено, так и будет. Месячные планы перевыполняются.

— Не сомневаюсь. Но мне как журналисту важно проследить роль каждого фактора. Сколько, к примеру, может дать реконструкция производства и модернизация оборудования, сколько — интенсификация основных процессов. Или возьмем развитие рудной базы. Оно опережает сейчас производственные мощности. Хорошо это? А может, не очень? И до каких пор возможен дальнейший рост? И насколько эффективны методы управления?

— Вы полагаете, что ответ на все вопросы лежит в сфере управления?

— Не знаю, на все ли, но на многие — наверняка, — и, словно ставя последнюю точку, Лосев устремил на собеседника нарочито незаинтересованный взгляд. — На «Надежде», если мне память не изменяет, темпы возведения новых цехов отстают от плановых?

— Кто вам успел сказать?

— Помилуйте, Петр Савельевич, перед отъездом я внимательно проштудировал подшивку вашей городской газеты.

— Основательно подготовились.

— А как же иначе?

— Строительство Надеждинского завода, не скрою, наша главная забота. К сожалению, не все здесь зависит от нас, заполярцев. Генеральный подрядчик, Минэнерго то есть, не позаботился заблаговременно о создании собственной производственной базы. Вот и пришлось «Таймырэнергострою» довольствоваться нашими харчами. Комбинат взял их, можно сказать, на полное боевое довольствие. Что же касается жилья, материально-технических ресурсов, то, как говорится, по одежке приходится протягивать ножки. Самим не всегда хватает. Темпы!

— Вот мы и подошли с вами к вопросам управления, Петр Савельевич. Темпы, ресурсы и, между прочим, ситуацию с подрядчиком и со смежниками, которые тоже не всегда выполняют взятые на себя обязательства, — все это можно было предусмотреть, заранее спланировать и даже проиграть на ЭВМ, — Лосев замолк, осуждая себя за излишнюю запальчивость и вообще за то, что дал втянуть себя в этот никчемный спор.

Кусов бросил на него быстрый оценивающий взгляд и, словно выкладывая карты на стол, заметил!

— Я, извините, четвертый десяток работаю в Заполярье. Пока хозяином всему считался комбинат, все было, как штык. Вопросы решались оперативно и четко, без всяких компьютеров, — он осуждающе покачал головой. — Но жизнь идет, развивается… Проблемы, которые можно было разрешить простым поднятием трубки, — тронул ближний, нежно-розового оттенка телефон и не удержал вздоха, — обрастают ненужными сложностями. Доколе, как говорится?

— Отныне и присно, — кивнул Лосев. — Боюсь, что к простым рецептам возврата не будет. Дальше — сложнее.

— Похоже, вас это радует?

— Я, видите ли, по специальности социолог, — улыбнулся Лосев. — Независимые от людской воли экономические процессы не могут меня ни радовать, ни огорчать. Я лишь констатирую, что в развитии общества каждый новый шаг достигается ценой все больших и больших усилий. Другое дело, что планирование и научная организация труда позволяют нам свести до возможного минимума лишние издержки. Вы согласны?

— Не знаю, — вновь покачал головой Кусов. — Многие сложности представляются мне надуманными, — его широкая, сохранившая давние трудовые отметины рука непроизвольно сжалась в кулак. — Просто нужен крепкий хозяин. У нас некоторые думают, что стоит комбинату получить права главка и все трудности разрешатся, как по щучьему велению. Как бы не так! Не то, что у главка, у министерства нет настоящей власти. Все приходится согласовывать, до бесконечности утрясать.

— И это тоже характерная черта развитого социализма. Власть, уважаемый Петр Савельевич, и управление — понятия совершенно неоднозначные.

— Вот и скверно, что так. В войну мы здесь все сами делали — от станков до ходиков, и давали, как надо, легирующие на броню. Время, конечно, было исключительное, я понимаю, но вместе с тем и показательное. Люди довольствовались минимальным. Производство, быт — все подчинялось главной задаче. Сдается, порой, что кое-кто с жиру беситься начинает. И готов большие средства на ветер пустить во имя достижения второстепенных, мягко говоря, целей.