Филипп слегка задумался или сделал вид, что задумался, а потом расплылся в довольной предвкушающей улыбке.

— И остров намного безопаснее, чем любое иное место, куда мы можем пойти, — кивнул он.

Анна закатила глаза, откинула волосы назад и отошла, разводя руками.

— Да-да, Фил, я верю тебе, дело именно в безопасности.

Анна в очередной раз проснулась и уставилась в потолок, пытаясь перевести дыхание. В неспокойном сне её опять загоняли в тёмный угол чёрные ядовитые змеи. Они кусали, их яд парализовывал и болью отдавался в руках. А потом они превращались в человека в чёрном плаще, который требовал от неё отдать щит. Он начинал с шипения, потом говорил громче, громче, пока не срывался на крик — и от него Анна просыпалась с гулом в ушах и с предательской дрожью во всём теле.

Она повернулась к спящему Филиппу и недолго смотрела на него с лёгкой завистью. Она не знала, как до сих пор ни разу не разбудила его своим ёрзаньем в кровати посреди ночи, тяжелеющим дыханием и тем, как пробиралась по холодному скрипучему полу к окну и осматривала едва заметные переливы защитного барьера. Тот оставался нетронутым, тёмные силуэты постовых прохаживались по стене. Остров спал безмятежно, не помышляя об опасности, а Анна постоянно, уже на протяжении месяца, боялась, что та нагрянет. Для человека в чёрном барьер над островом наверняка был не страшнее натянутого бумажного листа.

Но он пока не появлялся, и Анна боялась этого тоже. Мало ли что за пределами острова могло его задержать.

Стараясь не тревожить Филиппа, Анна снова подошла к окну. Поздний рассвет молоком разливался по небу, сквозь приоткрытую форточку проникал прохладный солёный воздух. Анна ненавидела море, ненавидела рыбу из этого моря, которую на острове не подавали разве что на завтрак. В последние дни она не могла даже смотреть на неё: казалось, что назад попросится всё остальное.

Но больше всего Анна невзлюбила драконов. Рядом с ними она чувствовала себя некомфортно, в голову лезли воспоминания о войне, о том, как всё горело, как огнедышащие монстры взмахами крыльев раздували пламя и как близка была опасность в те моменты. И эти воспоминания становились последней каплей для расшатанных нервов.

Поначалу даже крошечные юркие дракончики, больше походившие на чешуйчатых летающих собак, будили плохие мысли, но со временем Анна смирилась с тем, что они постоянно находятся рядом, порой даже играла с малышами, сидя на траве: запускала светящиеся шарики, а дракончики носились за ними, пытаясь поймать. Но у больших драконов за стеной она была лишь раз, в самый первый день.

Тогда, познакомив Анну со своим тренером и другом Григом, Филипп решил представить ей того, по кому скучал сильнее всего на свете — своего дракона. Филипп так переживал из-за встречи, словно тот был не просто питомцем. Вряд ли хоть кто-то переживал так о разлуке с собакой или лошадью. И Анна с неудовольствием отметила, что начинает ревновать.

Анна ловила взглядом всё вокруг: гладкие чешуйчатые спины, приветливо улыбающихся людей, огромные окружённые защитными заклинаниями вольеры. Григ извещал всех, что пожаловал принц, а Филипп махал старым товарищам. Один из драконов — только с двумя задними лапами, в синей чешуе и с белым брюхом — с забавным улюлюкающим звуком подбежал к прозрачной стене своего загона, и Филипп погладил большой шершавый нос, словно ограды не было.

Анна удивлённо подошла ближе и, пока никто не видел, коснулась барьера. По поверхности пошли цветные разводы, а руку неприятно кольнуло. Совсем слабый разряд, но воспоминания о темницах Пироса чёрными тенями промелькнули перед глазами, и, отгоняя наваждения, Анна поспешила за Филиппом.

Вольер, в который они наконец вошли, был огромен. В нём умещалось небольшое озерцо, несколько деревьев, сросшихся так, что ветви их переплелись и образовали шалаш, дающий тень от жарящего южного солнца. В вольере можно было спокойно летать, и ничто не стесняло белоснежного дракона, который свернулся в углу калачиком и ничего не подозревал.

