— Привык?

— Ну, у нас же Филипп наследник. Всё внимание, весь интерес…

Хелена скривилась и закатила глаза.

— Прекрасные воспитательные решения! Не думаешь, что это даже звучит неправильно?

— Война — вот, что было неправильно. Остальное — реакция. До неё отец был нормальным! Он выкраивал для нас время, улыбался. Фил рассказывал, что в раннем детстве отец с ним играл, а я этого представить не могу! А потом начались беспорядки на юге, война, постоянные ссоры с Филиппом… Хорошо, что им не было до меня дела! Да и что я мог тогда? Оставаться с матерью и надеяться, что если и стану королём, то не таким образом…

— Эд… — Хелена смотрела понуро, исподлобья, казалось, хотела что-то сказать, но не находила слов.

Эдвард тряхнул головой и сунул руки в карманы. Повернулся спиной, и отсветы от пламени в камине и световых шаров заплясали по его опущенным плечам.

— Извини, я сейчас не лучший собеседник.

— Эд! — позвала Хелена настойчивее.

Он обернулся, и во взгляде его было столько разочарования, что на миг Хелене показалось, что оно адресовано ей, её комментариям, тому, что она начала и, более того, продолжила разговор… Она растерялась, нахмурилась и — протянула руку. Теперь растерялся Эдвард. Она смотрела на него упрямо, настойчиво, с тонкого запястья свисала серебряная цепочка, и голубой камень мерно раскачивался, поблёскивая.

Эдвард вздохнул, грустно улыбаясь, шагнул к Хелене и взял её за руку.

— Пирос ещё пожалеет, что так просто отдал тебя мне, — заявила она, победно сверкая глазами и сжимая его ладонь.

— Думаешь? — хмыкнул Эдвард, садясь на корточки рядом с её креслом. — И чего же они лишились?

— Вероятно, единственного нормального человека в вашей семейке! А ещё дурацких историй, огненных зайцев и мальчишки, который пугает слуг.

— Эй, ты серьёзно?! Я давно не пугаю слуг!

Хелена игриво выгнула бровь.

— Я ведь злая королева, Эдвард. Я буду использовать твои слова против тебя.

— Смешно, — сказал он, улыбаясь и гладя тыльную сторону её ладони. — Разве злые королевы жалеют других людей?

— Жалость — плохое чувство, Эдвард. Ты жалеешь либо о том, что не можешь изменить, либо того, кого не уважаешь. Поэтому я жалею не тебя, а тех людей, которые не понимают, чего лишились. Но главное, — она вздохнула, опуская глаза, — чтобы этот мальчик, который — уже давно не! — пугает слуг, не пожалел.

— Он не пожалеет.

Керреллы приехали, как и обещали, словно по часам. Эдвард не говорил, писал ли ему кто, но вёл себя так, будто родительское отношение его совсем не задело, будто недавно обида не умудрилась стереть с его лица беззаботную улыбку. Его дурацкая отходчивость, доброта к людям, которые того не заслужили!.. Не ей, конечно, осуждать его порывы, но, глядя на то, как Эдвард болтал с матерью, был учтив с отцом, Хелена тайно злилась.

Вместе они выпили чай, обмениваясь ничего не значащими фразами и улыбками. Агнесс Керрелл уточнила, все ли внесены в списки гостей, и доверительно рассказала, как несколько лет назад Эдвард часто, якобы невзначай, упоминал разных людей, которых хотел видеть на приёмах, а она делала вид, что ничего не понимает.

Осмотрели сверкающий бальный зал, куда все гости должны были отправиться после официальной части в соборе на площади. Мадам Керрелл придирчиво осматривала результаты работы дизайнеров, сэр Рейверн мрачно косился на неё, стоя поодаль; Эдвард разговаривал с отцом, и оба они были в удивительно приподнятом настроении. А Хелена представляла, как огни погаснут и останется лишь торжественно сияющий силуэт мага Совета, держащего перед собой сияющий шар — окружённую ореолом корону.

Потом обсудили, как всем всё нравится, какое это важное событие и что наверно нужно добавить больше цветов и прочие мелочи. Сэр Рейверн пообещал со всем разобраться и остался в замке, а остальные поехали в город.

