Человек за рулём не подавал признаков жизни. Онуфриенко слегка толкнул его автоматом. Гога медленно сполз с сиденья, вывалился из кабины и рухнул к ногам сержанта.

Больше никого в джипе не было.

Неизвестная машина, судя по звуку, проехала в сторону заброшенной лесопилки. Маслова это удивило и насторожило. На лесопилку уже много лет никто не ездил. Дорога туда, особенно дальше, стала непроезжей.

Он привстал на своей скрипучей деревянной лежанке и прислушался. В окно избы сочился синеватый ночной свет. Да, машина ехала к лесопилке. «Не к добру это, — подумал Маслов. — Ой, не к добру. Надо бы пойти глянуть…» Зная, что теперь ему всё равно не заснуть, он встал. Надел, кряхтя, сапоги. Кутаясь в широкий плащ, вышел на крыльцо.

Пётр Тихонович Маслов был жителем Шабаново, но жил не в деревне, а в лесу. Ему было под шестьдесят. Он работал лесником, и жил здесь вместе с сыном круглый год. При доме имелось кое-какое хозяйство: огород и четыре улья. Жена давно умерла, и огородом с ульями занимался в основном Никита. В последнее время Никита зачастил в Загорск, где у него появилась любовница, и старый Маслов по целым неделям оставался один. Днём, как и положено леснику, бродил по лесу, а ночью лежал и прислушивался к тишине: мучила бессонница.

Участок вокруг избы со всех сторон окружал лес. Колея проходила в каких-нибудь двух десятках метров, но разглядеть машину за деревьями, тем более ночью, было трудно. Пётр Тихонович спустился с крыльца и бесшумно зашагал по еле заметной тропе.

Месяц то показывался, то пропадал. Порывы холодного ветра срывали с ветвей листву и швыряли её Маслову в лицо. Заморосил дождь, и почти тут же кончился. Неожиданно со стороны колеи послышался глухой звук удара. Маслов остановился. Прислушался. Всё было тихо, и он двинулся дальше. Выглянул из-за туч месяц, осветив лес. Внезапно Маслов снова остановился. Перед ним на влажной земле был отчётливо виден след, как будто здесь что-то проволокли. След явно шёл оттуда, где остановилась неизвестная машина, пересекал тропу и пропадал в зарослях.

У Маслова перехватило дыхание. Он двинулся не в сторону машины, а туда, куда уводил след. Пройдя несколько метров, он заметил придавленный подлесок: волокли через него. Он сделал ещё пару шагов, раздвинул ветви и увидел в полумраке под деревом чемодан, засунутый в углубление между корнями так, чтобы его не сразу можно было заметить.

Пётр Тихонович постоял, прислушиваясь и озираясь. В верхушках деревьев шумел ветер, где-то кричали вороны. Он поднял чемодан и перенёс его в соседние кусты. Чемодан был довольно тяжёлым. Маслов снова огляделся, присел и расстегнул на чемодане «молнию». Откинул крышку. В слабом свете месяца показались лежавшие беспорядочной грудой пачки. Дрожащей рукой Маслов взял одну и разглядел на целлофановой обёртке чёрную надпись: «Мегалит-банк». Сквозь целлофан проглядывали денежные купюры, каждая достоинством в сто долларов.

Положив руки на это упавшее с неба богатство, лесник испустил тихий радостный вопль, и поэтому, наверное, не расслышал звук приближающихся шагов.

Сердце чуть не оборвалось в груди, когда кто-то положил руку ему на плечо.

— Клёвая находка, братан, правда? — вкрадчивым голосом сказал незнакомец.

Маслов, дрожа всем телом, повернул голову. Рядом стоял молодой мужчина, невысокий, поджарый, коротко стриженый, с налитым кровью шрамом на подбородке.

Чак усмехался, скаля зубы, и дружелюбно подмигивал.

— Это… — пробормотал Пётр Тихонович. — А ты откуда здесь?

Только сейчас, приглядевшись, он заметил, что незнакомец весь в грязи и крови, куртка его порвана, нога стянута ремнём выше колена.

— Да вот, прогуливаюсь, — небрежно ответил Чак. — Так что с чемоданчиком будем делать? Выходит, мы вдвоём его нашли, потому делить бабки надо поровну, правильно я говорю, да?

— Правильно, правильно говоришь, — закивал Маслов, поднимаясь и доставая из кармана мятую полиэтиленовую сумку когда-то белого, а теперь грязно-серого цвета.

