— УР…

— Тихо ты! Чего орешь? — Тошка испуганно оглядываясь, зажала ладошкой рот не в меру эмоциональной подружке.

— Надо еще придумать, как нам ее туда сманить. Думай, давай! Только не ори.

В таких раздумьях прошла вторая половина пары. После звонка в аудиторию заглянул Леонид Александрович и кивнул Тошке на выход. Они вышли из здания и направились вдоль по улице.

— Я — прогуляться, — сообщил внучке дед.

— Ты со мной или дела какие-то, например, такие, что не позволяют во время прийти на занятия? А россказням про шнурки уже три года. Чего опять замутила? Колись.

— Деда, я подвиг во имя дружбы совершала.

— Какое пафосное начало. Давай дальше.

— Ездила в консерваторию к профессору Знаменской, Пиночку пристраивала на прослушивание.

— Куда ты ездила?

Дед развернулся к Тошке.

— В консерваторию к профессору Знаменской, Пиночку пристраивала на прослушивание, — послушно повторила девушка.

И тут же полезла в свой рюкзачок, отыскивая что-то в кармашке:

— А Инга Яновна тебе визитку передала и сказала, что встретиться была бы рада. Держи, — девушка передала белый бумажный прямоугольник деду.

Прочитав, он вдруг резко побледнел.

— Деда, ты чего? Тебе плохо? — Тошка забеспокоилась.

— А давай в кафешку зайдем, у меня стипендия пришла, кофейку закажем тебе, а мне мороженое. А, дед?

Леонид Александрович, не мигая смотрел куда-то в сторону парка. Ни одна эмоция не просачивалась сквозь бесстрастное выражение лица. Тошка очень опасалась этой маски. Перед ней стоял не ее любимый, добрый, великодушный дед, а мужчина-воин, таким он становился только на татами или в зале на тренировках, когда учил Эмика управляться с каким-то боевым шестом. Ей стало откровенно страшно. Дед молчал. Тошка, кусая губы, нажала кнопку экстренного вызова у себя на телефоне:

— Эмик, — в голосе Тошки стояли слезы, и отчетливо слышался страх, — Эмик, а ты где сейчас?

— Через дорогу стою, на вас с дедом гляжу. Ты чего? Опять влезла куда?! Сейчас перейду и разберемся. Да говори уже что-нибудь!

Эмик перешел на крик, а потом совершенно будничным голосом добавил:

— А то я боюсь.

Он поспешил перейти дорогу:

— Привет!

— А, Эмик, привет-привет!

Мужчина провел по лицу ладонью, как будто стирая капли с лица. Улыбнулся. У Тошки от сердца отлегло. Она вытерла вспотевшие ладошки об штаны, подняла глаза полные слез на брата. Тот в недоумении смотрел то на того, то на другого. Только открыл рот, чтобы спросить, что за бодяга тут у них, но дед перехватил его взгляд, почти незаметно мотнул головой, мол, все потом и не при девочке. Эмик склонил голову, делая вид, что рассматривает кроссы, этим самым подавая сигнал, что все понял, и все, действительно, потом.

Леонид Александрович, глядя на малышку, вдруг осознал, что она успела испугаться, и поторопился нивелировать впечатление:

— Тош, ты в кафе просилась или я неправильно постиг твои возвышенные гастрономические чувства?

— Просилась, ага. Мороженого купишь?

Он усмехнулся:

— Кто-то мне кофе со стипендии обещал, наверное, привиделось-прислышалось.

— Ой, и не говори, иной раз такое приглючится, что прямо оторопь берет, — Тошка приходила в себя медленно. Сдвинула со лба неизменную бейсболку, вытерла испарину рукавом толстовки.

— Погодите! Ничего пока не понял. Я через половину города к вам на перекладных скакал, чтобы мороженного именно в этой кафешке поесть?

Эмик попытался выйти на привычный для Тошки режим общения. Прекрасно видел, что девочка чем-то напугана. И точно знал, чем это может закончиться. Она может пойти или побежать успокаиваться в любую сторону, потому, что в таком состоянии себя не контролирует абсолютно. Вот тут и надо ее ловить. Держать за руку очень крепко и вести туда, куда тебе надо. А когда в себя придет, то обязательно будет удивляться, как это она сюда добралась? Так, что Эмик подошел к сестре, обнял ее за плечи и великодушно проговорил:

— Ладно, гуляем за мой счет, я сегодня программку продал, денежку уже на карту кинули. Мы можем даже после кафешки смотаться в магазин, нам с тобою новые кроссы прикупить — осень, холодно. Вот!

