— Ну ладно, Жень… Я пойду уже… А то тут видишь… — он показал на медсестру.

Женя едва заметно кивнула и тут же поморщилась. Глебу показалось, что она чего-то ждет от него. Он широко улыбнулся, махнул рукой и трусливо шмыгнул за дверь. Пока она не попросила ее поцеловать.

Из того вечера Женя почти ничего не запомнила. Воспоминания обрывались на моменте, когда она, окунув напоследок руки под ледяную струю воды, идет к автобусу, а на большом камне ее уже ждет Глеб. Он протянул ей тогда руку, и Женя с радостью за нее ухватилась. Сердце сжалось, так приятно, когда есть, на кого опереться и довериться. Всё-таки в одиночестве человек уязвим, а когда рядом есть родная душа, силы прибавляются и придают уверенность: всё получится.

Смутно помнила, как в автобусе ей стало нехорошо, а дальше только боль, боль, боль. Она выпила воды и уснула в номере, накрыв голову простыней, так было легче успокоить мигрень. Темнота, тишина и неподвижность — вот главные ее лекари. Ей снился странный и тягучий сон, где было очень жарко, и там, во сне, она недоумевала: неужели они всё еще не вернулись с экскурсии, а продолжают лазать по скалам, выбираясь на открытые участки, где солнце палит так, что шипят и плавятся волосы на голове. Потом были какие-то крики, ей было трудно дышать, и всё время она искала Глеба, но видела лишь его силуэт. Он стоял в белой футболке и смотрел испуганно. А она удивлялась: неужели он боится ее.

Ледяные струи водопада превратились в бурлящий кипяток, который кто-то невидимый лил ей на руки. Сначала она слабо отмахивалась, но со временем свыклась — боль от обжигающих перчаток стала постоянной и такой же неотъемлемой, как вторая кожа.

Благодаря лекарствам, Женя парила над землей и танцевала в облаках. Ничто ее не волновало, не тревожило, не касалось. Было хорошо и радостно.

Когда очнулась, с удивлением уставилась на неуклюжие белые свертки на месте рук. Они так ныли и горели, что она заподозрила под бинтами раскаленные угли. Хотя откуда им здесь взяться? Когда звала персонал, почувствовала, что левая часть лица, как будто стянута набок. Удивилась и сразу же попросила зеркало. Не дали. А может, просто не разобрали ее сиплый шепот. Она надышалась дымом, и связки на время перестали работать.

Внимательно слушала объяснения доктора и медсестры, не понимая, о каком пожаре они говорят. От мысли, что с Глебом случилось непоправимое, подскочила в постели так, что выдернула иголки, запищали отчаянно датчики, засуетились медсестры. Хриплый голос шипел на пределе: где Глеб? И сколько бы ни уверяли, что с ним всё в порядке, и он дежурит ежедневно внизу, не верила. Даже, когда он появился за стеклом ее палаты, подумала, что это тот самый призрак из ее забытья. Всё та же белая майка и испуганный взгляд.

И вот ему разрешили войти. Как же хотелось его обнять, прижаться, почувствовать его запах, напоминающий о недавнем счастье, но Глеб стал далек и недосягаем. «Боится сделать мне больно», — убеждала себя Женя, стараясь не замечать странного выражения на лице мужа.

Глеб барахтался в потоке финансового цунами: выныривал, хватал глоток воздуха в виде кредита или займа и погружался с головой обратно, ужасаясь глубине денежной пропасти. Наконец, принял решение лететь домой. С обратным билетом помогли в страховой. Доктора набросали примерную схему последующего восстановления, а Глеб продолжил излучать оптимизм перед Женей. Ничего, дома и стены помогают.

— Глеб, но я не смогу работать… — шептала Женя, в отчаянии разглядывая свои руки.

Ни она, ни Глеб до сих пор не видели, в каком состоянии находится шрам на лице. И Глеб был этому рад. Пока хватало и того, что рубцы и ожоги сильно ограничили подвижность пальцев.

— Ничего, Жень… Всё разработаем… Восстановишься. Это ведь только пока… Времени прошло слишком мало…

Женя поднимала на него карие глазищи, и Глеб видел: она ему не верит. Да он и сам себе не верил. Привык уже лгать себе, Жене, их будущему… Пожар безжалостно проложил между ними черную выжженную полосу. Еще цепляются кончики пальцев, еще примеряются глаза, чтобы перепрыгнуть эту преграду, еще пытается убедить разум, что всё поправимо, но жизнь уже свернула в сторону. Острая стрелка компаса, даже не успела отреагировать, и пока кажется, что направление верное, но скоро они совсем собьются с пути и не смогут найти дорогу назад. Если только поодиночке.

