— Почему Хелена Арт не в Особом Круге? — вдруг спросил Эдвард.

Джонатан зарычал, возведя глаза к небу.

— Хватит про Арт, серьёзно! Она не из Академии. Такой ответ тебя устроит?

— Нет, — Эдвард упрямо мотнул головой. — Многие не из Академии входят в Особый круг.

— Эд! — Джонатан остановился и раздражённо посмотрел на друга. — Арты снобы. Они никогда не были дружны с нашим сообществом. И уверен, она бы не приняла приглашение и даже не посмотрела, куда и от кого оно.

— О Небо! Да тебе-то откуда знать?!

Джонатан сдвинул брови.

— Я знаю, о чём говорю. И даже если бы хотел, я не стал бы её приглашать без одобрения Лифа.

— Он принял меня после того, как его избил Филипп! После того, как его чуть не избил я! Что он может иметь против девушки?

Джонатан усмехнулся, отводя глаза. Он даже не пробовал её добавлять в список. Просмотрел составленный прошлым организатором, вписал пару имён собственных знакомых и в первый раз так волновался… Он тогда верил, что Лиф серьёзно проверит список, внесёт правки, но, кажется, тот «проверял» всё лишь для галочки. У него никогда не было претензий, добавлений, изменений, и Джонатан пришёл к выводу, что Лиф приглашения даже не читал. Да и вряд ли у него было время между попойками и кайфом.

— Да кто его знает. Лиф странный… В любом случае, я думаю, что она бы не согласилась. Она же ненавидит нас всех!

Эдвард распахнул глаза от ужаса. В горле у него пересохло. Как Джон мог это узнать? Он ничего не говорил. Никому. Её монолог в темноте коридора в бушующий ночной шторм стал небольшим секретом, который он готов был хранить вечно.

— Не таращься, Керрелл! — Джон крутанулся на месте и пошёл дальше. — Все знают, что Арт терпеть не может людей из нашего общества. Она считает, что мы все фальшивы и прогнили насквозь. Забавно, ведь она такая же. Сомневаюсь, что хоть кто-то видел её настоящей.

«Я видел», — подумал Эдвард и грустно улыбнулся. Он был уверен, что тогда, в коридоре, она была настоящей. Это был пик, с которого она сорвалась на миг, и он видел, как разбивалась броня. И как Джон мог говорить, что она не бывает искренней…

Отчего-то ему казалось, что даже тогда, когда она была холодно жестока с ним или когда следила за их игрой и изредка цыкала у него за спиной, это было чем-то честным. Ему хотелось закольцевать время там, где они танцевали, остаться в тех моментах навечно и видеть её снова и снова. То, как блестели её глаза. То, что и как она говорила. Как по-разному выглядели солнечные блики и вспышки молний на её лице.

Джонатан принял меланхолично-мечтательное выражение лица Эдварда за знак сожаления и хмыкнул.

Вдруг Эдвард словно очнулся, скидывая с себя дымку завораживающих воспоминаний, и достал синернист, вызывая время.

— Вот ты ж!.. — воскликнул он и бросил взгляд назад, на ворота.

— Что-то случилось? — удивился Джонатан, вопросительно выгибая бровь.

— Я обещал тебе, что напишу Шер, — улыбнулся Эдвард, уже не в силах стоять на месте спокойно. — Я это сделал! Мы сегодня встречаемся в парке, и, кажется, ещё чуть-чуть — и я опоздаю.

— Но… — договорить Джонатан не успел, Эдвард махнул ему и побежал к воротам.

Джон махнул рукой. Он упустил момент, когда перестал понимать, что происходит в голове у Эдварда. Он говорит об одной девушке — и едет на свидание к другой. Он светился после ночи на балу, он витал в облаках после. Джонатан думал, что у Эдварда в мыслях не осталось места для Шерон вовсе, а он такой взволнованный спешил сейчас к ней.

И всё же предчувствие у Джонатана было нехорошее.

Эдвард подкрался со спины и накрыл глаза Шерон ладонями.

— Эд! — воскликнула она и обернулась, улыбаясь слегка неуверенно.

— Я рад тебя видеть! — глаза Эдварда засверкали. — Как ты?

— Всё… нормально. — Шер взяла его под руку, с надеждой глядя снизу-вверх. — Только мама не особо хотела позволять мне уезжать. Она в последнее время держит меня в четырёх стенах, не пуская никуда!

