Вопрос показался Алисии странным, ведь муж обычно мало интересовался персоналом. Но в данном случае его, вероятно, мучила совесть – Ханна Вебер пострадала на фабрике. Поэтому предложение Пауля устроить ее на кухню помощницей упало на плодородную почву.

– Я разузнаю, Иоганн. Ты приедешь обедать?

– Сегодня не смогу. До вечера, Алисия!

Было почти восемь часов, сейчас придет поезд из Парижа. Если Китти цела и невредима, остальное подождет. Только бы она вернулась домой, только бы обнять бедную девочку…

Вошел Гумберт, принес горячий кофе и убрал куверт после господина директора. Новый камердинер был невероятно прилежным и во многом очень ловким, однако полноценно заменить Роберта не мог. Алисии было жаль умного смышленого молодого человека, она бы повысила его до дворецкого. Но, кажется, теперь он давно уже был на пути к Новому Свету. Дай бог, чтобы он был там счастлив!

– Пусть придет фрейлейн Шмальцлер, Гумберт.

– Будет сделано, госпожа.

Элеонора Шмальцлер еще вчера вечером, вздохнув, заверила, что, как и раньше, постарается держать виллу на должном уровне. Помимо Мари теперь и Августа в основном не работала: ноги у нее отекли, что мешало ей двигаться, кроме того, она не могла нагибаться.

– Вы справитесь, дорогая Элеонора. Мы сейчас почти никого не принимаем, – успокоила она экономку.

Этим утром внешний вид фрейлейн Шмальцлер был не так безупречен, как обычно: волосы выбивались из прически, лицо не бледное, как обычно, а порозовевшее.

– Прошу прощения, госпожа. Я помогала Эльзе с уборкой в спальнях.

– Вы? Почему не Мария Йордан?

Экономка слабо улыбнулась. Мария Йордан в прачечной раздавала указания прачке. Во время последней стирки та испортила две тонкие блузки госпожи Алисии.

Алисия была достаточно опытной, чтобы не обмануться этой улыбкой. Предположительно Мария Йордан отказалась выполнять обязанности горничной. Госпожа тихо вздохнула. Как же не хватало Мари на вилле! Она всегда была там, где требовалась помощь, и всегда такая приветливая.

– Как дела у нашей маленькой Ханны?

То, что Алисия услышала, ей не слишком понравилось. Девочка ходила в школу и появлялась на вилле лишь после обеда на пару часов. Мать настаивала на том, чтобы та жила дома, Элеонора считала иначе. Домоправительница рассказала, что Ханна пока не может полноценно двигать правой рукой, но, кроме того, девочка работает без охоты и прилежания. В основном сидит на кухне и смотрит на стену, то немногое, что она способна делать, можно пересчитать по пальцам. При этом она все время голодна и съедает все, что ни предложишь.

– Она ведь еще ребенок, – возразила Алисия. – Нам нужно набраться терпения.

У Шмальцлер, видимо, было свое мнение, но она промолчала. Девочка очень обязана Мари, может, у нее получится воспитать из Ханны хорошую кухарку.

В дверях появилась Элизабет – и очень вовремя: Алисия хотела было уже послать за ней экономку. Видя радостное выражение лица дочери, она решила не начинать утро с выговора, во всяком случае, не делать это в присутствии экономки.

– Доброе утро, мама. Фрейлейн Шмальцлер, Вы сегодня удивительно свежи и бодры. Ах, какое утро! Что за весна!

Элизабет поцеловала мать в щеку и села завтракать, развернула салфетку, потянулась за кофейником.

– Думаю, мы на этом закончим, фрейлейн Шмальцлер, – сказала Алисия. – И передайте Марии Йордан, пусть поможет со спальнями.

– Будет сделано, госпожа.

И благодарно кивнула, затем бесшумно затворила за собой дверь и вернулась к работе.

– Налить тебе чашечку, мама?

Элизабет еще держала кофейник в руке. Майсенский фарфор с цветочками, ручка в виде выгнутой лебединой шеи. Свадебный подарок маминых родителей, за который, как, впрочем, и за многое другое, Иоганну пришлось заплатить.

– Полчашки, Лиза. Я сегодня ужасно нервничаю. Ты ведь знаешь…

– Из-за Китти? – ответила вопросом старшая дочь. – Ах, да приедет она. Папа прав: слишком уж много вокруг этого беготни.