— Его зовут Вайверн, — шепнул Филипп Анне. Та неотрывно смотрела, как мерно поднимается и опускается спина спящего дракона.

— Ну вы только посмотрите на него! — воскликнул Григ. — К нему пришёл хозяин, а он развалился!

Вайверн что-то буркнул, но глаз приоткрыл — и тут же вскочил. Его шея и хвост вытянулись, крылья расправились — и он, полный радости, помчался к Филиппу, ластясь, как большой пёс, подставляя голову и шею для ласк.

В тот момент глаза Филиппа так светились от счастья, что Анне показалось, что он никогда и не менялся, не было того сдержанного и серьёзного мужчины, который сопровождал её, пока они были в столице Пироса; не было обеспокоенного мальчишки, который не понимает, почему он не лучше других во всём и как бороться с недостатками, которые не изменить. Был только он: весёлый, вдохновлённый и искренне радующийся встрече с тем, кого понимал и кто понимал его.

Ревность кольнула с новой силой.

Анна сделала шаг вперёд.

— Вы так милуетесь, будто это не дракон, а собачка, — усмехнулась она.

Вайверн, до глубины души оскорблённый, зло уставился на неё, настороженно следя за каждым движением. Острые чешуйки на его шее приподнялись как ощетинились.

— Хочешь погладить? — спросил Филипп.

— А он меня не съест?

Прозвучало это как шутка, но Анна была уверена: Вайверн мог.

— Он не опасен.

Вайверн прищурился и клацнул зубами.

— Так я и поверила, — закатила глаза Анна.

Но Филипп словно не замечал настрой дракона, погладил его по шершавой шее, и тот, замурчав от удовольствия, бросил на Анну взгляд из-под прикрытых век, словно говоря: «Смотри, тебя он так не гладит». Она фыркнула, скрещивая руки на груди.

— Не стоит ревновать, — сказал Филипп, не обращаясь ни к кому конкретно, — я люблю вас по-разному.

Анна покачала головой. Он говорил так, будто дракон его понимал и мог ответить. Драконы, может, и были достаточно умны, чтобы выполнять приказы, но едва ли осознавали, что такое любовь и как можно любить «по-разному».

— Ты зря его недооцениваешь, — улыбнулся Филипп. — Он всё понимает.

— Ты умеешь читать драконьи мысли?

— Почти, — спокойно ответил он, и иронизирующая Анна смутилась. — Я понимаю их иначе. Всех. Это может казаться странным, но даже без связи с драконом по его движениям, взгляду можно сказать очень много. Чего они хотят, чего боятся, как к кому относятся. Но с Вайверном наша связь глубже. — Было погрузившийся в свои ощущения Филипп вздрогнул, и мечтательное выражение слетело с лица, будто и не появлялось. Он понял, что случайно сказал лишнего, и быстро сменил тему: — В общем, Вайверн считает тебя соперницей.

Анна усмехнулась.

— Ну так дай своей ревнивой ящерице знать, что я ему не соперница. Потому что я уже победила.

Она показала Вайверну руку, которую обвивали тонкие магические линии, узы брака. Показала — и едва успела отдёрнуть. С треском разлетающихся искр Вайверн врезался в поднятый щит, проехавшись по нему щекой. Филипп хлыстнул дракона по спине.

— Что ты творишь?!

Вайверн крутанулся к нему, и они, полные ярости, впились друг в друга взглядами. Воздух переполнило напряжение. Горячая, бурлящая властность волнами расходилась от Филиппа и резонировала от каменных стен вольера.

Анне казалось, что она лишняя. Будто она опять застряла на крыше, окружённая военными, а Филипп, разъярённый, только что победивший в бою, рискнул противостоять отцу. Только Вайверн не был королём Пироса. И он сдался. Опустил морду, как провинившийся щенок, и обиженно уполз обратно в угол, по дороге выпуская из носа клубы дыма. Улегшись в тени, он бросил последний взгляд на Филиппа и отвернулся.

Анна торжествующе улыбнулась. Хоть в чём-то она была важнее дракона! Только разочарованный вид Филиппа, который не отрывал взгляда от Вайверна, спустил её на землю и заставил почувствовать себя виноватой.