Он встряхнул её, развернул и поднёс к чемодану. На потёртом боку сумки показалась выцветшая надпись: «Магазин 1000 мелочей».

— Давай, клади сюда мою долю!

— Ты что, отец, охуел? Линять надо отсюда, а не дележом заниматься!

— Как это — линять?

— Уходить, а то подвалят хозяева чемодана, и нам кранты. Живыми не уйдём. А может, менты подойдут, тоже хорошего мало, — Чак оглянулся в то сторону, где недавно раздался звук удара. — Менты, может, уже здесь, недалеко. Поэтому лучше уйти с чемоданом и поделить деньги спокойно, в укромном месте. Знаешь такое?

— Знаю. Тут полно укромных мест.

Маслов перевёл дыхание. Пошарил глазами по сторонам. Вроде бы никого с незнакомцем нет…

— Тогда потопали, — сказал Чак. — Бери чемодан.

Лесник подумал, что можно было бы прямо сейчас пришибить этого задохлика несколькими хорошими ударами кулака, но где гарантия, что на крики не подоспеют сообщники? Поэтому, и правда, лучше отойти подальше. Тем более окрестности были ему хорошо знакомы. Он приведёт раненого туда, где его можно прикончить со всеми удобствами, и там же труп зарыть.

Он взял чемодан и пошёл.

— Ты молодец, братан, — говорил Чак, хромая за ним. — Таких я уважаю. Мы теперь по гроб повязаны дружбой…

Маслов мысленно усмехался. Молодчик топает на тот свет и ещё благодарит!

— Деньги-то, небось, не твои? — прогудел он.

Чак ухмыльнулся.

— Чудак-человек, ты же видел, сколько их там. У кого могут быть такие бабки, а? У тебя? У меня? Нет, ни у тебя, ни у меня таких бабок быть не может. Значит, ничьи они. Лежали под деревом, а мы их нашли.

Пётр Тихонович угодливо засмеялся, разинув щербатый рот.

— Конечно, нашли… Да ты, парень, не сомневайся… Я эти места как свои пять пальцев знаю…

Чак не мог поверить своей удаче. Этого мужика послала ему не иначе как сама судьба! Он бы с чемоданом далеко не ушёл, тем более здесь могут появиться менты. Хорошо, если они поверят, что водителем джипа был Гога и не пойдут искать, а то ведь, того и гляди, прочешут лес, ещё и собак вызовут…

Маслов оглянулся на него и снова засмеялся.

— Не сомневайся, сейчас придём…

В его взгляде было что-то такое, что заставило Чака почти непроизвольно засунуть руку в карман куртки, где лежал пистолет. «А мужичок-то попался не прост», — подумал бандит.

Верхушки деревьев закачались, зашелестели на ветру. С них, громко каркая, снялась стая ворон и закружилась над лесом. Снова пошёл дождь. Капли застучали по пожухлой листве, устилавшей землю.

Маслов хрипел, отдувался и перекладывал чемодан из одной руки в другую, однако шёл не останавливаясь.

— Слышь, братан, здесь есть какое жильё поблизости? — спросил Чак. — Деревня, или, может, город какой недалеко?

— Здесь только Шабаново, двенадцать дворов и четыре старухи. А город — Троицкое, но до него десять километров пути…

— Сам-то что в лесу делал в такое время?

Пётр Тихонович остановился. Перевёл дух, вытер мокрое от пота и дождя лицо.

— Как что, гулял, — ответил с ухмылкой.

И снова подхватил чемодан.

— Мне где-то надо перекантоваться пару недель, — заговорил бандит через минуту. — Есть здесь подходящее жильё, желательно с банькой?

— У меня в дому бани нет. Без удобств привыкли обходиться. А вот в Шабанове можно и с баней. За десятку тебя любая хозяйка пустит.

— Деревня отпадает. Там я буду слишком на виду.

— Тогда, вон, на дачу. Есть здесь такая. Её ещё профессор-покойник построил… А теперь сдают на лето… — Голос Маслова постоянно сбивался. Видно было, что тяжёлый чемодан совершенно замучил этого здоровяка. — Москвичи приезжают жить… Но там десяткой не обойдёшься…

Чаку было не легче. Боль в ноге заглушала мысли. Приходилось прилагать усилия, чтобы вникать в то, что говорил этот странный бомжеобразный тип.

Они пробирались сквозь какую-то едва проходимую чащобу. Только один раз деревья расступились и показался просвет, но носильщик не пошёл в ту сторону.