Джем смотрит на меня сверкающими голубыми глазами, протягивая свои крошечные ручки.

— Ка-ка.

Кристин прижимает руку ко рту.

— О. Он сказал твое имя.

— Не сказал, — ворчит Джереми, протягивая руки к Джему.

Джем хмурится и ворчит, вырываясь из рук отца и хватаясь за меня.

— Ка-ка!

Я мог бы попытаться стереть с лица довольную ухмылку, если бы мог. Я подхватываю Джема, и прижимаясь щекой к его щеке, смотрю его отцу прямо в глаза.

— Он точно назвал мое имя. Думаю, это еще одна вещь, которую я выиграл в этой жизни, Джереми, не так ли?

Джереми сует десятидолларовую купюру в руку Аланны, прежде чем открыть рот и выпустить небезызвестную ярость семьи Паркер.

— Картер, — голова Оливии опускается на мое плечо, и она хнычет. — Я не уверена, что смогу досидеть до конца ужина. Я хочу спать.

Ее глаза оцепенело блестят, медленно отслеживая каждое движение. На ее лице застыла пьяная ухмылка, а щеки были розовыми большую часть дня. Я чувствую, что мне нужно отвезти ее домой и уложить в постель, но я, черт возьми, не смогу сейчас вести машину, поэтому сегодня я доверю развести по домам Оливию, Кару и еще несколько девушек своему водителю.

Мы пьем с полудня, и, хотя мы все чертовски нарядные, занимаем добрую половину этого высококлассного ресторана, большинство из нас уже ничего не соображает, некоторые из нас каким-то образом держатся на абсолютном отсутствии сна. Оливия к последним не относится.

Я прижимаюсь губами к ее волосам. Они так вкусно пахнут, как банановый хлеб, и вместо пушистых локонов, которые обычно свисают по спине, сегодня они гладкие и прямые, почти касаются ее поясницы. Я хочу отвести ее в уборную, намотать эти темные волосы на кулак, посадить ее на раковину и трахать до тех пор, пока все в этом ресторане не узнают, как она звучит, когда кончает на моем члене.

— Но я купил тебе наггетсы, — мои губы касаются ее уха. — И довел до оргазма в душе.

Ее нижняя губа скользит между зубами.

— Три оргазма в душе.

Обхватив ее за талию, я притягиваю ее ближе. Помимо бананового хлеба, от нее пахнет пивом и текилой, которую Кара постоянно уговаривает ее выпить. Она слишком легко поддается на уговоры, это уже не смешно.

Нет, подождите. Это чертовски смешно.

— Ты хочешь, чтобы я бросил этих мудаков и отвез тебя домой, чтобы я мог трахнуть тебя в каждой комнате нашего дома?

Адвокат заехал за ключами Оливии сегодня утром, сразу после ее оргазма, и уже сегодня в дом въедет новый владелец. Это сделает ее официально моей, а мой дом — ее домом. Нашим домом.

Ее пальцы медленно проводят по моему галстуку.

— Слишком много комнат.

— По мне, так это вызов. А ты знаешь, как я отношусь к вызовам.

Оливия облизывает нижнюю губу, наматывая черный шелк на кулак и вопросительно приподнимая бровь.

— Мне нравится этот галстук, мистер Беккет.

Мой громовой меч в брюках буквально вскакивает.

— Нравится, да? Пойдем домой, чтобы я показал тебе, для чего еще я люблю его использовать, — я шлепаю своей рукой по ее руке, когда она стаскивает одну из них под стол и хватает ей мою выпуклость. — Продолжай в том же духе, и я свяжу и эти цепки ручки.

— Какого хрена вы двое там делаете? — Кара опрокидывает еще одну рюмку текилы, прежде чем опуститься на сиденье напротив Оливии.

Адам вздыхает, запуская пальцы в волосы.

— Заставляют меня чувствовать супер-одиноким.

— Согласен, — Гарретт указывает на наши руки. — Там, где мы не видим, какая-то секс-заварушка.

— Медвежонок Гэри, — Кара откидывает назад его светлые волосы. — Ты выиграл Кубок Стэнли прошлой ночью. Когда мы, девочки, уйдем, у тебя на коленях, наверное, будет шесть разных рук.

Его лицо заливает жар, и он отбрасывает ее руку.

— Это вечер для парней.

Кара фыркает.

— Да, ладно, — она поднимает свою рюмку. — Давай, Ливви.

Оливия подносит свою рюмку ко рту, делает глоток и всем телом содрогается.

