Снаружи, из тёмной мглы, к оконному стеклу приникло, расплющив нос, чьё-то зверского вида лицо. Узкие колючие глаза оглядывали внутренность кухни. Увидев, что на него смотрят, незнакомец отлепился от окна и исчез в темноте.
Глава 2
— Кто это был?
— Не знаю. Честное слово, не знаю, — девушка была бледна, голос её дрожал. — Я никогда его раньше не видела…
— Физиономия, прямо скажем, доверия не внушает, — пробормотал Кораблёв.
— Наверное, он явился к нашему жильцу, — Наталья встала и осторожно, сбоку, подошла к окну. — Уже ушёл… Никого не видать…
Денису тоже было не по себе, однако он старался держать себя в руках. Как-никак, он мужчина!
— В доме есть связь с внешним миром? — спросил он, тоже подходя к окну.
— Был радиотелефон, но жилец его разбил. Попросил позвонить, начал на кого-то орать, ругаться, а потом со зла как швырнёт в стену…
— Ладно, — Денис вернулся к столу. — А свет хорошо бы потушить. Мы ему видны как на ладони.
Наталья выключила электричество. Кухня погрузилась в темноту, в которой остались бледнеть только два высоких окна. За ними, на фоне серо-синего вечернего неба, чернели деревья.
— Сегодня вечер неожиданных гостей, — прошептала девушка. — Сначала доктор, потом вы, теперь ещё вот этот…
— Я не имею к нему никакого отношения.
— Знала бы — в деревню пошла ночевать, — Наталья в смятении прошлась по кухне.
— Для беспокойства пока нет причин, — сказал Денис, стараясь говорить твёрдым голосом. — Ещё неизвестно, что нужно этому типу. Может, он просто заблудился в лесу…
Как бы в ответ на его слова где-то в холле тренькнул звонок.
Денис торопливо встал, и, выходя из кухни, впотьмах опрокинул табуретку, которая отскочила с грохотом, прокатившимся по всему дому.
— Тише, — шепнула Наталья, торопясь за гостем.
Звонок тренькнул ещё раз.
Молодые люди бесшумно прошли по холлу и остановились у входной двери. Наталья заглянула в «глазок», потом отодвинулась, освобождая место у «глазка» для Дениса. Рассмотреть незнакомца в полумраке было трудно, черты лица лишь угадывались, но определённо можно было сказать, что это тот самый тип, который только что заглядывал в окно. С виду в незнакомце не было ничего бандитского, скорее, наоборот — в его худощавой невысокой фигуре сквозила робость, приниженность. Он стоял ссутулившись, втянув голову в плечи.
— Я знаю, вы там, — послышался его простуженный голос. — Откройте, я на пять минут.
— Что вам нужно? — спросил Денис.
— У вас чувак один живёт. Я к нему. Впусти, командир… На пять минут всего…
— Почему вы так поздно явились? — крикнула Наталья. — Не можете завтра утром прийти?
— Разговор срочный у меня.
— Он очень болен и сейчас спит!
— Прощения просим за беспокойство, но придётся вам его разбудить. Я только словечко ему скажу.
Наверху скрипнула дверь. Молодые люди оглянулись на тёмный балкон, нависавший над холлом. Там, в освещённом проёме раскрывшейся двери, чернел силуэт.
— Почему в прихожей темно? — проревел хриплый голос. — Включите свет, обормоты!
Опираясь на костыль, жилец начал спускаться, осторожно ставя ногу на каждую ступеньку.
— Вас здесь какой-то человек спрашивает, — сказала Наталья.
— Знаю. Видел этого гада в окно.
Одолев половину лестницы, он остановился передохнуть.
— Они всё-таки вычислили меня, суки… Вся нога ноет, а этот пидор доктор зажилил колёса… — Он испустил протяжный стон и снова двинулся по лестнице.
Наталья смотрела на него хмуро.
— Вам лучше сказать ему, что вы больны. Пусть завтра придёт.
— Нельзя, — процедил хромой сквозь зубы. — Если они хотят базарить сегодня, значит, сегодня.
— Не они, а он, — поправила его девушка. — Там только один.
На предпоследней ступеньке жилец споткнулся и кубарем полетел на пол.
— Дашь ты, наконец, свет, бикса драная? — проревел он.
— А можно не выражаться при девушке? — подал голос Кораблёв.
— Тя ваще урою!
