— Я могу войти?

И услышала совершенно неожиданное:

— Лерка, ты нафиг гриву обрезала и перекрасилась?

Перед ней стоял мужчина в сером костюме, ростом выше ее на голову, русоволосый и сероглазый. Стоял и улыбался. Наташа растерялась. Она не знала этого человека. Не знала совершенно, а вот имя Лера, ей было знакомо. Замерла в ужасе, не представляя, что делать. Бежать? Глупо. Ее тотчас задержат. Отпираться до последнего, тоже не вариант.

А этот стоял и улыбался, засунув руки в карманы брюк.

— Теперь ты от меня никуда не денешься, пока не расскажешь, кто устроил это идиотское похищение, и что было потом. Мы же перепугались до смерти! Потом искали вас!

Похищение. Он знает про похищение. Значит это либо однокурсник, а она его просто не узнала, либо… А вот про второе «либо» было просто страшно подумать. И она решилась.

— Простите, я не узнала вас. А прочитать табличку на кабинете не успела.

— Ты всегда была сторонницей правил. Садись уже, посетительница. Лер, неужели и вправду не узнала?

— Простите, но я не Лера.

— Погоди, если ты не Лера, значит ты — Ника? Лерина родная сестра, и ты специализировалась по цивилистике, правильно?

А Наташа не знала, что и сказать. Кивнула. Она был так растеряна, комкала в руках ручки сумочки и смотрела с ужасом на собеседника.

— Ника, да Извеков я! Женя Извеков! Помнишь, как на экзамене по гражданке, ты за меня задачу решила, а я тебе ведро яблок принес? А Колька Забродин яблочко об штаны потер и дал его Катьке Пареновой, та откусила и завизжала — оттуда червяк на нее смотрел! Помнишь?

Вероника смотрела на него глазами полными ужаса.

И тут он кое-что понял. Быстро взял что-то из выдвижного ящика, рассовал по карманам и подал ей руку.

— Вставай, поговорим в машине.

Она соскочила так, что тяжелый стул грохнулся об пол и почти закричала:

— Я никуда с вами не поеду! Я лучше уже умру! Сама! Я не могу больше так! Господи, за что ты так с нами! Мы ни в чем не виноваты, Господи!

Как говорил его сосед, вот тут мужик растерялся. Извеков редко видел женские слезы, а чтоб еще и вот с такими эмоциями, причитаниями, как будто в доме покойник, такого ни разу. Он за всю жизнь никогда не сталкивался с подобным, и как себя вести в этом случае не знал совершенно. Не придумав ничего лучше, сгреб ее в охапку, прижал к себе и зашептал в макушку:

— Тихо, тихо, маленький. Все будет нормально, мы обо всем поговорим, я тебе клянусь, все устроим и разрулим. Не плачь. Обязательно всех победим, все будет хорошо и не надо бояться. Тихо, тихо, успокойся.

Он слышал, что истерика гаснет, судорожные всхлипы почти прекращаются. Немного отстранил ее от себя, посмотрел в лицо:

— Давай вытрем слезки, и пойдем уже. В ботанический сад хочешь? Там такие пироги с картошкой пекут, такие же, как в наше время. Хочешь, газировки купим? У меня в машине даже пачка салфеток есть. Пошли-пошли.

В тот же самый момент Александр Иванович потерял и.о. начальника орготдела Рощину. Полина Платоновна ушла к стоматологу, спросить не у кого. А орготдел закрыт.

Переговоры проходили легко, потому, что их готовили почти семь месяцев, закончились около часа назад, где он ее видел мельком. Она была озабочена и предельно собрана. А сейчас куда-то подевалась. Настроение генерального портилось, накатывало раздражение. Ткнул в кнопку интеркома:

— Стража, Рощина где?

— Вышла в шестнадцать двадцать, ключи сдала.

— Что потом? Из вас надо все вытягивать?!

— Пошла в сторону автобусной остановки. Больше видеокамера ничего не зафиксировала.

— Понял. Спасибо.

Куда направилась? Глянул на часы, еще сорок минут рабочего времени! Надо Ирэну взгреть: шастают в разгар рабочего дня по своим личным делам!

Хлопнула дверь, вошла Полина Платоновна и услышала рык генерального:

— Полина! Рощина где?!

Секретарь в недоумении подняла брови:

— Рощина в аэропорт и в таможню поехала, насчет документов узнавать.

