– Как ты…

– Граховский, – бросаю ответ сразу же.

– А. Ну да, – Данил проводит по уложенным прядям пальцами, опуская их от затылка к шее, а потом нервно поправляет ими ворот футболки. – Аль, я…

– Почему ты не сказал, что повторное прослушивание случилось именно с твоей подачи? Это ведь ты уговорил Аристарха Григорьевича, а тот, в свою очередь, Андерсена дать мне второй шанс, – сжав ладони, выпаливаю я.

Даня вскидывает голову, устремляет взгляд в потолок, выдыхает, а потом снова встречается со мной глазами:

– А это что-то меняет?

– Меняет, – повышаю голос, делая резкий шаг вперёд. – Хотя бы то, что я должна сказать тебе спасибо.

– Бред, – поджав губы, Данил качает головой. – Ты ничего не должна мне. Это было единственным правильным решением на тот момент.

– Как и не сказать мне, что твой отец живёт в Штатах, как и ты теперь находишься в часе езды от меня? Почему не сказал? Хотя, что это меняет? У каждого из нас своя жизнь, да?

Прямо смотрю в его потухшие глаза. И скрыть обиду в голосе у меня не получается. Каждое моё слово пропитано ей. После разговора с Граховским все изнуряющие часы в самолёте я захлебывалась лишь одним вопросом: почему? Почему он не сказал о таких важных и, как оказалось, нужных для меня вещах? Может потому, что ему самому это уже неважно. Перекипело? Переболело? Оставил чувства в прошлой жизни, из которой я выбралась лишь физически. Душа моя так и осталась там. В той квартире. И паршиво то, что я поняла это только сейчас.

Данил молчит, топя меня в своём взгляде полным вины. А мне и сказать нечего. Я просто хочу знать ответ.

– Почему? – шепчу, не отрываясь смотрю на Даню перед собой.

Вижу, как часто и неровно вздымается его грудь, а пальцы сжимаются так, что на руках стальными канатами вырисовываются жилы.

– Почему? – повторяю громче, готовая сорваться уже в отчаянный крик.

– Да потому что я люблю тебя! – Голос Данила хрипло взлетает на несколько тонов. – До сих пор люблю, Аль. Но два года… – он делает шаг ко мне, потом резко отступает, нервно запуская ладони в свои волосы. Грубо взлохмачивает их и мучительно выдыхает. – Я знаю, что происходило вокруг тебя. А что у тебя там? – Даня яро тычет пальцем себе в грудь. – Может, лютая ненависть и желание забыть все, как страшный сон? А врываться в твою жизнь я вообще имею право? Кто я теперь тебе? Да и кем стал, после того как чуть не потянул за собой в ад? И ещё знаю, что за все это время ты ни разу ничего не спросила у Крис.

Закрываю глаза и просто, наконец, признаюсь самой себе:

– Я боялась услышать, что ты… Что ты так и не смог… Я боялась потом жить с чувством стыда, потому что ушла тогда. Дань, мне было так больно. Я была напугана.

– Аля… – кожей ощущаю, как он делает осторожный шаг вперед.

И меня накрывает волной бессилия. Я не двигаюсь, позволяя ему стать вплотную ко мне. Так близко, что по коже ползет ток, когда чувствую его дыхание рядом.

– Мне не хватило духа помочь тебе, поэтому я просто бросила тебя, Дань. Бросила и все это время делала вид, что у меня все нормально. Ненормально. – Я невероятно беспомощна, когда решаюсь поднять на него глаза. – И если честно, даже не понимаю, зачем я здесь. И кому из нас это нужно.

– Я просто хотел, чтобы ты была счастливой, – хрипло тянет Данил, а его ладони боязливо ложатся на мои щёки.

Тепло мужских рук паутиной расползается по каждому миллиметру кожи. Не сдерживая колотящую меня дрожь, я зажмуриваюсь, позволяя себе сплетаться с этим состоянием.

– Я разве похожа на счастливую? Не смогла. Прости, – шепчу и чувствую, как он осторожно соединяет наши лица лбами.

– Ты похожа на мою Мальвину, – Голос Данила срывается. – Мою же?

У меня в груди щемит так, что я кричать хочу, чтобы он услышал и понял. Но произношу это почти беззвучно:

– Твою.

Не дыша, Данил накрывает мои губы мучительно нужным поцелуем, осторожно сжимая моё лицо в своих ладонях.

Летят ко всем чертям в пропасть все прошедшие два года.