Собор у главной площади Ренджерелла вобрал в себя лучшее от современных строгих храмов, классической архитектуры и переплёл это с резной выдумкой старых мастеров, создавших храмы Исполладо. Высокие светлые стены, множество гладких вписанных в фасад колонн — и красочные витражные окна по боковым стенам от угла до угла. На фронтоне над главным входом — ажурный застеклённый цветок, через который лился тёплый свет, приглашая внутрь: сначала в скромный вестибюль за тяжёлыми дубовыми дверьми, а потом — сквозь тонкие и украшенные резьбой — в громадный просторный зал с длинными скамьями и высокими колоннами, которые теперь украшали зимние цветы, шелковые ленты и каскады крупных складок. На глазах прибывших поднимали под стеклянный потолок алмазные нити, и кристаллы, похожие на тонкие льдинки, собирали и отражали яркий свет; «зайчики» бегали по историческим фрескам, будто подёрнутым магической дымкой.

Эдвард и мадам Керрелл остановились у одной из картин, чтобы рассмотреть получше, и Хелена осталась с его величеством. И напряжение между ними, казалось, можно было пощупать; но они улыбались.

— Прекрасно, ваше высочество, не находите? — спросил Элиад, оглядывая длинный проход между скамьями.

Хелена смерила его подозрительным взглядом и коротко улыбнулась.

— Её величество наняла хороших дизайнеров.

— Определённо. Пирос рад, что может принять участие в организации нашего общего праздника.

— Я ценю ваше участие, сэр Керрелл. Но не стоило, правда. Пирос понёс большие потери во время войны.

— Война была давно, мисс Арт. А это — праздник моего сына. — Элиад мягко улыбнулся, но эта улыбка Хелене совсем не понравилась. — Вы ведь понимаете, что я не мог остаться в стороне.

— О, так вы тоже придумывали элементы декора, ваше величество? — оживилась Хелена, с восторгом хлопая глазами. — Покажете?

Она оскалилась. Элиад ухмыльнулся.

— Моя скромность не позволяет мне, ваше высочество, увы.

— Эх! До конца своих дней буду гадать! — А потом Хелена крутанулась, и Элиад столкнулся с колючими тёмно-голубыми глазами. Восемнадцатилетняя девчонка, а взгляд — как у отца. И язык тоже. — На самом деле я уже поняла, к какому элементу вы приложили руку, ваше величество. Что ни говори, а элемент этот хорош. Мне нравится. Только вам не кажется, что это наивно с вашей стороны?

— А тебе не кажется самонадеянным думать, что ты можешь играть на уровне тех, кто делает это больше, чем ты живёшь?

— Не льстите себе. Я знаю, когда вы взошли на престол. Мы с вашей короной ровесники.

— Прекрасно. Я горжусь вашим учителем новейшей истории. — Элиад оглянулся: мадам Керрелл и Эдвард медленно шли в их сторону, обсуждая то ли витражи с гербами провинций Санаркса, то ли убранство зала. Тогда он взял Хелену под руку и отвёл немного дальше, к постаменту в конце зала. — Я рад, что тебя всё веселит, — сказал приглушённо, — и, если хочешь, можешь скалить зубы и упражняться в остроумии: я пережил это и от твоего отца, и от Рейднара Роуэла, и ещё и множества людей. Маленькая девочка — ни разу не проблема, какой бы умной и острой на язык ты себя ни считала. Ты даже не самый трудный ребёнок, которого я знаю. Мы в любом случае теперь связаны, Хелена. Ты не можешь этого отрицать.

— Я и не отрицаю, — пожала плечами Хелена. — Но предпочитаю не брать в расчёт. Пирос и Санаркс слишком разные, чтобы мы беспокоились ещё и о вас.

— Эдвард подданный моего королевства.

— В таком случае, — её голос в миг утратил весёлый звон, — ему придётся решить: хочет он быть вашим подданным или королём со мной. Всего хорошего, ваше величество, — её рука выскользнула из его несильной хватки, — спасибо за компанию.

Хелена присела в реверансе и, издевательски тряхнув головой, повернулась к нему спиной. Элиад сжал кулаки. Чуть меньше контроля — и что-нибудь вспыхнуло бы. Он сдержался только потому, что был не один: Агнесс поняла бы, откуда взялось пламя на новых драпировках.

А Хелена присоединилась к мадам Керрелл, что-то сказала, широко улыбаясь, и, вцепившись в локоть Эдварда, увела того от матери.