— Каких документов? — Тон стал много спокойнее.

— Подарки итальянцам приготовили? Приготовили. А как они их будут через границу перевозить, не подумали, Вороновой во время не сказали. Поэтому Наталья поехала с таможней разбираться и со всем остальным. А что, сильно нужна?

— Сильно, — сказал шеф и громко хлопнул дверью.

Через пару тройку секунд дверь опять распахнулась:

— Если она по служебным делам поехала, почему на автобусе? У нас что, машины перевелись или Русанов опять перед молоденькими выкаблучивается?! Завгаром быть надоело?!

Двери снова закрылись. Полина Платоновна с опаской смотрела туда и ждала. Дождалась. Двери снова рывком распахнулись:

— Я в аэропорт. Сегодня не вернусь! Все завтра!

Рычание САМОГО слышал весь этаж. Пока шел к лестнице, ни одному сотруднику в голову не пришло высунуть нос навстречу разъяренному чем-то директору.

В аэропорт добирались через пробки, какие-то переходы, переезды, заторы и аварии. Водитель за всю дорогу не проронил ни слова, молчал и Александр Иванович. Подъехали к зданию аэровокзала в тот момент, когда какой-то мужик выводил Наташу, всю в слезах, обнимая ее за плечи, уговаривая, вытирая ей щеки. Они сели в машину и поехали.

Шеф скрипнул зубами:

— За ними, только осторожно.

Водитель про себя засвистел, но команду выполнил в точности. Приехали в ботанический сад. Эти двое купили пирогов, газировки, нашли скамейку, сели и начали есть.

Александр Иванович ничего не понимал. Он видел, как на Наташу смотрел мужик, но так смотрят на хорошую знакомую, на сестру, в конце концов, на жену друга. Не было здесь никакого подтекста. Потом и вовсе случилось что-то непонятное. Она расстегнула сумочку и достала оттуда паспорт, подала ему. Он прочитал его от корки до корки, посмотрел на нее и протянул красную книжечку назад.

Белояров не знал, что и подумать. Прекрасно видел, что она расстроена, а мужик ее утешал, но что все это значит? Он вышел из машины, тихонько пробрался по газону и присел под кустом с другой стороны лавки.

А Женька Извеков был доволен. Они действительно приехали в ботанический сад, ели пироги, запивали газировкой. Сидел, жевал, наблюдая за Никой, и удивлялся: что ж я за идиот? Такую девушку упустил. Женился на Таньке Коляде и много это счастья принесло? Вот надо было кого в жены брать! Ее так приятно кормить, утешать и очень хочется защищать. «И это хотение ты удовлетворишь, по ходу, в самое ближайшее время», — он это уже понял.

Когда был доеден последний пирог и допита газировка, он почти приказал:

— А теперь рассказывай.

— Я не знаю с чего начать.

— С начала.

Девушка вздохнула, открыла сумочку и подала ему свой паспорт.

Прочитал его, посмотрел на нее внимательно:

— Значит ты сейчас Рощина.

И через небольшую паузу уже недоумевая, спросил:

— Погоди, твое полное имя Вероника, а почему ты Наталья? И отчество — Вячеславовна, а тут Михайловна.

— Женя, правда, не знаю с чего начать, просто сильно боюсь. Может я что напридумывала или это горячечный бред? Где — правда, где мой вымысел? Просто опасаюсь что-то рассказывать кому-то, как сглазить боюсь. Вдруг расскажу, и все вернется опять. Дрожу от страха всякий раз, когда вспомню, что она нас ищет. Мы ведь малыша у нее украли, а сами не смогли сбежать, а потом успокоились глупые. А она дала нам доучиться и вот.

— Ника, погоди, я ничего не понял, давай сначала. Вы с Леркой близнецы. Но не однояйцевые. Ну, не абсолютная у вас схожесть.

— Да, это так. Тригорская Надежда Павловна — это наша мать. По документам. Только нас Лерой выносила одна женщина, а двух малышей — две других.

— Больная она, что ли?

— Нет, она абсолютно здорова. Нам было по семь лет, когда в доме появился новорожденный мальчик. Мама сказала, что это наш брат. У него будет няня, но к нему нужно соответственно относиться и любить. Его назвали Георгием. Мы решили, что будем его называть Дюком. Ты же знаешь линейку преобразования имени: Георгий — Гергий — Дюрги — Дюк, — Наташа улыбнулась.