— К слову, раз ты не собираешься меня дальше соблазнять, будь любезен, дать мне сесть, а то я здесь, понимаешь ли, уже размечталась, настроилась, — не упустила я возможность поддразнить мужчину со связанными в моём отношении руками.

Душа пела!

Это ведь я могу теперь всячески над ним издеваться. Тут коснуться, там поцеловать, глазками похлопать… И всё это без последствий!

«Расплата будет жестокой», — подсказал здравый смысл.

«Ой, когда там ещё будет эта расплата», — отмахнулась я, представляя, какие возможности передо мной открылись. Если даже при магическом договоре запрет сайрены жалил его иглами, что будет без договора? Наверняка он не станет даже проверять.

— Жестокая, — прошептал Рагнар, прижался к моей шее носом и втянул аромат нежной кожи. Затем коротко поцеловал и отстранился, помог сесть.

Не стала ему сообщать, что предательское тело замечательно мне мстило за то ли неоконченную, то ли даже не начатую близость. А ещё против меня работал мой ужасный характер. Как только я узнала, что нам с драконом ничего не светит, захотела его вдвое, втрое сильнее! И ни одного сомнения в голове. Ни малюсенького! Куда делись сотни аргументов, почему нельзя поддаваться минутной слабости? А нет их. Испарились, как дым. Улетели с ветром. Растворились в воде. Вот и ёрничаю, думаю, что смогу безнаказанно дразнить мужчину. Сама–то тоже буду страдать! Мне и игл не надо — от одного вида дракона кости выламывает, до того хочется сильнее к нему прижаться, впечататься в мощное тело и никогда не отлипать.

Так, нужно отвлечься.

О чём мы там говорили до непристойных объятий?

— Рагнар, а как мне привязать к себе мир?

— Пролитой кровью и магией. В твоём случае нужно ещё призвать огненную тьму.

Мелькнула мысль, что потеря невинности явно приятнее добровольно порезанной руки. Вот ведь мерзкие сайрены! Теперь я их не люблю ещё сильнее!

— Но мир сейчас принадлежит тебе. Выходит, ты отказываешься от него, чтобы он стал полностью моим? Или он будет нашим общим? — уточнила с любопытством и погладила мелкий песочек, показывая, что я очень даже хорошая и не страшная, можно начинать ко мне привязываться самостоятельно до начала ритуала.

Дракон надолго замолчал, а я решила быть мудрой и не торопить его. Похоже, что–то в наших отношениях сегодня неуловимо изменилось, и сейчас нам обоим стоит остановиться, осмыслить новое положение дел.

Но умные мысли голову решительно не посещали. Я сидела, смотрела, как сгущается тьма, как радостно пылает Огонёк, танцуя, выбрасывая в потемневшее небо оранжевые брызги, как хмурится Рагнар, такой красивый в полуодетом виде. Едва одетом! На нём лишь штаны; свет и тень делают его тело ещё более рельефным, завораживающе–прекрасным. И я страшно жалею, что такая нерешительная дурёха. Ведь могла воспользоваться случайно заключённым магическим договором и качественно допросить дракона. Так, чтобы магические обязательства перевесили приказ сайрены. У меня была бы и информация, и полная любви и жарких объятий ночь…

А я ещё думала, до чего ловко закончила ритуал!

Ловко… Теперь сижу и локти кусаю. А дракона не кусаю, хотя очень хочется.

«Н-да, Алеся, ты сейчас живое воплощение шуточек про женскую логику», — подколол здравый смысл. А мне не до него. Смотрю на мужчину и уже не понимаю, отчего всё это время бегала, зачем искала оправдания, если с первой нашей встречи думаю только о нём.

Разве не встречались мне интересные мужчины?

Разве не было возможности в той же академии ответить на взгляд какого–нибудь красавчика? Он тот час же оказался бы рядом, не сомневаюсь.

Но я не смотрела. Не видела никого, кроме Рагнара. И даже Маро… Он ведь нечеловечески–красив, умён, восхитительно–силён и талантлив. Плюс, загадочен ровно в той степени, когда не можешь выбросить из головы, желая найти ответы на все вопросы.

Но нет. Маро я воспринимаю по–свойски, будто он мне друг или троюродный брат. Не слишком хорошо знакомый, но удивительно–родной. А других мужчин я просто не замечаю. Не вижу. Нет их.

