— Короче, ты, падла! — взъярился вдруг Чак. — Бабла у меня нет, а если твои кореша захотят взять меня, то пусть попробуют! Уж десяток-то ваших я на тот свет отправлю!

Гость засмеялся.

— Чем же ты их отправишь на тот свет? Костылём?

— Глохни, пидор! — И Чак, скривившись, нажал на спусковой крючок.

Вместо выстрела прозвучал сухой щелчок. Чак снова нажал, и снова с тем же успехом.

Гнус беззвучно смеялся.

— Не суетись. Твою берлогу уже обшмонали, и пули из пушки все вынули.

Чак, матерясь, опустил бесполезный пистолет.

— Когда же они успели? — шепнула Денису девушка. — Я здесь почти всё время, и никого не видела…

Гнус резко оборвал смех.

— Ты никуда не денешься, Чак. Так что давай по-хорошему. Покажешь, куда заныкал «зелень», и никто тебя пальцем не тронет.

Чак смотрел на пришельца налившимися кровью глазами.

— А тех бабок у меня нет. Чемодан Гога скинул по дороге, когда менты за нами ехали.

— Туфту лепишь, дорогой.

— Ничего не знаю.

— Знаешь, и всё нам расскажешь. Мы ведь хотим по-хорошему. Уступим часть бабок тебе.

— Волки! Уступите вы!..

Чак вдруг сморщился и захрипел, лёг на ступеньку. Его тело судорожно дёрнулось, на губах выступила пена.

Наталья, решив, что он умирает, негромко вскрикнула.

— Загибаюсь тут без ширева… — простонал Чак. — Сил моих больше нет… Доктору крутые бабки давал за одну только заправку, а он морду воротит…

Пена из раскрывшегося рта потекла ему на грудь. Он скрючился, потом резко разогнулся и запрокинул голову — так, что ударился затылком о ступеньку.

Гнус приблизился к нему.

— Ни хрена эти доктора не волокут в наших болезнях. Возьми, корешок. Так и быть, пользуйся.

Он вложил в ладонь Чаку две ампулы. Тот схватил их, одну ампулу убрал в карман, а другой заправил шприц, услужливо поданный ему Гнусом. В последнее мгновение, перед тем как всадить иглу себе в вену, замер и настороженно посмотрел на ночного пришельца.

— Не бойся, дружбан, не отрава, — рот Гнуса снова ощерился в ухмылке. — Сам знаешь, для нас твоя жизнь теперь дороже всех богатств Египта, как говаривал покойный Кузьмин…

И он снова засмеялся своим зловещим беззвучным смехом. Но Чак уже не слушал его: он вдавливал содержимое шприца себе в вену.

— Завтра вечером сюда подвалят люди за окончательным ответом, — сказал гость. — Уйти тебе всё равно не дадут, так что денёк ты ещё можешь спокойно полежать, полечиться, — пятясь задом и не спуская с Чака глаз, он отступил к двери. — Тебе предлагают хороший вариант. Я бы на твоём месте подумал…

Гнус раскрыл дверь, и его сутулая фигура замаячила на пороге, почти сливаясь с промозглой темнотой.

— Дёргай отсюда, козляра! — закричал Чак.

— Всех бабок на тот свет с собой…

— Глохни! — Чак замахнулся пистолетом, и Гнус отступил во мрак.

— Моё дело маленькое, меня только послали сказать, — долетел его голос с порывом ветра. — А только завтра вечером — последний срок… Заставят расколоться, корешок, они-то уж заста…

Не договорив, он торопливо захлопнул дверь. Брошенный Чаком пистолет ударился об её обшивку.

В холле установилась тишина. Настенные часы гулко пробили половину одиннадцатого.

Наркотик заметно взбодрил бандита. Он схватил костыль, поднялся на ноги и резво допрыгал до окна.

— Погасите свет, — хрипнул он.

Наталья щёлкнула выключателем.

Чак встал у края окна. К другому окну подошли Денис с Натальей.

— А-а, вон они, суки, — прошептал Чак, — за деревьями хоронятся.

Тут уже и молодые люди заметили тёмные силуэты, временами переходившие от дерева к дереву. Ясно, что за домом следили. Слежка велась из леса, на открытое пространство сада никто не выходил.

— Хреновы наши дела, ребятки, — зловеще сказал бандит. — Они ищут деньги, думают, я их где-то заныкал, а у меня их нет.

— Ваши дела нас не касаются, — осмелев, заговорила Наталья. — Обсуждайте их со своими знакомыми. Мы не желаем иметь ничего общего ни с ними, ни с вами.

