Прошел еще час. Глеб терпеливо ждал. Он вставал, чтобы размять ноги, крутил шеей, делал несколько шагов и снова опускался на неудобный пластик. Вдыхая влажный воздух, он размышлял о том, что сейчас мог бы сидеть на диване в гостиной и говорить с Женей. «Так что ж ты не дома?» — едва слышно прошелестел голосок совести. Глеб опустил голову, нахмурился, глядя на сцепленные перед собой пальцы. Скорее всего, никакого разговора бы и не вышло. Он вспомнил, как равнодушно смотрела на него утром Женя, как будто смертельно устала. Вернулся мысленно к подчищенной истории поиска. Чего она там начиталась в своем интернете? А главное, почему скрыла?

В груди зародилось глухое раздражение на Анну: сколько еще ему тут сидеть? Если она думает, что он проникнется ее странным увлечением и начнет нырять вместе с ней, то придется ее разочаровать. Бултыхаться в холодной воде — это точно не для него. Он взглянул на часы: еще пять минут и скажет ей, что уходит. Именно в этот момент Анна вытянула длинное, как у дельфина, тело из бассейна, и на ходу выжимая волосы, зашлепала к скамейкам.

— Я быстро, — пообещала она побледневшими губами.

Лицо ее осунулось, под глазами проступили тени, а глаза… глаза, словно подернулись слоем льда, через который хоть и просвечивает голубизна, но выглядит она какой-то мутной и нехорошей. Как будто подступает болезнь. На шее отчетливо были видны мурашки, и тут же в памяти всплыла картинка: Анна, лежащая на животе среди мягких простыней, и он, Глеб, медленно скользящий вдоль позвоночника поцелуями. Она вздрагивала, как от озноба, и на гладкой ее коже приподнимались крохотные, заметные лишь под определенным углом, полупрозрачные волоски.

Еще через полчаса они с Анной устроились в небольшой уютной кофейне. Глеб изумился, как преобразилась эта женщина. Теперь в приглушенном свете ламп ее кожа сияла свежестью и здоровьем. Не иначе — ведьма! Он вытянул руку и легко провел по ее скуле, задержавшись на мгновение на щеке. Пальцы словно скользнули по гладкому шелку. Глеб даже зажмурился от удовольствия. Всё-таки как много для него значат прикосновения. И если бы… Но он тут же отогнал мысль о Женьке.

Подошла недовольная молодая девушка и с едва скрываемой досадой на поздних визитеров, выгрузила на стол тарелку с не очень аппетитным сэндвичем, чашечку черного кофе и стеклянную кружку с кипятком. На маленьком блюдце лежали дольки лимона и слегка пожухлый стебелек мяты. Анна ее поблагодарила и, быстро общипав потемневшие листья, принялась с усилием давить ложечкой желтый мясистый кружок. Глеб посмотрел с веселым удивлением:

— Ты будешь пить кипяток с лимоном?

Анна сделала осторожный глоток и только потом кивнула.

— Я всегда так делаю после занятий. Привычка.

— Ты обещала рассказать, как дошла до жизни такой, — усмехнулся Глеб, примеряясь к сэндвичу.

Он подозрительно повертел его в руке, оглядывая со всех сторон. Где-то там обещан ломтик лосося, но вместо него высовывался наружу лишь лист салата, вялый, как тряпочка. На черную поверхность стола посыпались крошки. Глеб потянулся за салфеткой и вытер краешек губ, соус оказался жидковат. Снова вопросительно взглянул на Анну. Она постучала ложечкой о край чашки. Звук получился глухой, как будто из-под воды.

— Да всё то же самое, Глеб… Всё то же самое, что и у тебя… Страх…

Глеб замер и недоверчиво посмотрел в невозмутимые глаза Анны. Разве может она чего-то бояться? Он чуть было не затряс головой: пусть лучше молчит! Он же видел, как хладнокровно она спускалась в воду, как погружалась вглубь и, похоже, спокойно, как русалка, лежала на дне. Никакой паники или страха не было и в помине! Глеб с досадой заметил, как еле заметным зернышком в душе начало набухать разочарование. Анна откинулась на спинку стула и сложила на груди руки. Ее взгляд оставался безмятежным. Наледь в глазах растаяла и исчезла, оставив после себя яркое сапфировое сияние.

— У меня, конечно, не столь всё драматично, как у тебя, но, как видишь, мы нашли друг друга. Как ты думаешь, может быть, это не случайно? А, Глеб?

Глеб пожал плечами: к чему эти философские вопросы? Он уже начал жалеть, что вообще согласился на эту затею.

— Не злись, — улыбнулась Анна и погладила его по руке.