Алисия налила в кофе немного сливок, добавила сахара и подумала, какая же Элизабет невыносимо равнодушная, если не сказать – бесчувственная. Но так уж повелось: ее дочери всегда были словно лед и пламя.

– С потерянными детьми так. – Алисия вздохнула. – Чем больше хлопот они доставляют, тем больше мы их любим. Матери так устроены, Лиза. Однажды ты станешь матерью и поймешь меня.

Элизабет тем временем сняла верхушку вареного яйца, очевидно, не слишком обращая внимания на слова матери. Сегодня утром она была хорошенькой. Пеньюар не слишком облегал фигуру, но и не очень ее скрывал, девушка казалась в нем стройнее; голубая ткань идеально гармонировала с цветом глаз. Сшит, конечно, по эскизу Мари. Но не только это. Сегодня Элизабет излучала удивительную уверенность в себе.

– Уже десятый час. – Алисия посмотрела на часы. – Интересно, чем они заняты?

– Ты имеешь в виду Пауля и его свиту? – усмехнулась Элизабет и посолила яйцо. – Думаю, после столь долгого путешествия они снимут два гостиничных номера, чтобы прилечь.

Алисия уставилась на Элизабет. Что она говорит? Разве Пауль не отправится сразу с вокзала к Китти? С другой стороны, они действительно ехали всю ночь и, очевидно, утомились…

– Два номера в гостинице?

Элизабет подняла брови и с аппетитом вычищала ложкой нутро яичной скорлупы.

– Конечно. Один для Пауля и Мари, другой для Альфонса Бройера и Китти…

– Элизабет!

– Да, мама?

Элизабет разом стала похожа на свою младшую сестру. Как шкодливый мальчишка, который смеется, довольный своей удавшейся выходкой. Алисия сердито откашлялась и отпила кофе.

– Довольно неудачная шутка, Лиза!

– Прости, мама. Но, я думаю, мы можем доверять Паулю, уж он-то довезет Китти в целости и сохранности…

– Конечно. Без сомнения. Просто у меня связаны руки, оттого и волнение. Я ничем не могу помочь, понимаешь?

Элизабет с серьезным видом кивнула, вытерла рот салфеткой и подлила кофе. При этом заметила, что, по ее мнению, вся эта история во многом научила Китти жизни. Теперь она, вероятно, способна отличить человека с серьезными намерениями от мошенника, и вообще – ей невероятно повезло с Альфонсом, который, несмотря на все ее эскапады, все еще хотел быть рядом.

– Ну что же, – с улыбкой молвила Алисия, – если все так, как мы себе представляем, не за горами помолвка. Пресвятая Дева Мария, то-то будет пересудов!

Элизабет уверенным движением поставила чашку на блюдце.

– Кстати, мама. – Она откинулась на спинку стула. – У меня есть для тебя новости, уверена, они тебя порадуют.

Алисия, которая уже собиралась было почитать оставленную Иоганном газету, насторожилась. Не все новости, касающиеся дочерей, служили поводом для радости.

– В самом деле? Я тебя слушаю.

Элизабет поигрывала голубой подвеской – подарком отца, которую часто носила в последнее время. Потом взглянула на мать и улыбнулась. Получилось немного вымученно.

– На прошлой неделе случаю было угодно, чтобы у Доротеи я столкнулась с одним хорошим знакомым. Ты ведь помнишь лейтенанта фон Хагемана?

Алисия побледнела. Разумеется, она помнила молодого человека, хотя воспоминания и не были особенно приятными. После его ухаживаний за Элизабет он вдруг решил жениться на Китти, после чего несколько месяцев не давал о себе знать.

– Лейтенант не кажется мне тем, с кем тебе следует поддерживать близкие знакомства, Лиза!

Последовал резкий ответ. Что фон Хагеман, в сущности, исключительно человек слова, хотя в своих чувствах и немного импульсивен, что является не дефектом, а признаком честности. Безусловно, ее очень задело, когда он неожиданно переключился на младшую сестру, но с тех пор они много говорили, и лейтенант глубоко раскаялся и устыдился. К его чести, нужно сказать, что он не единственный, кто подпал под действие чар Китти, бог тому свидетель.

– Много говорили? – в ужасе спросила Алисия. – Где и когда у вас была такая возможность? У Доротеи?