Мальвина.

Да! Я как была его Мальвиной, так и осталась. И моё сердце, рванувшее к ребрам, через все двойные сплошные, самое верное тому подтверждение.

Между нами проскальзывает всего секунда осторожности и режущей по нервам нежности. И мы оба понимаем, что нежности нам сейчас будет мало. Чертовски мало, чтобы зашить и закрасить все пустые дыры внутри себя.

Данила легко поднимает меня на руки, а я цепляюсь ладонями за его крепкую шею, прижимаясь к напряженному телу, и даже не собираюсь притворяться, что не хочу.

Хочу. И Данил хочет. Иначе он не терзал бы так жадно и со стоном мои губы. Его горячий язык бесцеремонно проникает в мой рот, сталкивается с моим, кружит и дразнит. Посылает миллиарды разрядов по телу. Низ живота давит. Ноет и требует, чтобы руки, уверенно держащие меня за ягодицы, были как можно наглее.

Как мы оказываемся в спальне на втором этаже, я даже не понимаю.К черту! И раздеться мы тоже посылаем к черту.

Моего терпения хватает лишь на то, чтобы стащить с Данила футболку и приспустить спортивки с боксерами, а его – поднять подол платья и отправить мое белье куда-то в сторону. Нам даже не нужна вся кровать. Лишь ее край, на который падает Даня, а я оказываюсь сверху.

И все прелюдии к черту. Грубо сжав ладони на моих обнаженных бедрах, Данил быстрым рывком направляет их вниз. Горячо и туго заполняет меня собой. Я вздрагиваю, изо всех сих впиваясь пальцами в каменную от напряжения шею.

Крепко обхватив меня за талию одной рукой, вторую он запускает в мои волосы, путается в них пальцами, не давая мне и малейшей попытки сдвинуться. А мне и не надо. Я лишь сильнее обвиваю Даню ногами и, словно голодная кошка, лащусь к нему. Поцелуи Данила везде, куда могут добраться. Лицо, шея, ключицы… Зубами он умудряется расстегнуть парочку пуговиц на декольте платья, а потом и через кружевную ткань лифа обхватывает губами мои соски. Его руки капканом держат мое тело, которое плавно растекается. Я теку от дыхания, запаха Данила. В прямом смысле теку.

Ощущаю каждый толчок, как атомный взрыв, внизу живота. Я податливо подстраиваюсь под требовательный ритм Данила. Поднимаюсь и опускаюсь на его каменный член, жестче и быстрее двигая бедрами. Мое тело скучало. Дико. Да какой-то наркоманской ломки и пеленой из звездочек перед глазами.

– Алька, я не остановлюсь. Слышишь? Не смогу, – Даня обжигает губами мою шею, и его движения становятся все резче и глубже.

Зарываюсь пальцами в мягкие пряди и дурею от подкатывающих горячих спазмов к мышцам внутри меня. Ритмично сжимаюсь, остро чувствуя выбивающий из реальности оргазм. Хочу рассыпаться на триллиарды частиц яркого кайфа. У меня едва получается прошептать:

– И не надо. Я на таблетках…

– Блять… – Рычащий стон Данила заполняет комнату.

И мне остается надеяться – в этом доме мы одни. Потому что оба кончаем слишком громко.

***

Лежа на широком плече, утыкаюсь носом в Данькину шею и дышу. Часто-часто и глубоко. Как только умею и могу. У него теперь другой парфюм. Не такой яркий. Спокойный аромат моря и цитруса. Этот запах окутывает сознание, даря ощущение, что сейчас я именно там, где и должна быть. Данил пахнет чем-то до слез родным и близким.

– Чего ты делаешь? – смеется он.

Я знаю, что ему щекотно, но Даня лишь сильнее прижимает меня к себе. Ведет по моим позвонкам пальцами и перебирая в них рассыпанные по спине пряди.

Оба голые и все еще влажные от жара тел друг друга, мы просто валяемся на кровати. Нам даже лень тянуться за покрывалом.

– Дышу тобой, – шепчу и жмурюсь от этих пресловутых бабочек в животе. – Нельзя?

– Можно, – хриплый довольный ответ растворяется в моих волосах на макушке.

В моей голове так пусто и хорошо, что мне кажется, что я сошла с ума. Я даже не могу описать все то, что сейчас происходит в моей груди. Но это что-то огромное, теплое, светлое и если оно исчезнет, мне без него не жить.