Эмик гордо выпятил цыплячью грудь и оглядел всех взором с ноткой превосходства. Дед улыбался чуть снисходительно, ласково поглядывая на детей, и думал о том, что ему с ними не просто повезло, а его за что-то одарили высшие силы. У него появилась настоящая семья, и мир поселился в его доме и душе. Гармония сознания, духа и тела — так примерно переводилось название упражнений в одной из духовных практик, которыми он постоянно занимался. Гармония, надо же, он и не задумывался над названием. Гармония стоит сейчас рядом, взявшись за руки, и взирает на окружающих с некоторым снисхождением. Брат гордится своими достижениями, а сестра братом. Они привязаны друг к другу и приняли его в свой круг. И он никогда, пока жив, не обманет их ожиданий — в этих детях счастье его жизни.

— Деда, дед!

Пока он умилялся, девочка трясла его за руку.

— Деда, у меня стресс! Я есть хочу!

— Это опасно, очень опасно, доводить тебя до стресса! — Эмик улыбался, глядя на сестру.

— Чего это опасно? Для кого?

Тоша свела бровки к переносице и исподлобья глянула на брата.

— Для кармана опасно, правда, дед?

При виде нахмуренной мордашки у мужчин на лица просилась улыбка.

— Ты сам — обжора!

Тошка, отпустив руку Эмика, забежала вперед и наставила на него пальчик.

— Всем известно, что как только речь заходит про «поесть», ты всегда первый, и никто-никто тебя в этом победить не может, правда, деда?

Леонид Александрович шел рядом с этой парочкой и каждый раз слова «правда, деда» звучали сладчайшей музыкой в его душе.

Девочка повернулась, придержала шаг и просунула маленькую ладошку в руку мужчины и продолжила:

— Кроссы — это здорово, потому, что у тебя на большом пальце уже дыра, а это говорит о самонадеянности натуры, — она покосилась на деда ища на его лице хоть какие-то знаки согласия или одобрения.

— Потом надо бы тебе толстовку прикупить, а то эта на горбу под рюкзаком совсем протерлась, там тоже скоро будет дыра!

Эмик в показном негодовании чуть замедлил шаг и сказал:

— Ты хочешь сказать, что я самонадеянный горбун?

— Ну, горбун — не горбун, но Квазимодо точно у тебя где-то в родне затесался! Ой-ой-ой! Деда-деда-деда!

Взрослые дети с хохотом кружились вокруг неторопливо идущего мужчины.

— Я, значит, где-то рядом с Квазимодой, а ты тогда…, — она не дала брату закончить фразу, остановилась, покружилась, расставив руки в стороны, и изрекла почти по слогам, задрав подбородок к небу:

— А я — СОВЕРШЕНСТВО!

И все прохожие дружно закивали головами. Всех прохожих был один спешащий куда-то подросток, но это не так важно, потому, что солнышко согласилось, ветерок подтвердил, клен бросил на плечо свой листок и засвидетельствовал свое положительное мнение, а все остальные вынуждены под давлением большинства согласиться и рассмеяться.

В таком замечательном настроении они зашли в кафе, выбрали столик рядом с панорамным окном. Только устроились, к ним подошла официантка, молоденькая улыбчивая девушка со стопкой книжечек.

— Добрый день. Меню, пожалуйста.

Леонид Александрович не любил копаться в перечне блюд, бросил взгляд на бейджик:

— Екатерина, скажите, а пообедать быстро и вкусно можно?

Та улыбнулась:

— Можно! Если очень быстро, то ризотто уже на подходе, минутки три и подавать. А если минут десять подождете, то стейки будут готовы с жареной картошечкой.

Дед глянул на детей:

— По стейку?

Оголодавшие дружно кивнули.

— Катя, можно мою порцию картошки, вот ему на тарелку, — Тошка ткнула пальчиком в брата, — он таакой ужористый!

Дед схватил меню и спешно распахнул его, закрывая лицо. А что? Он, может быть что-то еще заказать хочет. Только за этой красиво оформленной книжечкой он мог не «держать лицо», а зайтись в беззвучном хохоте. Месть Тошки за утреннюю холодную воду была ужасной.