Наталья щёлкнула выключателем. Холл и балкон озарились светом хрустальных абажуров, и Денис, наконец, получил возможность разглядеть зловещего арендатора.
Это был смугловатый худощавый человек со шрамом на подбородке, ещё довольно молодой, в стоптанных тапочках, в адидасовских штанах, в рубахе навыпуск и в грязной кожаной куртке. Его небритые щёки ввалились, глаза болезненно блестели. Он не стал подниматься с пола, а сел на нижнюю ступеньку и положил рядом с собой костыль. Одну руку запустил под рубашку и оставил её там. Казалось, он чешет себе живот.
— Откройте! — снова послышалось из-за двери.
— Пусть войдёт, — сказал жилец.
— Придётся впустить, — прошептала Наталья, растерянно глядя на Дениса.
— Когда войдёт, сразу закройте дверь и больше никого не впускайте, — проинструктировал молодых людей жилец. — Эта собака очень опасна. Но ещё опаснее те, кто его сюда подослали… — Он сморщился от боли и сплюнул. — Не ссыте, вы не при делах, вам они ничего не сделают.
Девушка выдвинула щеколду. Входная дверь тотчас распахнулась, как будто снаружи только и ждали этого момента, и в прихожую вместе с брызгами дождя вошёл сутулый незнакомец. Одет он был невзрачно, во всё тёмное: болоньевая куртка, застёгнутая до горла, широкие штаны, ботинки, измазанные в грязи.
Наталья сразу захлопнула за ним дверь. Незнакомец обернулся на девушку. Потом медленно перевёл глаза на жильца. Его стриженая голова поворачивалась на тонкой шее с усилием, как на заржавленном шарнире.
— Нам лучше побазарить наедине, Чак, — продребезжал он и растянул рот в ухмылке.
— Не о чем нам с тобой базарить, Гнус, — с этими словами жилец выхватил из-под рубашки пистолет и наставил на пришельца. — Колись, кто тебя подослал!
Человек, которого назвали Гнусом, продолжал скалиться.
— Люди меня послали к тебе, напомнить о должке…
— Каком должке? Я никому ничего не должен, пошли вы все на х…!
— Ошибаешься, дорогой, — тихо и как-то даже успокаивающе продолжал Гнус, глядя на дуло пистолета. — Должок на тебе висит, и хороший должок. Помнишь корешей, с которыми ты взял «зелень»?
— Не пудри мне мозги!
— Как же, вас было одиннадцать человек. И в живых остался только ты… А с теми пацанами что стало? Забыл? А люди-то не забыли. Помнят люди…
— Не знаю, как они загнулись. Не при делах я. И ваще, чё те надо? Говори толком!
— Люди согласны забыть о пацанах, — примирительно продолжал гость. — Их уж не вернуть, покойничков… А вот кое-что другое вернуть можно… — Он покосился на Наталью и Дениса, отступивших в дальний конец холла. — Ты слишком много урвал, Чак. Это нехорошо. Но люди простят обиду, всё тебе простят, если вернёшь должок.
— У меня ничего нет. Поди, обыщи.
— Верно. Здесь у тебя ничего нет, кроме мелочи — нескольких пачек. Ты их взял из чемодана на чаёк и табачок, правильно я говорю?
Лицо Чака посерело, взгляд стал колючим.
— На понт меня не бери! Нет у меня тех бабок, понял? Нет! Чемодан Гога сбросил по дороге и сам собрался рвануть за ним, да не успел. Нам на хвост сели менты. Всю эту бучу заварил Гога, с него и спрашивайте!
— Чак, давай без туфты, нам же всё известно, — Гнус присел на корточки. Он смотрел на пистолетное дуло, как удав на дудку, и не переставал скалиться. — Ты ведь хотел слинять от нас, залечь на дно, да? А вот видишь, как получилось. У братвы в ментуре есть свои люди, всё выплыло, и выйти на тебя оказалось не таким уж трудным делом. Джип — не иголка, менты нашли его ещё в ту ночь, а за рулём — убитого Гогу. А тебя там не было, и чемоданчика не было… Но ты не беспокойся, люди постарались, чтобы ментура закрыла дело. Всё списали на Гогу. Но ведь мы-то знаем, как было.
— Насчёт чемодана я не при делах, — буркнул Чак.
Его рука с пистолетом ослабела, дуло то и дело опускалось вниз.
— Мы сразу поняли, что ты где-то здесь. Не мог же ты слинять — с твоими ранами и большим чемоданом…