— Неа. Не буду. Я официально завязала, — по крайней мере, с алкоголем, потому что ее лицо озаряется, когда официантка ставит перед ней тарелку со стейком и лобстером. — О, детка. Иди к маме.

Когда с ужином покончено, я сбегаю в уборную до того, как девочки уйдут, чтобы у меня была пара лишних мгновений, несколько лишних поцелуев, прежде чем я запихну Оливию на заднее сиденье машины.

Это одна из тех новых ванных комнат для гендерно нейтральных личностей. Мне нравится, что они так сделали. Они намного лучше, с мягкими полотенцами для рук и пенящимся мылом, которое пахнет свежим печеньем и делает мою кожу шелковой.

В кармане пикает мой телефон. Это моя сестра с фотографией Дублина, который спит на спине, лапы подняты вверх, язык высунут. Рядом с ним лежит моя мама, тоже в отключке. Они лежат на полу в гостиной у моей мамы, что совсем неудивительно. Кому нужен диван, когда есть отличный пол?

Смеясь, я блокирую экран и кладу его на раковину, а затем иду в туалет и со вздохом облегчаюсь. Я уже второй раз мою руки, потому что мыло так хорошо пахнет, когда дверная ручка начинает дергаться.

— Секундочку, — кричу я, вытирая руки.

— Все туалеты переполнены, — кричит женский голос. — Пожалуйста, это срочно.

Я открываю дверь, и на меня, положив одну руку мне на грудь, падает блондинка. В другом кулаке она крепко сжимает тампон, так что я, к чертовой матери, убираюсь с дороги, чему меня научил отец, когда моей сестре исполнилось тринадцать. Слава Богу, потому что это оказалось очень полезным с Оливией. Не знаю, в курсе ли вы, но эта малышка порой очень опасна, несмотря на свой крошечный кукольный размер.

Когда я нахожу девушек в холле, Кара говорит, что Джейсон уже у входа. Она выскакивает за дверь, обхватывая руками пару других девушек, что выглядит как какая-то непробиваемая цепь. Я прижимаю Оливию к себе, хныча, как избитый ублюдок, которым я и являюсь.

— Картер, ты не должен переживать из-за того, что проведешь ночь вдали от меня. У нас есть все лето, чтобы надоесть друг другу.

— Остаток нашей жизни, ты имеешь в виду, — с этими словами я зарываюсь в ее шею. — У меня есть остаток жизни, чтобы раздражать тебя и любить до потери пульса, а у тебя есть остаток жизни, чтобы терпеть меня.

— М-м-м. Тебе повезло, что я так хорошо тебя терплю.

— Повезло.

Оливия поднимается на носочки и целует меня в щеку.

— Только сбегаю в туалет.

Я улыбаюсь тому, как она утанцовывет в уборную, но сразу же недовольно вздыхаю на высокую блондинку, которая подкрадывается ко мне, как только Оливия исчезает. Та же самая, что ворвалась в дверь уборной пару минут назад. Она выглядит гораздо более собранной, чем тогда, и я думаю, что экстренная ситуация с тампоном была, возможно, уловкой.

— Каждый гребаный раз, — бормочу я про себя. — Я клянусь.

— Прости? — она останавливается передо мной, и облизываясь, разглядывает меня. С тампоном была уловка, определенно.

Я вздыхаю, стряхивая волосы.

— Я говорил себе, что это всегда происходит каждый раз, когда моя девушка уходит в уборную.

— Ну, может, ей не стоит оставлять такого красивого мужчину, как ты, здесь одного, — она делает шаг ко мне, протягивает руку вперед, чтобы поиграть с моим галстуком, и я бью ее чем-то приемом как в дзюдо, прежде чем отшагиваю от нее.

Это чертов галстук Оливии.

— Она уезжает?

Серьезно, почему она все еще разговаривает со мной? И где Оливия? Ей больше не разрешается ходить в туалет в общественных местах.

— Может, мы сможем уединиться, чтобы поговорить, когда она уйдет.

Я уже собираюсь сказать ей, чтобы она отвалила, когда Оливия обходит ее и прижимается ко мне.

— Он хорош, но спасибо за предложение, — наигранно улыбается она. Мне это нравится. — Если ты надеешься когда-нибудь быть счастливой в отношениях, я предлагаю тебе начать с того, чтобы перестать преследовать мужчин, которые в них счастливы. Это тебе не особо помогает, не так ли? — она поднимает на меня глаза. — Картер, ты не хочешь пойти куда-нибудь в уединенное место, чтобы поговорить с ней?