– Аля… – жестко цедит Данил, а его лицо расположено всего в паре сантиметрах от моего.

– Да что?! – вырывается у меня так громко, что от собственного голоса звенит в ушах.

Я вижу, что Данил злится. Слышу его шумное, неровное дыхание, замечаю, как расширяются зрачки и как шарашит пульс, заставляя буквально вибрировать вены на жилистой шее.

И ведь дело не в дурацком такси и кто его вызывает. Проблема в этом гребаном сквозняке молчаливого напряжения между нами. И вот-вот он просто снесет меня к чертям.

– Данил, что между нами происходит? – Шепчу и сама не верю, что говорю это вслух.

Он с тяжелым выдохом закрывает глаза, освобождая мое запястье из своих пальцев, а кадык на его шее нервно дергается вниз.

– Ничего. – Ответ оказывается для меня слишком грубым и колючим.

Молниеносно хочется сжаться и обхватить себя за плечи, чтобы не рассыпаться на град из слез. А я готова. Вот прямо здесь и сейчас. Боже! Это какое-то конченое дежавю. Мне начинает мешать эта огромная джинсовка, все еще державшая мое тело в плену. Одним движением грубо срываю ее с плеч и просто швыряю в руки Данила.

На хрен! Доберусь домой как-нибудь сама!

Глотая первый горький всхлип, огибаю его широкоплечую фигуру. Успеваю сделать всего пару шагов прочь, как срывающийся в хрип голос расходится в сумерках по всей пустой улице за моей спиной.

– Блять, да что ты хочешь от меня услышать?! Что ты из моей башки не выходишь? Ну, так радуйся. Не выходишь, Аль!

И все-таки я рассыпаюсь. Проглатываю второй всхлип, но уже кусая себе губы до боли. Я оборачиваюсь и смотрю на потерянного Данила, стоящего посреди дороги, с единственной мыслью, что ненавижу его всей душой. Сильнее во мне лишь другое чувство, которое выкручивает из меня веревки уже которую неделю.

Именно оно толкает сделать три обратных шага к Данилу. Недолго думая, я обхватываю ладонями его лицо и очерчиваю большими пальцами четкие, напряженные скулы. Окончательно тону в этом потухшем взгляде, когда приподнимаюсь на носочки и просто впиваюсь в мягкие, полные губы Данила откровенным поцелуем.

Такси. Подъезд. Лифт.

Не помню ничего из этого, потому что я отключаюсь ровно на том моменте, когда Данил окольцовывает мою талию руками, а его язык бесцеремонно сплетается с моим. Он отвечает на этот спонтанный поцелуй.

Мы оба приходим в себя, лишь когда за нами закрывается дверь квартиры. Вваливаемся в полумрак коридора, нарушая тишину дома своим жутко громким дыханием. Я все еще держусь за шею Данила, как за якорь, потому что мои ноги больше напоминают вату.

Если бы не его крепкие объятия, то меня размазало с вертикали в горизонталь еще у ворот Ботанического сада. Даня отстраняется всего на секунду, а мне уже плохо, потому что хочу его губы, руки, дыхание… Еще и еще. Я сошла с ума!

Припечатывая меня к стене, Данил обхватывает мое лицо ладонями и прижимается своим лоб к моему. Я, чуть ли не хныча, тянусь опять за поцелуем, но Даня плавно уворачивается. Растерянно хлопаю ресницами и заглядываю в его настолько затуманенные глаза, что становится не по себе.

– У тебя есть всего пара секунд, чтобы попросить меня остановиться, – его голос мучительно хрипит, а подушками пальцев он проводит по контуру моих губ. – Потом, Аль, уже не смогу. Я пиздец как тебя хочу, – сдавленно переводит дыхание и показательно толкает вперед бедра к моему животу, обозначая твердым бугром под ширинкой свое «хочу».

Этот «джентльменский» жест тут же разливается горячим спазмом между моих ног.

– Даже. Не вздумай. Остановиться, – шепчу на выдохе, пока мои ладони скользят вверх по напряженной шее Данила.

Зарываюсь пальцами в его волосах, слегка сжимая мягкие пряди.

Снова притягиваюсь к губам Дани и передаю его языку и рукам карт-бланш. И нисколько об этом не жалею. Ни когда поцелуй становится таким непристойным, что у меня адски горит низ живота. Ни когда моя куртка летит куда-то на пол, а ладони Данила оказываются под моей кофтой. Горячие пальцы нагло гладят и исследуют изгиб талии, скользят к бедрам, а потом грубо сжимают мои ягодицы.