— Странно! Ко мне она тебя всегда отпускала…

— Мы давно не виделись, — тихо отозвалась Шерон, и Эдвард виновато потупился. Он хотел ответить сразу, но пришлось искать слова.

— Извини, — наконец сказал он. — Просто… Столько навалилось! Сначала война, потом проблемы у Филиппа с отцом, потом его свадьба с этой… — Эдвард махнул рукой, — потом я…

Он запнулся, не зная, что сказать и как оправдаться. Всё звучало плохо и, когда Шерон осторожно произнесла: «Забыл?», зазвучало ещё хуже.

— Извини, — выдохнул Эдвард ещё раз, зарываясь пальцами в волосы.

— Всё в порядке! — поспешила заверить его Шерон, непроизвольно вцепившись в его руку сильнее. — Мы ведь сейчас вместе, правда? И на Пиросе всё хорошо. Тебе больше не о чем беспокоиться.

В её голосе звенела надежда, глаза с робкой нежностью смотрели на Эдварда, ловили каждое изменение в его лице. Он улыбался, но на неё не смотрел, а оттого Шерон не могла понять, правда всё хорошо или вот-вот разобьётся то, о чём она мечтала, то, что казалось почти реальным, и то, что в один момент исчезло, заставив её думать, а были ли чувства правдой? Слухи разлетались быстро, она знала обо всём, что происходило на балу, и теперь в душе поселился страх.

Когда рано утром пришло сообщение от Эдварда, её сердце радостно взлетело, и она с трепетом ждала, когда же они наконец увидятся. И вот теперь всё было почти так, как она хотела: тихие парковые дорожки, набухшие почки на ветвях, лёгкий ветер, пахнущий весной, и рука Эдварда, сжимающая её ладонь.

Только всё равно что-то изменилось.

Эдвард тоже чувствовал несоответствие. Ему нужна была эта встреча, чтобы разобраться в себе, в чувствах. Он ждал чего-то… особенного. Он ждал магию, момент, когда между ними снова что-то заискрится.

Но ничего не было.

Задыхаясь от разочарования, он смотрел вперёд, улыбаясь оттого, насколько всё неправильно, и сильнее сжимал ладонь Шерон. Он так хотел, чтобы всё вернулось, но озарение ударило слишком неожиданно и слишком сильно. Как самая настоящая молния. Он не мог отрицать очевидное: магии в Шерон не было изначально. Она была хорошей девушкой с прекрасными манерами. С ней было удобно и приятно, она всегда знала, о чём поговорить, и смотрела на него так нежно, так любяще и искренно. Но как бы Эдвард ни пытался найти в ней — в движениях, в словах и взглядах — то, что сейчас могло притянуть его и не отпустить, он не находил.

Оно исчезло, смытое прошедшим позапрошлой ночью дождём, улетучилось вслед за временем, которое они провели порознь. И всё, что когда-то связывало его с Шерон, неожиданно сменилось чем-то новым и сильным. Он словно попал в омут, в плен и не мог думать ни о чём больше, кроме синих глаз, вспыхивающих в свете молний, смелой улыбки, того, как его рука лежала у Хелены на талии…

— Эд? — голос Шерон разорвал видения. — С тобой всё хорошо?

Он повернулся к ней с воодушевлением и чистым восторгом.

— Всё отлично! — воскликнул он и взял её за обе руки. — Ты хочешь чего-нибудь?

Шерон опешила и затрясла головой. Он вёл себя так странно, но она не могла понять, что было не так, и лишь надеялась, что Эдвард сейчас действительно счастлив. Счастлив быть с ней. А его рассеянность — всего лишь от неловкости их воссоединения.

Шерон продолжала убеждать себя в этом до момента, как на улицах загорелись фонари, а тёмное небо накрыло город. Эдвард вызвал ей карету и долго смотрел вслед. Её поцелуй застыл на его губах ничего не значащим жестом, и единственная эмоция, которая осталась после встречи, — горькое разочарование, смешавшееся с пониманием, что теперь желаемое было так же недосягаемо для него, как его сердце — для Шер.

Говорить Шерон о своём открытии Эдвард не стал. Это казалось настолько же низким и нечестным, как и то, что он оставался с ней, но где-то в душе ещё теплилась слабая надежда, что в один момент все вернётся на свои места. Он просто отвык чувствовать хоть что-то.