— Понятно, что не желаете. Но завтра, когда придут меня раскалывать, они и вас примочат, как свидетелей. А то, может, и пытать будут — вдруг я вам чего сболтнул насчёт того чемодана…

— Знать не знаю никаких чемоданов! — сдерживая слёзы, воскликнула девушка. — А вам лучше уйти отсюда! Мать вернёт вам деньги, которые вы заплатили за аренду! Уходите!

Чак натужно засмеялся.

— Вы тоже вляпались в эту кашу, детки, и поэтому лучше нам вместе покумекать, что делать будем.

— Денис, — Наталья обернулась к молодому человеку, — может, мы вдвоём вытолкаем этого типа за дверь? Там ждут его дружки, пусть они и разбираются с ним. Но только не в этом доме!

— Дёргать надо отсюда, — зашипел бандит. — Дёргать всем троим. В лесу нас не найдут.

— С вами я никуда не пойду! Лучше одна уйду, но не с вами!

— Дурилка картонная, куда ты уйдёшь? За домом секут со всех сторон.

— Не волнуйтесь, я знаю, как можно выйти отсюда незаметно. Через подвал и сарай, а там и лес уже!

— Если ты уходишь, то я, конечно, с тобой, — сказал Кораблёв, незаметно для себя переходя с девушкой на «ты».

— Тогда я пойду переоденусь, — и она скрылась за дверью своей комнаты.

— Они подстрелят вас, как котят… — бурчал бандит, бестолково перемещаясь по тёмному холлу. — Это больные на всю голову… Отмороженные…

Денис прошёл к вешалке и снял с крючка свою куртку.

— Я вам отстегну штуку баксов, если мы реально слиняем отсюда, — сказал Чак. — Бабки при мне.

— Подавитесь вы своими бабками! — закричала из-за приоткрытой двери Наталья.

— Лады, две штуки баксов.

— Ни за что! Сыты вами по горло!

— Две штуки только за то, что вы доведёте меня до дороги на Троицкое и остановите попутку!

Наталья вышла из комнаты в сапогах, дорожных брюках и куртке с капюшоном.

— Денис, ты готов?

В этот момент Чак, карауливший её возле двери, сделал ловкий прыжок и концом костыля зацепил её ногу. Наталья вскрикнула, едва не упав. К ней бросился Денис, но бандит его опередил.

— Не подходи, падла, зарежу! — проревел он, замахиваясь ножом.

Кораблёв отпрянул. Девушка тоненько завизжала от ужаса, увидев лезвие у самых своих глаз.

— Не рыпайся, крошка, — прохрипел Чак.

Он извлёк из кармана наручники и быстро нацепил один из браслетов на правое запястье пленницы. Второй браслет защёлкнул на своей левой руке.

— Вот так-то будет лучше. Или уйдёшь со мной, или со мной сдохнешь, поняла?

— Денис! — взвизгнула девушка.

Кораблёв схватился за костыль и вырвал его из рук бандита. Чак прижал Наталью к себе.

— Уймись, парень, если не хочешь, чтобы я попортил ей личико, — он прижал нож к её шее.

Наталья застонала. Занесённый костыль замер в воздухе.

— Я, конечно, сразу мочить её не буду, — ухмыляясь одной стороной рта, прошептал бандит. — Она ведь должна ещё вывести меня отсюда… Но личико попорчу. Знаешь, как это делается у арабов? Распорю одну щёку от уха до рта, потом другую, и ещё ноздрю отрежу…

— Н-не надо… — задыхаясь от ужаса, лепетала девушка.

— Ничего, жить будешь. Только трахать тебя такую никто не захочет.

— Не надо, прошу вас… — Наталья заплакала.

Кораблёв бросил костыль на пол.

— Оставьте её. Вам же хуже будет.

— Хуже, чем сейчас, мне уже не будет.

В том месте, где острие ножа касалось щеки, выступила алая капля.

— Так мы идём или остаёмся? — с угрозой спросил Чак.

— Идём, идём… Только не надо… — всхлипывала Наталья.

— Ну, вот и договорились, — бандит спрятал нож в карман и дотянулся до костыля. — А сейчас, пацан, слетай наверх за моими ботинками, и пошустрее, а потом на кухню, возьми какой-нибудь жратвы. Хватит ныть! — обернулся он к пленнице. — Не люблю, когда разводят сопли!

Через четверть часа маленькая компания вошла в кладовку и оттуда по дощатой лестнице спустилась в погреб. Впереди шёл Денис, держа горящую керосиновую лампу. За ним следовали скреплённые наручниками бандит и юная хозяйка дачи.