А я даже не сопротивляюсь. Лишь сильнее льну к широким плечам и стояку, упирающемуся в низ моего живота. Меня ломает изнутри от неуправляемого желания касаться Данила, целовать и вдыхать, как ненормальная, его запах.

Мои руки обнимают его, гладят широкие плечи и спину. Даже через ткань толстовки я ощущаю, как горит мускулистое тело, так яростно прижимающее меня к стене. Только этого мало. Забираюсь ладонями под край его одежды, а мои пальцы осторожно обводят четкие, стальные линии пресса. Боже, да под его мышцами невыносимый жар. Данил стонет, развязно толкаясь в мой рот языком, и одним легким рывком приподнимает меня за ягодицы. Я инстинктивно обхватываю его бедра ногами, а стоящий член под ширинкой джинсов оказывается ровно там, где у меня все бешено и горячо пульсирует.

Данил грубо стонет, а я трусь и бесстыдно прижимаюсь к нему сильнее. Рушится терпение уже у обоих. Отрывая от стены, Даня, как пушинку, несет меня куда-то по коридору. Мы все еще целуемся и дышим через раз. Я обнимаю Данила за шею, взъерошиваю ему этот вечный бардак на голове и одуреваю от теплого вкуса его губ. Не хочу, не могу отлипнуть от них и на секунду.

Слышу, как с глухим стуком впечатывается в стену дверь одной из спален. Походу она была открыта прямо с ноги. Плевать. Мне ведь все равно, куда меня несут: к нему или ко мне.

Главное, чтобы с ним… и чтобы эта дурь между нами сейчас не закончилась.

Просто на ощупь добираемся до кровати, не переставая жадно прижиматься друг к другу и обмениваться весьма похабными стонами.

Данил невероятно осторожно, словно я фарфоровая, опускает меня на покрывало. Отрывается от моих губ и тут же получает мой недовольный вздох. Между нами проскальзывает всего секунда какой-то острой, доводящей мое тело до мелкой дрожи, нежности. Даня нависает надо мной, и мы всматриваемся друг другу в глаза. Даже в полумраке я вижу его расширенные зрачки и опьяневший взгляд. Данил склоняется ниже, ластиться кончиком носа к моей щеке и губам, а мои пальцы по-прежнему спрятаны в его волосах, перебирая и путая взлохмаченные пряди.

Я не понимаю… Не осознаю, откуда во мне скопилось столько жара, кипящего в венах, что беспрекословно разрешаю Дане стянуть с себя свитер. Нетерпеливо ерзаю бедрами, когда мои джинсы отправляются куда-то на пол. И я сама же помогаю Данилу избавиться от его дурацкой толстовки, а моя крыша съезжает ко всем чертям, когда так свободно касаюсь ладонями стальных мышц торса.

Мой низ живота ноет, словно в нем вот-вот взорвутся все нервные окончания. Я, будто бы магнит, тянусь к рукам Данила, когда он скользит ими по моему податливому телу. Пальцами аккуратно поддевает тонкую бретельку лифчика, стягивает вниз, оголяя сначала одну грудь, а следом и вторую. Я завороженно наблюдаю, как Данил хищно кусает крупные губы, разводит мне ноги коленом, устраиваясь между ними. Склонившись, обхватывает ртом поочередно мои соски. Он до головокружения обводит их влажным языком, рисуя им что-то бессмысленное.

И я окончательно растекаюсь по покрывалу, когда чувствую его горячие, настырные пальцы у себя между ног. Они скользят вдоль линии моего, уже до нитки намокшего, белья. Гладят и касаются самых чувствительных точек через ткань.

И мне этого хватает до края. Становлюсь настолько беспомощной, что закрываю глаза, подаюсь вперед бедрами к его пальцам и прошу:

– Дань, пожалуйста…

Дрожащими ладонями обвожу его напряженную шею, широкие плечи, веду вниз по груди и уже сама добираюсь до застежки ремня. Но меня хватает только на то, чтобы сжать ими каменный стояк под грубой джинсовой тканью.

Стон вперемешку с рычанием обжигает мою грудь, и надсадно дыша, Данил отстраняется. Я слышу звук расстегивающейся ширинки и характерный шелест упаковки. А потом чувствую, как скользит вниз к щиколоткам мое белье.