Глеб вздрогнул, словно его тронули оголенным проводом. В детстве однажды он сунул руку в ведро, в котором тетка нагревала кипятильником воду. Тряхануло его тогда знатно. Прямо, как сейчас. Руку он не убрал, прикосновение Анны было ему приятно. Он впитывал флюиды, которые растекались вокруг него, проникали под кожу, принося умиротворение.

— Я не знаю, как это возникло, — прервала молчание Анна.

Щурясь, как кошка, она смотрела мимо Глеба.

— Сколько себя помню, при виде воды я просто цепенела. Мне казалось, что вода — это другой мир, в котором живут неизвестные и опасные для меня существа. Точнее, одно существо. Я закрывала глаза и представляла вокруг себя большой прочный пузырь. Там можно было переждать, когда нужно умыться или быстро принять душ. Главное, не торопиться. А то пузырь лопнет. И тогда…

На шее Анны дернулся выступ.

— Что тогда? — осторожно спросил Глеб.

— И тогда появится лицо женщины с закрытыми глазами, с длинными волосами, похожими на змей. Черные пряди медленно колышутся в воде, а потом становятся всё длиннее и длиннее, пока не дотягиваются до меня. Глаза женщины открываются, они похожи на две чернильные кляксы, такие же непроницаемые и расплывшиеся. И тут же ее волосы превращаются в гибкие, как шланги, руки, которые тянутся, тянутся ко мне… Это очень страшно, — вдруг оборвала себя Анна и серьезно посмотрела на Глеба. — Не думай, я не сумасшедшая… Я ходила к психотерапевту… на гипноз…

— И что? — осторожно спросил Глеб.

Ему до сих пор было жутко.

— Ничего, — ответила она. — Он сказал, что это вопрос доверия к миру и другим людям. А еще предположил, что во внутриутробном периоде, я пережила что-то пугающее и травматичное. Вот и закрепился опыт, вода — это всегда опасно и неприятно. Он старался объяснить мне, что вода бывает разной…

«Как и огонь», — машинально подумал Глеб. Когда он по молодости обратился к психологу, неприятный «мозгоправ», с вечно потеющим носом, тоже пытался убедить, что огонь может быть согревающим, романтичным, безопасным и полезным. После того, как он привел в пример пещерных людей, которые сидели у костра, а потом заговорил о Прометее, Глеб понял, что зря тратит время и деньги. Вежливо распрощался и ушел. С тех пор всё пытался как-то справиться сам. Итог оказался плачевен.

— В общем, год назад я решила научиться плавать. А потом занялась фридайвингом. Погружаюсь на задержке дыхания, — донесся до него голос Анны.

— А та женщина? — аккуратно поинтересовался Глеб.

Анна пожала плечами:

— Она по-прежнему со мной. Но иногда она становится почти невидимой, как в дымке. А иногда совсем рядом. Наблюдает.

— И… тебе не страшно?

— Страшно, — серьезно ответила Анна.

И тут Глеб понял, почему у нее было такое лицо, когда она подошла к нему после занятий в бассейне. Больное и измученное.

— Но жить в комнате ужасов своих страхов еще страшнее.

Анна секунду помолчала, а потом решительно встала:

— Ну что, едем?

— Куда?

— Как куда? Ко мне… — удивилась Анна.

Где-то на задворках сознания мелькнула и пропала мысль о Женьке. Понимая, что совершает непоправимое, всё же он подчинился Анне.

Такси притормозило у дома. Глеб расплатился и поплелся к подъезду. Как быстро он начал жить не своей жизнью. Всё, как во сне. Он словно раздвоился: одна часть, в поисках спасения, слилась с Анной, а другая — неизбежно возвращается к Жене. Анна — это покой и умиротворение, а Женя — его сердце и ответственность. Неожиданно из темноты выбежала крупная, абсолютно черная собака и вежливо ткнулась носом в колени. Из-за кустов появился молодой парень в кепке, по всей видимости, хозяин. «Ева!» — негромко прикрикнул он, и собака, фыркнув, радостно понеслась дальше. Город не спит. Сбиты все настройки, люди бодрствуют по ночам и нередко отдыхают, когда светит солнце. Всё наперекосяк. Как и у него в жизни. Глеб устало прислонился к стенке лифта, не замечая привычной веселой музыки, льющийся из динамиков. И кто придумал это вечное музыкальное сопровождение? Оно явно было призвано приободрить сонных жителей по утрам или поднять им настроение вечером, но на деле, давно раздражало и бесило. Кто-то пропускал мимо ушей, а кто-то втайне мечтал, чтобы динамик захрипел, сломался, а музыка исчезла.