В аэропорту Женя долго проходила паспортный контроль, нервничала и чуть не плакала, когда видела себя в отражении большого выпуклого зеркала на потолке. Глеб был всё время рядом и старался увести ее в такой уголок, где не будут, хоть и мимолетно, но задерживать взгляд на ее лице и руках, и где можно было не опасаться толчеи.

В салоне Женя сидела, отвернувшись к иллюминатору, за все четыре часа полета, она ни разу не покинула свое место и даже отказалась от напитков.

— Жень, давай через трубочку, — предложил Глеб, протягивая ей стаканчик с водой.

Женя отрицательно качала головой. Она смотрела на облака, лежащие толстым пушистым сугробом над землей. В детстве она была уверена, что если выйти из самолета, то можно сесть на упругую белую подушку и, свесив ножки, долго сидеть, помахивая рукой другим пассажирам в самолетах.

О том, с каким восторгом она летела в свадебное путешествие, старалась не вспоминать, уж очень больно становилось на душе, больнее, чем, если неаккуратно сдвинуть повязку на руках. Глеб тоже кривил губы и смотрел в сторону. Никак не мог он принять Женьку, которую ему подсунули после той трагической ночи. Его Женя с ясной улыбкой и лучистыми глазами осталась у водопада. Рядом с прозрачной кристально чистой водой. Водой, которая не боится огня и способна его уничтожить.

Время от времени он поглядывал на Женю, но она неподвижно сидела с закрытыми глазами, притворяясь спящей. Под тонкой кожей век было видно движение. Лицо было спокойным и расслабленным, а руки лежали на коленях, как у прилежной ученицы. Глеб сильнее сжал сцепленные между собой пальцы: ободок обручального кольца врезался в кожу, напоминая о недавнем счастье. Женино кольцо в больнице разрезали, и теперь оно лежит в чемодане, в кармашке с разными мелочами.

После гибели родителей, судьба, словно решила извиниться перед Глебом и особо его не испытывала. Он так ловко шагал по намеченному маршруту, пусть и с трудом, но, не сбиваясь и почти нигде не задерживаясь, что оказался совершенно не готов замедлиться, а если надо, и остановиться. Может быть, оказавшись дома, получится это сделать. Там и раздумывать будет некогда. Придется пахать, как проклятому. Один человечек из отдела уже намекнул, что появилось недовольство у начальства по поводу его отсутствия. Съездил в свадебное путешествие, называется!

Глеб чувствовал, что снова начинает злиться. На злой рок, на обстоятельства, на себя… и немного на Женю. Если бы она сразу проснулась и выбежала из номера, то ничего бы этого не случилось…

***

Женя с грустью смотрела на неразобранный чемодан. Она терпеть не могла, когда посреди прихожей лежали вещи, которым нужно сразу же отправиться в стирку или на полочки шкафа. Глеб всегда над ней смеялся: не успела войти в дом, а уже наводит порядок, хоть бы отдохнула. Но Женя с детства любила, чтобы всё было рассортировано. В работе она придерживалась того же принципа и могла с закрытыми глазами найти нужный флакон или тюбик. Не глядя, протягивала руку, и никогда не ошибалась.

Сказать Глебу, чтобы немедленно убрал сумки, она не решалась. Женя вздохнула: ко многому придется привыкать заново, а кое-чему и учиться. Например, пока без помощи мужа она не может ни зубы почистить, ни душ принять. Чувство беспомощности раздражало, особенно, когда рука машинально тянулась к чайнику, или натыкалась на ящик стола, где хранились ложки и вилки. Ее рабочий чемоданчик, веселого оранжевого цвета, по-прежнему одиноко лежал на подоконнике. Женя подошла ближе, провела неуклюжими пальцами по поверхности, попыталась открыть замки. Руки пронзила резкая боль, и она еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть. На глазах закипели слезы обиды. Неужели с каждой мелочью ей придется теперь приставать к Глебу? А что она будет делать, когда он уедет в офис? Как часто мы не ценим и не замечаем слаженную работу своего организма. И только когда что-то случается, становится понятно, как важны здоровые руки и ноги. Да и не только они.