Те три красавца в библиотеке. Увидев их прежде, я бы сидела как на иголках и не дышала, или хватала за руку Таньку и пищала ей на ухо о своих восторгах. Они ведь действительно красивы, каждый по–своему, уникально. А я и глазом не моргнула. Ничто не шевельнулось в девичьем теле, ничто не коснулось души. Оценила холодно — как статую в музее.

Потому что нет в моём сердце места для других. Там Рагнар и миллиард моих сомнений, недоверчивых переживаний и… обман. Саму себя обманывала столько времени, не желая признать очевидное — я упала в любовь. Шагнула в пропасть без страховки. Затем осознала на мгновение столь ужасную информацию, спрятала чувство в нишу, забетонировала, заштукатурила, обои поклеила, картину сверху повесила и изо всех сил делала вид, что нет никакой любви. И не было.

Трусиха.

Можно обманывать кого угодно, но только не себя.

Страшно любить, но поздно прятать голову в песок. Чувства… вот они — в сильно бьющемся сердце, в пропитанной страстью коже, в древней, животной потребности вдыхать его аромат, насыщаться им, в желании быть рядом, заботиться, дразнить, целовать…

Посмотрела на Рагнара без многослойных внутренних фильтров, искажающих истинную картинку до неузнаваемости.

Всё в нём для меня идеально. И даже характер его, непростой, скрытный, не смущает. Сейчас я вижу, сколько он делал для меня, сколько оберегал, а главное — пытался не сломать маленького, но гордого воробышка, когда понял, что девушка ему досталась нежная, но с характером. Да, возможно, он больше дрессировал, чем учил. Но он и не преподаватель, действует так, как умеет, искренне старается помочь.

Даже поцелуи наши дикие, крышесносные. Я теряю себя, растворяюсь в его жарких касаниях неспроста. Знаю — даже если за мгновение до взрыва я попрошу остановиться, он это сделает. Ради меня, моих страхов, комплексов. Постарается не беситься и разумно подойти к вопросу — понять, что меня тревожит, а затем успокоить, при необходимости — выждать время и только тогда вернуться к вопросу соблазнения трепетной лани.

Соблазнения… Да я сама уже готова наброситься на него. Такой он… Тело прошило молнией страсти. Я затрепетала, выдохнула несчастно, опустила голову, не желая выдавать своё состояние. Да только отяжелевшая враз грудь ходила ходуном, чаще и настойчивее подставляя взгляду дракона заострённые, напряжённые вершинки.

Он сглотнул. В тишине ночи звук прозвучал особенно громко.

— Проведём ритуал, вернёмся и я буду заниматься с тобой лично. История, фехтование, танцы, этикет… — по всем предметам. Каждое утро мы будем медитировать и тренироваться, каждую ночь ты будешь призывать Тьму и спать в её объятиях под моим присмотром. Так удастся поскорее…

— Звучит, как: «Я долго не протяну», — сообщила, хмыкнув. А ещё подумав, что я, кажется, тоже готова на многое ради ночи с ним. Планету дракону не подарю, но связь сайрен уничтожу так быстро, как только возможно. И скромничать больше не стану.

— Ты даже отдалённо не представляешь степень моих мучений, — со вздохом сообщил дракон, а затем всё–таки ответил на давно заданный вопрос. — Этот мир я присмотрел для своих целей, однако… Время отдавать долги. Он твой. Ты можешь возродить былое величие тёмных, можешь приходить сюда плавать и загорать, можешь ничего не делать и просто тянуть из него силу. Расстояние — не помеха. Ты будешь связана с ним до конца жизни.

— Луцан разрушили стихийные драконы, — тихо произнесла я вычитанное недавно в книге, которую выторговал у библиотекаря специально для меня Маро.

— И были жестоко за то наказаны, — подтвердил Рагнар.

— Ты не можешь нести ответственность за действия предков, — произнесла я убеждённо, поднимаясь с циновки и натягивая на плечи остатки рубашки. Взгляд дракона потемнел, коснувшись моей груди, и я сложила руки, прикрывая столь интересную ему часть тела. А ведь думала, что буду его дразнить! Ну–ну! Забочусь о чувствах своего дракона теперь больше, чем о своих. Вот оно, что любовь с людьми делает. Потупилась на миг, улыбнулась своим мыслям.